Волшебные рассказы

Енцов Юрий

– Понимаешь, мой хороший, ты ведь так далеко от меня. И иногда мне кажется, что ты и не мой вовсе.

– Глупенькая, – Радуга рассмеялся в ответ. – Чей же, как не твой? Я горю над твоей страной, в этом мое предназначение. Созданный для того, чтобы переливаться в небесах, я ласкаю взгляды многих. Но ведь все они – твои подданные, и потому я вмести с ними – принадлежу тебе.

– Милый обманщик, – сказала царица. – Ты успокаиваешь меня. Я прекрасно понимаю, что твоя цель и предназначение – радовать людей красотой. Так назначено свыше, и не мне менять. Но как бы я хотела… как мечтаю увидеть тебя совсем рядом. Близко.

– Как же

я не догадался об этом сам! – воскликнул Радуга. _ Конечно, человеческое дитя, ты любишь по законам, положенным для людей; мне давно надо понять это. Ты хочешь, чтобы я, небесный мытарь, спустился к тебе?

– Это мое единственное желание, – ответила Царица.

– Я исполню его, – сказал Радуга. И тут же переливающееся красками семицветье исчезло с неба, но зажглось теплым призрачным огнем рядом с Царицей, так что она могла протянуть руки, и руки вошли бы в небесный узор, струившийся рядом с нею. Царица на мгновенье задержала дыханье, и даже сердце ударило у нее с опозданием. Она радостно засмеялась, но между ударами сердца почувствовала что-то мимолетное, похожее на разочарование, посетившее ее, на долю мгновенья. Так словно она ждала чего-то другого. Впрочем, ощущение тут же забылось, и она радовалась искренне.

Отныне, куда бы ни шла Царица, радуга красок переливалась рядом с нею и в солнечных лучах, и в мерцании свечей. Придворные воспользовались этим, чтобы еще более превознести Царицу, но сие – их прямая обязанность. Никто, в общем, не удивился тому, что радуга сошла в царский дворец, настолько велика и прекрасна была наша царица.

А она была счастлива. И ее новый друг Радуга – тоже счастлив. Счастлив как никогда, не смотря на то, что теперь его видели только дворцовые приживалы и охрана. Ему довольно было того, что рядом любимая.

Шло время. Они не расставались, часто разговаривали. Хотя едва ли небесный гость мог называться хорошим собеседником. Он был прекрасен, верен и – больше ничего. Иногда, в первое время, царица пыталась советоваться с ним в политических вопросах, но он оказался таким невеждой, что девушка очень скоро прекратила эти попытки. Да и зачем ей разговаривать с любимым чудом о политике, в центре которой все равно находилась она сама? Для советов у нее хватало придворных.

И кто знает, случилось бы такое, но не будь всех их, чьи позы при разговоре с нею походили на, от природы изогнутую, форму ее друга. Они – царицыны постоянные собеседники – не разгибали спин в ее присутствии, и работа в таком положении давала свои плоды. Это толкнуло Царицу на неожиданную просьбу:

– Ты не мог бы выпрямиться? – сказала она Радуге как-то после приема заморских послов, в коротких, до колен, кафтанах с галунами, в нелепых пышных париках и в туфлях с золотыми и серебряными пряжками. Их ужимки и поклоны смешили ее в течение целого часа.

– Но зачем? – удивился Радуга.

– Ну, если не можешь…– в ее голосе он уловил нотки печали.

– Возможно, могу. Никогда не задумывался над этим.

Царица увидела, как сияющее чудо, нежные цвета которого отражались в прутьях золотых птичьих клеток и в позолоте стен, вдруг распрямилось и, конечно же, стало от этого еще прекраснее. У нее вырвался вздох восхищения, она засмеялась и, вскочив с кресла, обежала вокруг самого надежного и любящего ее Волшебного Существа.

– Прекрасно, – произнесла она, и глаза ее сияли. Но они были такого цвета, которого не существовало

в спектре радуги – черного.

– Спасибо тебе, – сказала она.

– Ну, что ты, – скромно ответил Радуга, – оказывается, это совсем не трудно.

Он сказал и исчез. И появился позади Царицы. Она обернулась, увидела его и засмеялась. Он опять пропал, и снова она обнаружила его у себя за спиной и еще веселее захохотала. Так они проиграли полдня в залитых солнцем покоях дворца, в саду среди цветов и фонтанов, распугивая диковинных птиц. Царица так полюбила своего призрачного друга, что не мыслила жизни без него. Если бы он в тот момент решился ее покинуть навсегда, она бы умерла, наверное.

Познакомившись с Радугой ближе, она обнаружила в нем все новые, неожиданные достоинства. Он являлся воплощением всего прекрасного, иначе и быть не могло. С ним можно было обсудить женский наряд, дворцовые портные были посрамлены и поспешили это признать.

Шло время, дни, наполненные покоем и любовью. На рубежах царства случались войны, и верные слуги царицы покидали ее, чтобы уехать за нее умирать, и были счастливы поцеловать ногу в маленькой, украшенной драгоценными камнями туфельке. Они исчезали навсегда, и спустя несколько недель или месяцев, гонцы привозили хорошие вести.

Шло время, наполненное умиротворенной радостью. Дни сменялись днями, и каждый из них Царица встречала с той же любовью к своему, единственно ей принадлежащему, чуду. Она, наконец, привыкла к нему, как к отражению в зеркале, в которые она, кстати, редко смотрелась. Она была прекрасна и знала об этом и так. С каждым днем становилось прекраснее, и это она тоже чувствовала.

В один из жарких летних дней, когда павлины, сложив хвосты, дремали среди зелени, визирь доложил Царице, что посланный для усмирения соседних кочевых народов, витязь вернулся в столицу с вестью о победе и богатой воинской добычей. Воин и его дружина, с именем царицы на устах, захватили богатые земли с многочисленным трудолюбивым населением. Она милостиво разрешила принять триумфатора; то есть, это ей посоветовал сделать старый визирь, гордившийся своим сыном – славнейшим военачальником, она не утруждала себя решениями.

В тронном зале Царица увидела склоненные плечи, закованные в золоченую броню. Блеск отраженного в латах солнца напомнил ей радугу, но она не позвала на этот раз друга. Ей вдруг захотелось посмотреть кто же этот воин – один из многих, приносящих ей победы? Военная слава ничуть не трогала ее, но ей почему-то было любопытно:

– Пусть встанет, я хочу взглянуть на него, – сказала Царица. И воин, как когда-то верный радуга, распрямился и предстал перед нею громадный, не смотря на то, что царский трон стоял на возвышении, – он не глядел на нее снизу вверх. И Царица впервые разглядела грубую маску лжи. Которая была личиной рабской преданности, но скрывала презрение силы.

Не хочется описывать того, что было дальше. Однако закончу историю про Радугу. Как-то раз на пиру Царица, выпила глоток вина, и все поплыло у нее в глазах. Она засмеялась над этим и тут увидела Радугу, о котором совсем не думала в это мгновенье.

– Радуга! – воскликнула она. – Как же ты пестр! Мои глаза не выносят такого обилия красок. Выполни мою просьбу, мне кажется, хватит какого-то одного цвета…

Он повиновался, не ответив ни слова, и стал белым столбом, почти не отличающимся от прочих столбов колоннады тронного зала.