Волшебные приключения Выдры и кобеля

Валарика Кира Оксана

— Нет, — я уверенно качнула головой.

— Вот поэтому ты до сих пор и жива, — он встал на ноги и пошел вперед, и я машинально вскочила, не зная, чего от него ожидать.

Если он сейчас додумается напасть и Варнава не очухается, чтобы мне помочь, будет достаточно тотальный казус.

Мечеслав подошел вплотную, посмотрел чуть сверху вниз и с неожиданной нежностью прикоснулся к моей щеке кончиками пальцев:

— Этому нет, и вряд ли появится рациональное объяснение, но я не могу тебя убить, Милена. Сколько бы ты не увиливала, сколько бы ты не отмалчивалась, но я чувствую ее в тебе. Вижу ее в твоих взглядах, слышу ее в твоих словах, ощущаю в твоей ауре. Может,

я просто схожу с ума, а может, ты и сама не подозреваешь, что на самом деле происходит, но… — он запнулся, а потом всмотрелся в мои глаза внимательнее, будто пытался сквозь меня увидеть ее и заговорил неуловимо изменившимся тоном: — Я искал тебя пять сотен лет, и я не сдамся. Слышишь? Я не сдамся, я верну тебя, чего бы мне это не стоило.

Это произошло неосознанно. Вот я смотрела в его глаза — глаза существа, на пять сотен лет оставшегося в одиночестве, а вот я уже целовала его, крепко, порывисто, подавшись вперед, и даже не заметив когда. А в тот же миг, когда я осознала, что творю, по квартире разлетелась трель дверного звонка, и тут же, вслед — звонок уже телефонный. Я шарахнулась от вампира, как черт от ладана, и, даже не глядя на него, рванула к сумочке за мобильным.

«КириллКирилыч» — возвестил меня мигающий экран мобильника, и я с ноткой паники оглянулась на все еще стоящего в коридоре вампира, выглядящего так, будто его пыльным мешком по голове стукнули, причем от души так, со всего маху.

Так, ситуация катастрофическая, Милена. Ка-тас-тро-фи-чес-ка-я.

Сделав страшные глаза, я горной козой метнулась обратно и принялась подталкивать офонаревшего вампира к кухонному окну:

— Так, дражайший, я очень надеюсь, что большая часть из мифов о вас правдива, и ты, как упырь, не убьешься, — я открыла створку, бросив быстрый взгляд ему за спину, будто инстинктивно боялась, что начальник просочится сквозь входную дверь, и подтолкнула Мечеслава к подоконнику: — Прыгай.

— Милена…

— Ты что, таки разобьешься?

— Нет, но…

— Тогда прыгай!

— Но…

По телу потекла магия. Без какого-либо словестного сопровождения, без каких-либо инструкций, но я, недолго думая, отпустила эту силу и, подхватив упыря под коленками, выкинула его в окошко прямо щучкой. И молниеносно закрыла створку, снова панически оглянувшись на дверь. Вдох, выдох, надеюсь, упырь там не убился.

— И что то было? — прошипела я, уже шустро возвращаясь к телефону.

Не то, чтобы у меня прямо сейчас было время на ее объяснения, но в произошедшем явно была виновата не я. Ибо в здравом уме, твердой памяти и по своей воле я бы к вампиру целоваться не полезла. Да еще и после того, как он на моих глазах лизал свою же кровь! Фе, кажется, я теперь чувствую ее привкус на собственном языке, гадость какая.

— Да-да-да, Кирилл Кириллович? — прижав трубку к уху, с вежливостью королевской кобры поинтересовалась я.

— Ты когда-нибудь откроешь мне, не дожидаясь, когда я начну тебе еще и по телефону трезвонить? — ласково-ласково откликнулся начальник.

— Вы начали мне трезвонить буквально с первым же звуком дверного звонка, — я фыркнула и сбросила вызов, открывая перед ним дверь. — Там пожар? Потоп? Апокалипсис?

— Собирайся, поехали, — бросил начальник и вдруг буквально повел носом: — У тебя в квартире пахнет вампирской кровью?

Я, секунду назад собиравшаяся сложить руки на груди и поинтересоваться, куда это он в таком приказном тоне меня собрался тащить на ночь глядя, живо схватила куртку и выскользнула из квартиры, шустро захлопнув дверь:

— Вот я и собралась, идемте!

Ноги совсем

не мягко намекнули, что вообще-то стоило бы никуда не идти, а лечь себе прямо на пол у двери и лежать, но я была слишком на взводе эмоционально, чтобы как-то слушать полезные советы организма.

— Ты даже не спросила, куда, — с подозрением протянул КириллКирилыч.

— Не важно, с вами — хоть на край света, — я живенько зашагала по лестнице, даже не оглянувшись.

Лишь бы подальше от квартиры и вопросов про всяких упырей!

Отступление 2

Он встретил ее.

Это было неожиданно, но едва он ее увидел, то почувствовал — это она. Узнать отголосок ее силы было легко, ситуация, в которой они столкнулись, была в этом контексте забавной, но самым интересным было не это.

На ней было ожерелье.

Так удачно открытое воротом рубашки, в его глазах оно буквально лучилось силой и могуществом, искрило на ее груди энергией достаточно древней, чтобы у него мимо воли сжались пальцы от желания сорвать столь могущественный артефакт и присвоить, забрать себе в коллекцию, вплести в свою сеть.

Он даже не сразу понял, что украшение кажется ему смутно знакомым. Будто он уже давно, очень давно по меркам своей жизни знал этот артефакт. Вот только откуда?

Он точно не мог оставить это просто так. То, что эта ведьма разрушила одну из его нитей, как-то быстро отошло на второй план, уступив любопытству, овеянному подступающей жадностью. Он должен, просто обязан узнать, что это за артефакт и откуда он о нем знает. Поэтому, отложив все дела, он вернулся в свой дом и закрылся в библиотеке, заново отыскивая то, что встречал уже однажды. Книгу за книгой, тетрадь за тетрадью, он впитывал снова когда-то полученные знания гримуаров и чужих дневников, и искал одно единственное ожерелье среди массивов этой информации.

И вскоре нашел.

«И за сим пленили мы ведьму, заклинавшую духов и приручавшую демонов, связали и сковали ее. В неистовстве своем она билась в цепях, и рот ее изрыгал проклятия, что должны были пасть на нас и наши семьи, а в глазах ее пылал огонь Преисподней. Хотели жечь ее, очистить священностью пламени пропащую душу, но чародей, что помогал нам ее сковать, да защитил от проклятий тьмы силой своей, сказал, что казнить ее надо по ихнему, чародейскому закону. Я и еще трое добровольцев помогали ему нести ведьму в место, где он сковал ее своим колдовством, запечатал своими чарами на веки вечные. Там, средь мертвых камней у бушующего прибоя, теперь ее темница во веки веков. Душу же ее темную, злом и ненавистью пропитанную, вселил он в ожерелье ее любимое, и разделил то ожерелье с ведьмой да браслетами, что теперь ее кандалы, пока не вернется ожерелье на шею ее. Ожерелье же отдал семье моей, от сил чародейских свободной вот уже десять поколений, на хранение, ибо я и мои потомки не сможем воспользоваться проклятой силой, в ожерелье том заключенной, пока лежит его хозяйка в своей вечной темнице».

Запись в дневнике столь старом да ветхом, что он перелистывал его страницы специальным пинцетом, предварительно надев защитные перчатки и дыша через раз — тетрадь в потертом, потрескавшемся кожаном переплете к нему попала уже в критическом состоянии. Но на соседней странице была зарисовка — простые линии угольком, кое-где усиленные чернилами. Рисунок был потертым, по линиям проходили разрывы старой бумаги, но то самое ожерелье было достаточно узнаваемым. По крайней мере, для него.

Энорэ отложил пинцет, откинулся на спинку глубокого кресла и прикрыл веки.