Волшебные сады Флоры
Шрифт:
Младший брат одарил его таким взглядом, что Нолли тут же притих.
– Пока я жив, в этом доме никто не будет сквернословить! Это ясно? – Болли сказал, точно отрезал. Даже упрямая Флора согласно кивнула. – И твою диету мы уже обсуждали. Сами старейшины настояли, чтобы ты каждый день съедала тарелку этой каши.
– Да, дедушка, я помню!.. – Флора вздохнула. – Эта… м-м, невкусная каша замедляет мой рост. Если я откажусь ее есть, то однажды пробью своей головой потолок в нашем доме.
– Это серьезно, Флора. И твои шутки здесь не уместны. – Болли посмотрел на брата, чтобы тот его поддержал. Но Нолли лишь сильнее уткнулся
Флора не стала больше спорить и присела на крыльцо рядом с Нолли, где на столе ее уже ждала сегодняшняя порция каши. Блюдо – если его можно было его так назвать – имело серый цвет, неопределенную консистенцию, и очень странный запах. Но хуже всего был вкус – что-то среднее между листьями полыни и сухими ветками.
Нолли подвинул тарелку поближе к внучке и протянул ей деревянную ложку. Флора приняла ее без возражений и принялась за малоприятную трапезу. Девочка и думать не хотела о том, что там в этой каше намешано. Дедушки утверждали, что это особый рецепт, который действует на весь ее организм, контролируя его рост.
Пусть так, ведь даже с ней она уже была выше всех своих сверстников. Страшно представить, как бы она вымахала без действия этой каши.
Кроме того, ненавистное блюдо наградило девочку некоторыми побочными эффектами, на наличие которых Флора и не подумала бы жаловаться. У нее развилось весьма острое зрение, которому даже темнота не была помехой, тело ее было ловким и выносливым, а ее мышцы с каждым годом наливались все большей силой…
Вот бы у этой каши еще вкус был нормальным! Но, видимо, за все хорошее приходится платить. Причем в ее случае плату с Флоры требовали вперед.
Девочка доела кашу, вытерла руки о штаны, пока на нее никто не смотрел – в противном случае ее ожидала очередная лекция о хороших и плохих манерах, – и присоединилась к Болли, который уже заканчивал с прополкой сада. Флоре не требовались инструменты, она ловко выдергивала сорняки из земли голыми руками. Так что вдвоем дело у них пошло куда веселей, и вскоре в саду не осталось ни одного вредоносного растения.
– А это что? – спросила Флора, указывая на большой гриб с ярко-алой шляпкой. Впрочем, интересовал ее не сам гриб, а нечто, что блестело серебром внутри плодоножки.
– А это, внучка, волшебная пыльца, – не без гордости ответил Болли.
– Та самая, с помощью которой поддерживают свет в Охранных фонарях?
– Да. Учитель уже рассказывал вам, как создавались фонари?
– Кажется, первые старейшины использовали для этого сок Тысячелетнего дуба, – припомнила Флора рассказы учителя. – С помощью магии они придали ему твердую форму, источающую свет, во всем похожий на свет солнца, а для оправы использовали корни дуба, которые извлекли из земли и придали им нужную форму. И теперь почву, откуда растут фонари, посыпают волшебной пыльцой, чтобы те не увядали, частично отделенные от древа, их породившего, а свет фонарей никогда не погас. Только вот откуда берется волшебная пыльца, учитель не упоминал.
– Потому что он этого может и не знать. Это забота для нас, садоводов.
– А мне ты расскажешь? Я все-таки внучка садовода. Мне можно знать!
– Расскажу, отчего не рассказать? Да и не тайна это вовсе.
Болли взял ножик и сделал небольшой разрез в плодоножке, как раз там, где виднелось серебристое
– Ух ты! – невольно вырвалось у Флоры.
– Волшебная пыльца может затягивать раны, может поддерживать форму растения или изменять его.
– Но что такое эта пыльца? – спросила девочка, разглядывая серебряные крупинки на своей ладошке.
– По сути, это воплощенная магия. Волшебство само по себе не материально, хоть и служит для того, чтобы эту саму материю изменять. Когда мы поняли, что Охранные фонари не вечны, встал вопрос о том, как поддерживать их достаточно долго, чтобы не уступить однажды деревню алчущему Смраду. Ни наша магия, ни магия фейри здесь не годилась, требовалось иное решение. И его нашли садоводы. С помощью скрещивания видов, особых удобрений, и самого банального волшебства, они смогли вырастить первые растения, ставшие источником волшебной пыльцы. Среди первопроходцев был и наш с Нолли дедушка.
– Все равно не понимаю, – посетовала Флора. – Как пыльца образуется внутри растений?
– Все просто, и в то же время чрезвычайно сложно. Необходимо заложить в семечко или росток достаточно магии, что бы та со временем, не найдя выхода, обрела материальную форму, став волшебной пыльцой. Как бы это объяснить иначе…
Гном задумался, подбирая наиболее подходящее сравнение. Флора тоже молчала, желая во всем разобраться до конца.
– Вот смотри, если ты будешь обрезать верхушку саженцу, он волей неволей пойдет расти вширь. Таким образом, природа обходит возникшее препятствие, не позволяя растению погибнуть. Вот так и с магией. Ей нужна форма, в которой она проявляется в нашем мире. А если ты не задашь ей желаемой формы, или заданная тобой форма будет неполной, то магия самостоятельно найдет другой выход. И при должной сноровке ты добьешься того, что этим выходом станет волшебная пыльца.
– Кажется, я понимаю! – обрадовалась Флора. – Пусть пыльца является законченной формой магии, у нее изначально не было цели. А так как она находилась в растении, будто в коконе, она приняла за должное конечную цель своего вместилища – то есть жизнь, как она есть. Вот почему пыльца, попав на раненный гриб, залечила его! И вот почему она не позволяет Охранным фонарям утратить свою нынешнюю «жизнь»!
– Совершенно верно. Учитель не зря хвалил тебя за сообразительность.
– Дедушка, а можешь показать мне, как правильно посадить гриб с волшебной пыльцой внутри?
– Флора, ты же человек, и не можешь пользоваться магией. Даже если ты запомнишь все мои действия, ты не сможешь сама их повторить.
– Да знаю я! Но показать-то ты можешь?
– Могу, конечно. Только уже поздно, и… Впрочем, ладно. У меня нет подходящих спор, но сейчас мы с тобой посадим махровую розу, которая впоследствии даст немало волшебной пыльцы. Принеси с дома мой сундук с саженцами.
Вскоре Болли со своей приемной внучкой погрузились в процесс посадки розы, у которой не только цветы, но и листья одевались приятным на ощупь бархатом.