Собственно хоббитанской поэзии, представленной в Алой Книге, присущи две основные особенности: пристрастие к причудливым оборотам и к вычурным размерам и ритмам, – при всей своей простоте хоббиты, безусловно, отдают предпочтение стихосложению искусному и изящному, хотя это не более чем подражание эльфийским образцам. Стихи эти только на первый взгляд кажутся легкомысленными и игривыми – со временем возникает ощущение, что за словами скрывается нечто большее. Особняком стоит опус 15, имеющий явно хоббитанское происхождение, однако написанный гораздо позже других и относящийся к Четвертой Эпохе. Опус этот включен в сборник, поскольку в верхней части листа, на котором он обнаружен, помечено: «Сон Фродо». Знаменательная пометка! Конечно, ни о каком авторстве Фродо здесь и речи не может быть, важно другое – стихотворение с такой пометкой дает четкое представление о тех темных, тягостных снах, посещавших Фродо каждые март и октябрь в течение последних трех лет. Оно же созвучно и традиционным представлениям о хоббитах, пораженных «безумием странствий», которые если и возвращаются в родные места, то становятся замкнутыми и нелюдимыми. Надо сказать, что в мироощущении хоббитов всегда присутствовало Море, но страх перед ним и недоверие ко всему эльфийскому преобладали в Хоббитании конца Третьей Эпохи, и недоверие это не вполне исчезло даже после событий и перемен, ознаменовавших завершение этой Эпохи.
Приключения Тома Бомбадила
Том веселый, Бомбадил, ходил в куртке синей,Шляпа – дрянь, зато перо – белое, как иней,Кушачок зеленый, кожаные штанцы,А ботинки желтые – хоть сейчас на танцы!Жил Том под Холмом, где исток Ветлянки –Родничок среди травы на лесной полянке.Том веселый, Бомбадил, в летние денечкиПо лугам любил гулять, собирать цветочки,Пчел пасти и щекотать шмелей толстобоких,А еще любил сидеть у бочагов глубоких.Вот однажды бороду свесил с бережочка:Золотинка тут как тут, Водяницы дочка,Дерг его за волосье, он – бултых в кувшинкиИ пускает пузыри, промочил ботинки.«Эй, Том Бомбадил, – говорит девица, –Ты чего забыл на дне? Хватит пузыриться!Рыб да птиц напугал и ондатру даже.Шляпу, что ли, утопил и перо лебяжье?»Том в ответ: «Искать не буду – холодна водица.Шляпу мне достань-ка ты, милочка-девица.Да ступай, спи-усни, где спала доныне –Под корнями старых ив в темной бочажине».К дому матушки своей, в бучило на донце,Золотинка уплыла. Том прилег на солнцеСредь корней корявой ивы: мол, мы здесь приляжемБашмаки сушить и шляпу с перышком лебяжьим.Тут проснулся Дядька-Ива, тихой песней соннойУбаюкал Бомбадила под разлапой кроной,А потом – хвать его: сцапал, прямо скажем,Тома вместе с башмаками и пером лебяжьим.«Ох, Том Бомбадил, разве же учтивоЗалезать в чужой дом, даже будь он – ива?С тебя лужа натекла под древесным кряжем,Еще хуже – щекотаться перышком лебяжьим!»«Дядька-Ива, отпусти! Что-то ломит спину –Не похожи твои корни на мою перину.Чур-чура! Глотни, старик, ключевой водицы.Баю-бай, спи-усни, как дочь Водяницы».Дядька-Ива, услыхав это его слово,Бомбадила отпустил, запер дом и сноваЗакряхтел, забормотал, глядя сон древесный.Вдоль Ветлянки Том пошел – день-то был чудесный! –А потом в лесу сидел, слушал по привычке,Как свистят,
свиристят, чирикают птички;Над ним бабочки кружились, крыльями играя,Но под вечер встала туча с западного края.Том спешит! Закрапал дождь, по воде текучейПобежали круги, ветер вместе с тучейНалетел, зашумел, и с листвы на темяБрызнуло. В нору нырнул – самое время!А Барсук, белый лоб, – нора-то барсучья! –Барсучиха, черноглазка, и детишек кучаПонарыли ходов под холмом и ТомаХвать за плащ – поволокли в глубь темного дома.«Ох-ох, Том Бомбадил! – в самом дальнем залеВкруг него они уселись и забормотали. –Влез ты чрез парадный ход к барсучьему роду.Только выхода там нет назад, на свободу».«Слышь-ка, старый друг Барсук, брось-ка эти шутки!Недосуг мне тут гостить. Нету ни минутки.Черным ходом проводи, где шиповник белый.Почисть когти, вытри нос. Я сказал – ты сделай!Чур-чура, спи-усни на своей соломе.Ива спит и Золотинка – каждый в своем доме».Тут сказали барсуки: «Просим прощенья!» –Проводили Тома в сад, прочь из помещенья,В страхе двери затворили и на всякий случайВсе землею завалили – спит народ барсучий.Дождь прошел, почти стемнело, небо стало звездно.Погулял – пора домой, хоть еще не поздно!Том веселый, Бомбадил, дверь открыл, окошко,Засветил на кухне лампу – налетела мошка;За окном, видит он, полумрак сгустился,Звезды – ярче, юный месяц долу опустился.Тьма ночная над Холмом. Со свечой шандальнойТом – наверх, скрипят ступеньки; вот он возле спальной.«О-хо-хо, Том Бомбадил! Я пришел из мрака!Я за дверью. Я тебя изловил, однако!Ты и думать позабыл о кургане давнем,Об Умертвии с вершины, обрамленной камнем.А он вырвался на волю! И вот ждет могилаХладного и бледного Тома Бомбадила».«Чур меня! Сгинь навек! Прочь, исчадье ночи!Прочь, загробный хохотун, огненные очи!Воротись на курган, на каменное ложе,Спи-усни! Спит Золотинка, Дядька-Ива тоже,И барсучий спит народец у себя в деревне.Вернись к золоту в подземье и к печали древней!»Тут Умертвий – из окна, распахнувши ставни,Через двор и над стеной на курган тот давний,За ограду из камней, в темный склеп обратно,Дребезжа костями, мчится, воя неприятно.Старина Том Бомбадил на своей перинкеГлубже спал, чем Дядька-Ива, слаще ЗолотинкиИ уютней, чем барсук иль Умертвий вечный,А храпел он, между прочим, будто мех кузнечный.С первым светом, как скворец, он запел, свистая:«Дерри-дол, мерри-дол, приди, дорогая!»Он надел штаны и шляпу, выглянул в оконце.Шляпа – дрянь, зато с пером, а в оконце – солнце.Мудрый Том Бомбадил был не без хитринки,Куртка синяя на нем, желтые ботинки,Где хотел, там и гулял – по лесной полянке,По холмам, по долам или вдоль Ветлянки,Или в легком челноке по реке средь лилий, –И везде его ловили, да не изловили.Сам же Том поймал в куге дочь Водяницы:Дева пела песнь воды, ей внимали птицы.Хвать ее, не отпускает! Сердце в ней трепещет,Цапли – в крик, ондатра – шмыг, куга воду хлещет.И сказал Том Бомбадил: «Вот моя невеста!В моем доме под Холмом – там твое место,За столом, где белый хлеб, желтый мед и масло,Розы все окно увили, стену всю и прясла.Не войдете ли в мой дом? Замуж не хотите ль?В бочаге какого мужа вам найдет родитель?»Том веселый, Бомбадил, на свадебной пирушкеШляпу снял – из мотыльков венчик на макушке,А невестин венок – ирис, незабудки,Платье – зелень с серебром. Скворочьи побудкиТом свистел, гудел пчелой, поспевал за скрипкой,Горделиво обнимая стан невесты гибкой.В доме всюду свет, а в спальне – белые простынки;Под медовою луной пляшет по старинкеРод барсучий, а на страже до утра, до солнца –Дядька-Ива, паветью брякает в оконце;Водяница же вздыхает в камышах в тумане,Слыша, как Умертвий плачет у себя в кургане.Том веселый, Бомбадил, спал, не знал о том он,Что всю ночь был стук и бряк, топот ног и гомон,А на зорьке встал, запел, как скворец, свистая:«Дерри-дол, мерри-дол, моя дорогая!»На крыльце лозу строгал – будет корзинка,Пока волосы златые чешет Золотинка.
Прогулка Бомбадила
Старый год побурел, ветер дул с Норд-Веста,Том поймал сухой листок, сорванный с места.«Ветерок его принес – хорошая примета!День счастливый – для чего же дожидаться лета?Поплыву наугад, починивши лодку,По Ветлянке вниз, на запад, – это мне в охотку!»Села птаха на сучок: «Вижу, вижу Тома!Знаю, знаю, куда собрался из дома.Хочешь, хочешь я снесу туда весть о госте?»«Я тебя поймаю – съем, обглодаю кости,Коли станешь разносить сплетни да вести!А коль скажешь Дядьке-Иве, я тебя на местеИспеку, сварю, зажарю! Помолчи-ка, птаха!»Птаха – порх, задравши хвост, и пищит без страха:«На, лови, лови меня! Я же не простушка –Лишь ему одному просвищу на ушко:На закате, мол, встречай, где Сход и горушка.Поспеши, мол, поспеши! Будет пирушка!»Хмыкнул Том: «А может быть, мне туда и надо?Ведь куда бы ни приплыть – мне туда и надо!»Залатал свою лодчонку – не в дырявой плавать! –Из кустов и камышей вывел ее в заводь,И – вниз по реке. Пел он: «Силли-сэлли,Где, Ветлянка, твои бочаги и мели?»«Эй, Том Бомбадил! Ты куда? Куда тыНа скорлупке доплывешь с помощью лопаты?»«К Брендивину, может быть, – там, быть может, нынеЖдут меня мои друзья и огонь в каминеНа Сенном конце. Они – народ-невеличка,К ним, быть может, доплыву, синяя птичка».«Передай привет родне, принеси мне вести,Как там рыба, много ль есть и в котором месте?»«Не сегодня, – Том в ответ. – Я ведь по теченьюПросто так себе плыву – не по порученью».«Чив-чив! Дерзкий Том! На корягу, глянь-ка,Налетит твоя лохань – будет тебе банька!»«Что ты, Синий Рыбоглот, разболтался?Лучше свои перышки почисть косточкой щучьей!Ты на ветке – франт нарядный, дома – замарашка,В доме – грязь, а на груди – алая рубашка!Говорят, вы, зимородки, по небу летали,Ветер думали поймать. Ну и как, поймали?»Зимородок-рыболов клюв захлопнул, ТомуДал дорогу, а сам – фью! – и помчался к дому,Уронив перо синё – синей самоцвета.Том поймал перо, сказал: «Добрая примета!Его в шляпу мы воткнем, старое кинем, –Было белое перо, стало оно синим!»Вдруг вокруг водоворот, из водоворота –Пузыри! Том хлоп веслом и задел кого-то.«Фу, Том Бомбадил! Ты чего дерешься?Вот я лодку-то пырну – враз перевернешься!»«Что? Да я тебя, Усатый, оседлаю с ходу,Чтобы ты не баламутил чистую воду!»«Фу! А я отца и мать позову, и брата,И сестрицу! Я скажу: гляньте-ка, ребята,Спятил Том Бомбадил, он сидит в лоханкеВраскорячку и гребет вниз по Ветлянке!»«Тебя, выдра, выдрать мало! Пропадешь ты сдуру,А Умертвии твою выделают шкуру,Мать родная не узнает – разве по усищам!Не дерзи! Уж на тебя мы управу сыщем!»«Ух!» – сказал выдрин сын и нырнул в середку,Окативши Бомбадила, раскачавши лодку,А потом на бережок лег, лежебока,А уж песня Бомбадила – далеко, далёко.Там, где Эльфов островок, старый Лебедь злобноВыгнул шею, зашипел, тут, мол, неподобноПлавать всяким. Том смеется: «Ах ты, краснолапый!Подари-ка мне перо новое для шляпы!У тебя, у старого, шея – просто диво,А из клюва только шип! Это некрасиво!Погоди, король вернется, хвать тебя за горло –И прочистит, чтобы спесь из тебя не перла!»Лебедь крылья распустил – и вниз по Ветлянке,Том вдогонку за ним на своей лоханке.До Запруды на пути – буруны, стремнина,Всем известно это место возле Брендивина:Крутит, вертит меж камней, как на речке горной,Словно пробку – так до самой Городьбы Отпорной!«Эй! Глядите, Лесовик, Том с брадатой рожей! –Весь Сенной Конец хохочет, брередонцы тоже. –Стой, Том, а не то мы стрелой ошпарим!Ни лесному тут народу, ни курганным тварямНет пути за Брендивин – ни плоту, ни лодке!»«Кыш, вы, толстопузые! Не дерите глотки!Видел я, как хоббиты прячутся в норки,Испугавшись барсука, а барсук – не орки!Вы же тени собственной трусите, ребятки.Орков я нашлю на вас – засверкают пятки!»«Бородой не подавись, орков призывая!В шляпе стрелы посчитай – первая, вторая,Третья! То-то! Коль за пивом ты плывешь в лодчонке,Знай: в Забрендии малы для тебя бочонки!»«Брендивин широк, глубок – на моей-то лодкеМне, пожалуй, не доплыть даже до середки.Переправьте меня. Вам же за этоПожелаю доброй ночи, а потом – рассвета».Заалел Брендивин, солнце катит низом,Закатилось за холмы, Брендивин стал сизым.Никого на берегу нет, ни у Причала,Ни на тракте. Том сказал: «Веселое начало!»Он потопал по дороге. Сумерки сгустились.В Камышах, впереди, огни засветились.«Эй, ты кто?» Лошадки стали, не скрипят колеса.Том идет, не отвечает на его вопросы.«Эй! Ты что, из Заболони? Вор? Или бродяга?Чего ищешь, и откуда у тебя, бедняга,В шляпе стрелы? Воровство боком вышло, что ли?Эй! Иди сюда, поведай о своей недоле.Эль у хоббитов хорош! Только ты без денегНе получишь ничего, коль молчишь, бездельник!»«Ладно, ладно, грязнопятый! Опоздал, не встретил,Да еще бранится! – Том ему ответил. –Ты, Бирюк, бурдюк с одышкой, ты, пивная кадка,Тебя ноги не несут – так везет лошадка!Повезло, что нищий мирный! Дело-то за малым:Прочь с колес, тряси жирами, топай пешедралом!Эй, подвинься! За тобой будет кружка пива –Не признать меня, хоть ночью, это неучтиво!»И поехали, смеются, мимо деревни –Хотя пивом их манил аромат харчевни –И свернули к Бирюку, а дорога тряска –Тут уж Тома растрясла на колесах пляска.В небе звезды. В окнах свет. А на кухне ждал ихОчага огонь трескучий, гостей запоздалых.Бирючата-сыновья поклонились, дочкиКниксен сделали, жена с пивом из бочкиУже кружки несет. Пили, ели, пели.Сам Бирюк пустился в пляс – при его-то теле!Выпив кружку, Том – вприсядку, по-моряцки, лихо,Дочки – чинно, ручейком; смеется Бирючиха.Спать легли: кому – солома, а кому – перина.Том толкует с Шерстолапым, сидя у камина,О вестях с Пригорков, новостях о Башне,Про овсы, про ячмени, про пажити и пашни,Кто где был, куда ходил, пеший или конный,Что деревья нашептали, ветер заоконный,О Высоких Стражах там, возле Брода, илиО Тенях, что у границы в этот год бродили.Наконец Бирюк уснул, пледом укрытый.А с рассветом Том исчез, как сон полузабытый,Чуть веселый, чуть печальный и немного в руку;Дверь открылась и закрылась – ни бряку, ни стуку,Ливень смыл его следы возле причала,Ни его шагов, ни песен будто не звучало.У Отпорной Городьбы лодку-лоханкуТри дня видели. Потом уплыла в Ветлянку.Будто некий хоббит видел ночью, говорят, тамЕе выдры волокли, вверх по перекатам.Там, где Эльфов островок, Старый Лебедь встретил,За бечевку потащил, важен и светел,Выдры плыли по бокам, чтобы ненарокомЗа корягу Дядьки-Ивы не задела боком.Зимородок на корме, а птаха на банке –Так ее и волокли вверх по ВетлянкеДо стоянки. Тут сказал выдрин сын:«Смогли бы Дураки ходить без ног или плавать рыбы,Не имея плавников? Весла где, разини?»У Отпорной Городьбы Тома ждут доныне.
Странствие
Жил-был веселый скороход –И пешеход, и мореход,Решил он с вестью по рекеВ кораблике поплыть, и вотОн погрузил провизиюВ ладью свою из лопуха:Взял мандарин с овсянкой онИ кардамон для запаха.Он ветры звал приятные,Попутные, чтобы неслиЕго за трижды девять вод, –И вот приплыл на край земли.Там он один среди равнин,Где Деррилин издалекаПо камушкам-камениямТечением течет река,И обитают ПризракиУ той реки ужасные.Устал ходить он вдоль рекиНа поиски напрасные.И сел на свежем воздухеДля роздыха, забыв дела,Пел песни бабочке одной,Чтобы женой ему была.Она же прочь отпрянулаИ глянула с презрением.Учиться стал он всяческимМагическим умениям.И сделал сеть воздушную,Бездушную, чтобы поймать,И крылышки из перышкаВоробушка, чтобы летать.Волшебной паутиноюНевинную поймал гонец,Воздвигнул без усилияИз лилии шатер-дворец,Фату накинул брачнуюПрозрачную, как лунный свет,Поставил ложе… Но твердитОна сердито: «Нет-нет-нет!»Ей дарит он сокровище.«Ну вот еще! Какая чушь!» –Ругается красавица,Не нравится ей этот муж.Тогда он опечалился,Отправился он поутруНа крылышках из перышкаВоробушка да по ветру.Внизу мелькали острова,На них трава как изумруд,И золотом блестит гора,И серебра ручьи текут.И тут он стал воинственным,Единственным, чьи шли стезиИ в Теллами, и в Белмаре,И за море, и в Фэнтэзи.Имел он щит опаловый,Коралловый носил он шлем,А меч был аметистовый, –Неистовый, грозил он всем:И с эльфами, и с Эйери,И с Фэйери в сраженьях был,И бил зеленоглазых он,Не раз он златовласых бил.Броня на нем алмазнаяИ грозное при нем копье,Чье в полнолунье кованоСеребряное острие,И дротик изумрудный был –Столь чудный был! – он сам летел!И прибыл
рыцарь в Парадиз,Где первый приз добыть хотел.Стрекозлищ победил сей муж,И Жужалей к тому ж, и Рой,И первый приз – Медовый СотОн взял! И вот поплыл герой,Руля осиновым листком,Под лепестком под парусом,Он чистил латы, песню пел,И песнь летела к небесам.Он посетил безвестныеЧудесные те острова,Что видел сверху, но на нихНет гор златых – одна трава.Домой пустился скороход,Медовый Сот добыв и честь.Откуда нес, куда принес –Вот в чем вопрос! – свою он весть?Повсюду он ходил, бродил,И победил, и приз добыл,Но по пути, как ни верти,Весть отнести совсем забыл!А значит, завтра, как вчера,Ему с утра опять в поход!И весть ту носит до сих порТот очень скорый скороход!
Принцесса Ми
Очень малаИ очень милаПринцесса Ми, говорят,Блистают в прическеЖемчужные блестки,И золотом вышит наряд.Платочек на шееЗвезд серебрее,И паутинки нежнейНакидка из льна,Бела, как луна,А то, что поддето под ней, –Исподнее платье –Украшено, кстати,Узором алмазной росы.В плаще с капюшономВ серо-зеленомТаится в дневные часы,В часы же ночные –Одежды иные,Сияют, как в небе звезда;В чешуйки рыбешкиОбутые ножки,Сверкая, ступают туда,На пруд танцевальный,Где гладью зеркальнойЗастыла вода в полумгле, –Там призрачен свет,Там легкий балетТанцует она на стекле,И каждый шажок,И каждый прыжокСтежок оставляет на нем.Глядит она ввысь,Где звезды зажглисьВ небесном шатре, а потомГлянула вниз,А там – вот сюрприз! –Принцесса по имени Ши,Такой же талант,К пуанту – пуант,Так же танцует в тиши.И так же легка,И так же ярка,Но – страшно подумать! – онаВ пучине-то онойКнизу коронойВисит, а пучина – без дна!И эта принцессаНе без интереса,Точнее, с восторгом глядит,Как книзу коронойВ пучине бездоннойДругая принцесса висит!И только носочкиВ некоей точкеДруг друга касаются там.А где это «там»,Неведомо нам –Где вниз головой к небесам! –Познаний волшебных,На это потребных,Не хватит и эльфам самим.От века донынеТанцуют эльфини:Танцует прекрасная Ми –Мелькают одежкиИ стройные ножкиВ туфельках из чешуи,Такие же ножки,И те же одежки,И туфельки из чешуи –Танцует прекрасная Ши!
Как Лунный Дед поспешил на обед
Лунный Дед был серебряно седи в серебряных башмаках,Венец из опала, но этого мало –поясок у него в жемчугах,А поверх всего серый плащ у него,под ногами – сверкающий пол;И вот хитрым ключом –ключ хрустальный причем! –тайный ход он открыл и вошел.И с блаженной улыбкой по лесенке зыбкой,по ступенькам ажурным идет,Наконец-то он волен и премного доволен,что пустился в безумный поход.Надоело ему век сидеть одномув лунной башне на лунном холме –Даже чистый алмаз уж не радует глаз! –и одно у него на уме:Чтобы алый коралл на плаще засверкал,и рубин – у него на челе,Чтобы яркий берилл его жизнь озарил, –он решил побывать на Земле,Чтобы впредь не сидеть, без конца не смотретьна теченье светил, например:Скука – смерть! – эта твердь, и ее круговерть,и веселая музыка сфер.Он на лунном бугре, когда все в серебре,в полнолунье мечтал на ЛунеНе о бледных огнях в бледных лунных камнях –о багряном и рьяном огне,Чтобы жарок он был, чтобы ярок он был,чтобы тлел в глубине уголек,Чтобы, ало горя, занималась заря,предвещая хороший денек.Видел он под собой океан голубойи зеленых лесов океан,Но хотелось ему быть с людьми самому,чтобы сам он был весел и пьян,Чтоб смеяться, и петь, и горячую снедьпоедать, запивая вином.Ибо снежный был бел тот пирог, что он съел,лунным светом запивши потом.Но на лесенке зыбкой это было ошибкой –размышлять о горячей еде:он ногами протренькал по скользким ступеньками сорвался, подобно звездеИль чему-нибудь вроде. Ночь была. Новогодье.И вот, путь в небесах прочертив,Все ступеньки минуя, в Бэл, в купель ледяную,ухнул – прямо в бурлящий залив.Так лежал он в водице и, боясь раствориться,свою жизнь поминал и Луну.Но как раз тут баркас, рыбаки тут как раз –потому не пошел он ко дну!Из воды неводок его вверх поволок –так он в лодку с уловом попал:Его хлипкое тело было зелено, белои мерцало, как мокрый опал.А когда б рыбаки б не ловили там рыб?А когда бы не сеть, а крючок?«Есть тут город немалый, в нем же двор постоялый, –говорят, – там проспись, старичок!»В этот час неурочный в темноте полуночнойтолько колокол на маякеВозвестил похоронным гулким звоном об ономприлетевшем с Луны старике.И – ни хлеба, ни соли, ни жаркого тем боле!До зари пробродил наш лунарь:Вместо пламени – сажа, вместо озера – лужа,вместо солнца – коптящий фонарь,И нигде нет людей, ни веселых затей,и никто ни о чем не поет,Только храп из домов – видно, спать он здоровна заре, этот смертный народ.Он и в двери стучал, он стучал и кричал –все напрасно, повсюду молчок,Двери все на запор. Но вот видит он дворпостоялый, в окне огонек.Бряк в стекло! Но на стук дверь открылась не вдруг:«И кого там опять принесло?»«Не найдется ль огня и вина для меня,древних песней прекрасных зело?»А хозяин в ответ: «Чего нет, того нет!Заходи, коль сойдемся в цене,Мы берем серебром, мы и шелком возьмем,так и быть, – пригодится жене».Чтоб ступить за порог, отдал он поясок,отдал он серебро и был радВсе отдать жемчуга за тепло очага,за все прочее – больше в сто крат!Вот так Лунный Дед был разут и раздет,отдал плащ, башмаки и венец,Чтобы сесть в уголке при разбитом горшкеи чего-нибудь съесть наконец.Так сидел он над плошкой, деревянною ложкойскреб холодной овсянки комок.Поспешил Лунный Дед! Новогодний обедне готов – и сливовый пирог.
Перри-пекарь
Печальный Тролль сидел в Холмах,печальные пел песни:«На всей земле – увы и ах! –я одинок, хоть тресни.Давно ушла моя родня,ушла навек – о горе!Остался я, последний яот Бурных Гор до Моря.Не златокрад, не мясояд,и пива не хочу я,А все же хоббиты дрожат,мою походку чуя.Ах, если б я бесшумно шел!Другие ноги мне бы!А так я весел, я не золи печь умею хлебы.Всю Хоббитанию пройду, –подумал Тролль, – но тихо,И друга, может быть, найду,а то без друга лихо!»Он от Холмов всю ночь бежал,обувши мехом пятки, –Никто не слышал, не дрожал,не драпал без оглядки.На зорьке в Норгорде народеще зевал спросонку.Бабуся Бамс идет, несетс печением плетенку.«О, мэм, – сказал он, – здрасьте, мэм!» –и улыбнулся мило.Не «мэм» ей слышится, а «съем»…И вот что дальше было:Услышав этот страшный глас,Старшой Горшок с испуга,Весь красный, лезет в узкий лаз,да пузо лезет туго,Бабуся Бамс – домой, под стол,забыв свои печенья,А Тролль руками лишь развел,сказав: «Прошу прощенья!»Визжит свинья, блажит овцаи гусь гогочет тожеПри виде тролльего лица,сказать точнее – рожи.Тут фермер Хряг свой эль пролил,тут Биллов Лай без лаяПустился прочь, а следом Билл –бежали, жизнь спасая.Сидит у запертых воротпечальный Тролль и плачет,А юный Перри, он идет,к нему подходит, значит,И хлоп по шее: «Не дури!Тебе, коль ты верзила,Снаружи лучше, чем внутри…»И вот что дальше было:Смеется Тролль: «Отныне мыдрузья, как понимаю!Давай, поехали в Холмы,ко мне на чашку чаю».А Перри вроде как струхнул,но, севши на закорки,Он крикнул: «Ну!» – ногами пнул –и замелькали горки.Потом, как маленький, сиделу Тролля на коленке,Не столько пил он, сколько елватрушки, пышки, гренки,Калач, кулич, большой пироги маленькую сдобу –И съел он все, что только мог,но это все – на пробу.Трещал огонь, и чайник пел,штаны по швам трещали,Тролль улыбался, Перри ел,немного помолчали.И Тролль сказал: «О чем бишь речь?Ах да! Тебя в учебуВозьму, и сам ты будешь печьи черный хлеб, и сдобу!»Спросили Перри, где он был,что стал такой дебелый?А он ответил: «Чай я пили хлебушек ел белый».Спросили: «Где же задарманальют такого чаю?»Но Перри был не без ума,сказал: «Я сам не знаю!»А Джек сказал: «Я видел сам,как Перри в чистом полеСкакал верхом вон к тем Холмам,скакал верхом на Тролле!»И все – кто пеший, кто верхом –они пошли толпою,И видят: холм, в холме же –дом, дым вьется над трубою.«О милый Тролль, ты испеки, –они стучатся в двери, –Да, испеки, нет, испекинам сдобного, как Перри!»А он в ответ: «Не будет вамни хлеба, ни застолья!Я хлеб пеку по четвергамдля Перри лишь и Тролля.Ступайте прочь! Мне не до вас!Не стойте зря у двери!Ведь то, что я вчера припас,вчера же слопал Перри!Бабуся Бамс, и Хряг, и Билл,вчера, по крайней мере,О хоббиты, я вас любил!Теперь люблю лишь Перри!»На сытных троллевых харчахотъелся Перри! ВскореНе мог он влезть – увы и ах! –в свои штаны – о горе!По четвергам он приезжална Троллевы застолья:Росточком Тролль пониже стал,а Перри – ростом с тролля.Вот какова его судьба,так в песне говорится:Пек Перри лучшие хлебаот Моря до Границы,Но все же хлеб его не стольхорош был, как те сдобы,Что пек ему печальныйТролль по четвергам для пробы.
Хлюпогубы
У хлюпогубов смельчакаЖдет тьма черней чернилИ колокольца звон, покаОн угрязает в ил.Покуда поглощает васБолото у ворот,Горгульи с вас не сводят глазПод шум текущих вод.Вдоль топких берегов речных –Капель с плакучих ив,И вороны сидят на них –Вороний грай тосклив.За Мерлокские горы путь неблизок туда,Вдоль вонючих болот по замшелым лесам, –Где в долине без ветра загнивает вода,От луны и от солнца они прячутся там.В подвалах тот народ живет,Где сырь, и мразь, и хлад,Свечу единственную жжетИ стережет свой клад.За хлюпогубом хлюпогуб –К дверям на ваш звонок:Носами – «хлюп», губами – «хлюп»,«Хлюп-хлюп» – стопами ног.И в щелку робко так глядят,Но скользкая рукаВас хвать! – и косточки гремятУже на дне мешка!За Мерлокские горы по замшелым лесам,Где гнилые туманы и стояча вода,По дороге нелегкой вы пройдете и тамХлюпогубов найдете – хлюпогубам еда!
Фаститокалон
Вот остров Фаститокалон,Который не населен.Он пустой.А все же земля пригодная дляТого, чтоб сойти с корабля,Погулять, поиграть, порезвиться.Ой! Постой!Примечай-ка:Даже белая чайкаНа его берегах не гнездится –Намекает нам птица:Этот остров совсем не простой!И беда моряку,Если, качкой морской утомлен,Он сойдет на ФаститокалонОтдохнуть и сварить чайку.Ох и олухи те моряки,Что разводят на Нем костерки, –Знать, не варят у них котелки!Его шкура хотя и толста,Притворяется Он неспроста,Будто спит – это чистый обман:Он хитер,Он плывет в океан.И едва разгорится костер,Ухмыляется Он,Обращается ОнКверху брюхом, Фаститокалон.С кораблем заодноГости канут на дно,Они с жизнью прощаютсяИ тому удивляются.Будь, моряк, начеку!Ведь грозит морякуВ Море множество чудищ морских.Но воистину страх –Он,Фаститокалон!Он страшнейший из нихИ последний в роду Черепах.Надо помнить старинный завет:Коль вам жизнь дорога,Вылезать вам не следНа неведомые берега.Ну а лучше со всемиМирно жить в СредиземьеНыне и впредь,Веселиться и петь.
Кот
Вот спит кот-обормот,И он видит сон:То сметанку, вишь, то мышь,То жирен бульон,То он вроде на свободеСредь котов готов,Яр и скор влиться в хорСта котовьих ртов,А то вдруг – будто юг,Зной, томленье, лень,Люди ходят, звери бродят,А он – в тень на весь день.А вот лев – кровавый зев,Клык на нож похож –Превелик и очень дик;Пард, он тож хорош,Тоже грозный, в шкуре звездной,Востроок, быстроног,Для ловитвы – когти-бритвы:Скок – и поволок.Дикий в чащах настоящихЖив народ –Рычит, ревет.Обормот в тепле живет –Но свой родПомнит кот!