Волшебные стрелы Робин Гуда
Шрифт:
– Она на складе, – подсказал Варавва.
– Знаю. – Степан Платонович небрежно махнул рукой. – Обойдемся. Проинформируете в рабочем порядке. Я пришел, чтобы сообщить вам важную новость.
Старик сделал паузу – и в комнате наступила напряженная тишина, нарушаемая только едва слышным голосом оперной дивы.
– Они появились! – торжественно провозгласил Степан Платонович.
Остальные заговорили одновременно.
– Вы уверены? – проговорил Варавва и ослабил воротничок рубашки – должно быть, ему стало трудно дышать.
– Как давно мы
– Что нужно делать? – осведомился угловатый мужчина и невольно прикоснулся к пиджаку, под которым просматривался пистолет.
Старик ответил всем троим:
– Я не говорю того, в чем не уверен. Если я сказал, что они появились, – значит, так и есть. Мне сообщили об этом те, кто не ошибается. Да, ждали мы очень давно. Очевидно, что делать – взять то, что наше по праву. Взять, чего бы это ни стоило.
Ответив своим собеседникам, он снова сделал значительную паузу, после чего добавил:
– И вы знаете, что времени у нас очень мало. Мы непременно должны управиться до летнего солнцестояния, чтобы провести церемонию по всем правилам.
Он замолчал, затем вскинул голову и приказал, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Музыку погромче!
Кто-то прибавил звук, и помещение наполнилось божественным голосом Марии Каллас.
Владимир Михайлович доехал до Исаакиевской площади, припарковал машину, подошел к мрачному зданию из серого камня. Над входом висела табличка:
«Всероссийский институт археологии».
Владимир Михайлович вошел в холл института.
Впрочем, холл – это громко сказано: за дверью был маленький пятачок перед лестницей, из которого еще выгородили деревянным барьером крошечный закуток для охранника. Охранник этот был пожилым мужчиной с квадратной фигурой, квадратным лицом и серыми зализанными волосами. В нем было что-то от состарившегося старшины-сверхсрочника.
При виде Владимира Михайловича этот состарившийся сверхсрочник лязгнул стальными зубами и проговорил:
– Кто – куда – зачем – на каком основании?
От неожиданности Владимир Михайлович, человек сугубо штатский, невольно вздрогнул и вытянулся по стойке «смирно». В следующий момент он осознал, что находится не в казарме и не на плацу, а в серьезном академическом институте. Расслабившись, он примирительным тоном проговорил:
– Я к профессору Цапелю, на консультацию.
Охранник взглянул на посетителя неодобрительно, выразив в этом взгляде все, что он думает о штатских. Однако возражать он не стал, сделал какую-то пометку в толстом журнале и строго проговорил:
– Цапель – второй этаж, комната номер двести пять!
Владимир Михайлович поблагодарил и направился к лестнице.
Коридор второго этажа был отгорожен от лестничной площадки стеклянной дверью, на которой красовалась табличка:
«Отдел поздней античности и раннего Средневековья».
Владимир Михайлович толкнул эту дверь и пошел по коридору, читая номера и таблички на дверях: «Северное Причерноморье»,
Наконец он подошел к двери с номером двести пять. На этой двери было сразу две таблички: «Скифы и сарматы» и «Начальник отдела профессор Б. И. Цапель».
Владимир Михайлович толкнул дверь и вошел в большое полутемное помещение.
И испуганно попятился.
Прямо напротив двери стоял рослый бородатый воин в кованом шлеме и кожаном панцире, в руках у него был короткий лук, наложенная на тетиву стрела смотрела прямо в грудь посетителя. Лицо этого дикаря искажала свирепая усмешка.
Дверь за спиной Владимира Михайловича с громким стуком захлопнулась. Этот звук привел реставратора в чувство, он понял, что перед ним – искусно выполненный манекен, одетый в доспехи средневекового кочевника. Владимир Михайлович перевел дыхание и крикнул в глубину помещения:
– Цапля, ты здесь?
– Смотря кто меня спрашивает! – отозвались из дальнего конца комнаты.
– Это я! Ты что, не узнаешь?
– Ты, что ли, Воробей?
– Он самый! А ты ждал кого-то другого?
Из-за спины кочевника выглянул худощавый, очень загорелый человек удивительно маленького роста. Седые волосы на его голове были забраны в длинный конский хвост, на носу криво сидели круглые очки в металлической оправе.
– Правда, ты! – проговорил он, разглядев посетителя. – А что ты у дверей топчешься?
– Да больно у тебя привратник строгий!
– Это ты о Егидее? – Хозяин кабинета похлопал кочевника по плечу. – Это он только с виду такой суровый, а на деле – милейший парень! И выпить не дурак…
– Зачем ты его поставил перед самой дверью? – спросил Владимир Михайлович, опасливо обходя кочевника.
– Чтобы отпугивать нежелательных посетителей. На прошлой неделе к нам в институт нагрянула комиссия из министерства, так представляешь – увидели его и обошли мой отдел стороной. Кроме того, Егидей помогает мне проверять студентов на профпригодность. Если будущий археолог испугается простого скифского воина – он категорически не годится для своей профессии!
– Да, значит, я не гожусь в археологи, – вздохнул реставратор. – Ничего не поделаешь!
– Брось дурачиться, Воробей! Рассказывай, зачем пришел. Не затем же, чтобы обсуждать Егидея.
– Нет конечно. Я хочу показать тебе один занятный артефакт. Меня интересует твое мнение…
– Артефакт? Что за артефакт?
– Наконечник стрелы.
– Ты же знаешь, такие наконечники в причерноморских степях находят сотнями.
– Подожди с суровым приговором, сначала взгляни!
За разговором приятели прошли в дальний конец комнаты. Вся эта комната была заставлена застекленными витринами, внутри которых лежали старинные монеты, миниатюрные фигурки из металла и слоновой кости, заржавленные застежки, наконечники копий и стрел и прочие изделия наших отдаленных предков. Наконец профессор остановился перед рабочим столом, включил над ним яркую люминесцентную лампу и проговорил, потирая руки: