Волшебный дар цыганки
Шрифт:
— Ты знаешь, как это делать?
— Я брала кулинарные уроки у твоего французского шеф-повара.
— Не могу представить, зачем тебе понадобились уроки по кулинарии, — неосмотрительно заметил Ник. — Разве ты не говорила мне, что происходишь из большой ирландской семьи? Я думал…
— Что? — прервала она его, наградив при этом сердитым взглядом. — Что детям из небогатых семей надо уметь прокормить себя? Или, может, что все ирландцы не едят ничего, кроме вареной картошки, и французская кулинария им ни к чему?
— Нет, вовсе
Энни покачала головой и улыбнулась.
— Неважно. Я переборщила. Извини. Садись, а я займусь делом.
Она зажгла небольшой пропановый фитиль, прошлась пламенем по белой воздушной поверхности торта, и запах жженого сахара наполнил воздух.
— Господи ты боже мой, до чего же мне нравится этот запах! — простонала она, и от звука ее чувственного голоса мурашки побежали по его телу.
Ник нахмурился. Ему необходимо, просто отчаянно необходимо прекратить слушать Энни, любоваться ею… прекратить все, что связано с ней. Поощрять их зарождающуюся дружбу было бы бесчестно и непорядочно.
Его чувства по отношению к ней становились слишком сильными. Жизненный опыт научил Ника печальной истине: дружба не длится вечно. А когда она уходит, то огромная часть твоей души уходит вместе с ней.
Нет, дружба и любовь — это всего лишь иллюзии. Ник ни разу в своей жизни не любил, а единственным человеком, с кем он дружил, была Кристина, и эта дружба обернулась самым худшим.
Поэтому Ник твердо намеревался держаться подальше от Энни. Он даже пришел к выводу, что после урагана ему придется ее отпустить. Пока не стало слишком поздно.
Когда десерт идеально подрумянился, Энни налила кофе и села за стол напротив Ника. Затем поддела вилкой кусочек горячего сахара и холодного крема и поднесла ко рту. Глаза ее заискрились от удовольствия.
— Какое блаженство! Моя мама назвала бы подобное сочетание вкусов грехом.
О да! — подумал Ник. Сидя так близко и наблюдая, как она слизывает сахар с губ, он медленно, но верно направлялся прямиком в ад.
— Расскажи мне о своей матери, — попросил Ник, отодвигая недоеденный десерт, — расскажи обо всей своей семье.
Она взглянула на него широко открытыми глазами.
— Да их же тьма-тьмущая! Это займет кучу времени.
— Тьма-тьмущая? — переспросил он со смешком. — А сколько конкретно?
— У меня три брата и три сестры… все старшие. Моя мать одна из десяти детей, а мой отец младший из тринадцати. На данный момент у меня девять племянниц и племянников и шестьдесят кузин и кузенов.
— Полагаю, про такое количество действительно можно сказать «тьма-тьмущая». Я был единственный ребенком. У меня есть пара кузенов, которые живут в Соединенных Штатах, но я даже представить не могу такую огромную семью, как у тебя. Вы все живете близко друг от друга, в Бостоне?
— В большинстве своем, — подтвердила она, делая глоток кофе. — Двое моих кузенов служили в армии, но когда их контракты закончились,
— Интересно, а ты сама никогда не думала о том, чтобы переехать в Ирландию?
— Я? Нет. Это было бы совсем как дома — все друг друга знают и суют нос в чужие дела.
— Твои родные любят посплетничать?
— Скорее, им просто не нравится то, что они видят, и они настойчиво пытаются исправить недостатки другого. Хуже всех в этом отношении моя мамочка.
— Моя мать тоже бывает довольно навязчивой.
— Твоя мать! Да она просто святая! Ты и представления не имеешь, какой может быть профессиональная назойливая кумушка.
Ник расхохотался. Он уже сто лет так не смеялся. Возможно, никогда. Энни настоящее сокровище. Бриллиант самой чистой воды!
— Расскажи мне, что значит расти с кучей братьев и сестер, — поспешно попросил он, когда его мысли вновь отклонились от темы.
Энни пожала плечами и вздохнула.
— В этом есть и хорошее, и плохое.
— Расскажи что-нибудь хорошее.
— Ты никогда не бываешь один.
— Что ж, звучит убедительно. Теперь что-нибудь плохое.
— Ты никогда не бываешь один, — сказала она с озорной усмешкой.
Ник улыбался, но Энни заметила, как погрустнели его глаза. Она знала, что он запер себя здесь, на острове, после смерти своей жены. Даже удивительно, как он вообще не разучился разговаривать.
Хотя с ней он все-таки общался — словами или без слов. Сейчас она чувствовала в своем сердце его боль.
Но Энни понимала: она не та, кто разрушит чары, окутывающие Ника. Ему нужна утонченная белокурая принцесса, а не тощая рыжая ирландка из бедной семьи.
— Почему ты проводишь все свое время в одиночестве, Ник? — набравшись смелости, спросила она. — Ты похож на заколдованного принца. Тебе надо иметь друзей… и подруг. Не могу понять, почему у тебя их нет.
— Единственная женщина, которая была моей подругой и женой, умерла, — тихо проговорил он. — Это осквернит ее память, если я…
— Тебе нет необходимости исповедоваться передо мной, Ник. Это твоя жизнь. Но на случай, если ты захочешь выговориться, знай: я умею слушать.
Он опустил голову и молча уставился в свою кофейную чашку.
— Моя бабушка — замечательная женщина, — торопливо продолжала Энни. — И очень старая. Она утверждает, что беседы о людях, которые ушли на небеса раньше нас, помогают нам воскрешать их в своих умах и сердцах.
Ник покачал головой, но не издал ни звука.
— Разумеется, бабушка не просто рассказывает истории о родственниках и друзьях, — добавила Энни. — Начав с одной, она переходит к тем, которые услышала еще в детстве, в Ирландии. Это чудесные истории о чудесах и волшебстве, об эльфах и колдуньях…