Волшебный дневник (The Book of Tomorrow)
Шрифт:
– Где они стоят? – переспросила я, словно вдруг узнала о лекарстве от рака. – Отсюда…
– В Даншоглине. Полчаса, если на машине.
– Как ты добираешься туда?
– Папа меня отвозит.
А мой папа умер.
– Кстати, это твоя? – Он порылся в сумке и вытащил ручку. Одну из тех, что я стащила из стола Артура и обронила накануне.
Было же у меня такое чувство, как будто кто-то следил за мной. За мной кто-то следил.
– Где ты был вчера?
– Я…
Он задумался.
– Чего
– Не знаю. Нет. Да. Нет, не знаю. Ручку я нашел вчера, если ты об этом.
– Вчера тебя не было, когда я потеряла ручку.
– Обычно я тут вместе с Артуром.
Он не ответил на вопрос.
– Обычно?
– Да, обычно.
– Ты обычно тут?
– Я работаю вместе с Артуром.
– Ах, так.
– Мне показалось, ты сказала, что Артур говорил обо мне?
– Ну… да. А Розалин знает, что ты работаешь с Артуром? Уэсли кивнул.
– Понятия не имею, насколько ей нравится мое присутствие, но, когда у Артура болит спина, ему нужен помощник.
– Давно ты с ним работаешь?
Уэсли напряженно думал, глядя в пространство.
– Ну, дай сообразить. Мы с Артуром… примерно… уже три недели. Я рассмеялась.
– Мы переехали сюда лишь в прошлом месяце, – пояснил Уэсли.
– Правда? – У меня подпрыгнуло сердце. У нас с ним обнаружилось кое-что общее. – Ты откуда?
– Из Дублина.
– И я тоже! – Я была на верху блаженства, словно попала в «Великолепную пятерку»[57]. – Извини. – У меня запылало лицо. – Кажется, я немножко разволновалась, встретив представителя своей породы. И как же тебе удалось так быстро стать главарем? Заворожил их? Или научил разжигать костер?
– Я считаю, что вежливостью можно многого достичь. Шпионством, вмешательством в чужие вечеринки, оскорблениями ничего не добьешься, если хочешь обрести свое место в сообществе.
– Не хочу я обретать место в сообществе, – мрачно проговорила я. – Мне пора уходить. Мы долго молчали.
– Тебе известно, что здесь произошло? В этом самом замке? – спросила я.
– Ты имеешь в виду норманнов?
– Нет, не норманнов. Что случилось с семьей, которая жила тут совсем недавно?
– Был пожар, и все уехали.
– Прекрасно. Тебе бы писать исторические книги.
– Мы просто заняли пустовавший дом, – с улыбкой проговорил Уэсли. – А почему тебе это интересно?
– Просто интересно.
Некоторое время я чувствовала на себе его пристальный взгляд.
– Если хочешь, можем спросить их. Я поняла, что он имеет в виду ребят, которые расположились за стеной.
Оттуда доносился смех, и мне показалось, что там идет игра в бутылочку.
– Нет, не надо.
– Наверное, сестра Игнатиус знает. Ты ведь знакома с ней, правильно?
– Откуда ты знаешь?
– Я же сказал, что работаю тут. К тому же я не
– А я тебя ни разу не видела.
Он пожал плечами.
– Она сказала, чтобы я спросила у Розалин и Артура, – проговорила я.
– Вот и спроси. Знаешь, Розалин всю жизнь прожила в бунгало напротив? Если кто-то и знает обо всем, так это она. Почему бы ей не рассказать тебе, что происходило тут в последние двести лет?
Не могла же я настолько довериться ему, чтобы раскрыть тайну дневника, не разрешавшего мне расспрашивать Розалин.
– Не знаю… Не думаю, что они захотят об этом говорить. Розалин постоянно скрытничает. Наверняка они знали тех людей, и, если они умерли, я не собираюсь беспокоить их прах. Но мне кажется, умерли не все, и Розалин с Артуром их знают. Не стал бы Артур работать бесплатно. А тебе, – спросила я, щелкнув пальцами, – тебе кто платит?
– Артур. Наличными.
– Ага.
– А ты как здесь оказалась?
– Сказала же тебе: услышала вас из спальни.
– Нет. Здесь, в Килсани?
– А!
Пауза. Я быстро соображала. Нельзя говорить правду. Мне не нужна его жалость.
– Мне показалось, что Артур упоминал обо мне?
– От него много не узнаешь. Он сказал лишь, что ты и твоя мама теперь живете с ним.
– Нам пришлось, понимаешь, пришлось приехать. Скорее всего, ненадолго. Возможно, на лето. Мы продали дом. И теперь надо ждать, когда мы купим другой.
– Твоего отца тут нет?
– Нет, нет, он, ну… Он бросил маму ради другой женщины.
– Ах так, сочувствую.
– Ну да… ради двадцатилетней модели. Она знаменитая. Ее фотографии есть во всех журналах. Просто сил нет смотреть на нее.
Уэсли нахмурился, не сводя с меня взгляда, и я почувствовала себя последней дурой.
– Ты все еще видишься с ним?
– Нет. Больше не вижусь.
Я следовала указаниям моего дневника. Жаль, я не рассказала Уэсли о папе. Но мне все равно было не по себе. Я солгала Маркусу и теперь как будто совершила акт самооправдания, ведь с Маркусом получилось одно никудышное вранье, и мне не хотелось повторения этого с Уэсли. К тому же он все равно узнает у Артура, что к чему, в ближайшие десять лет.
– Уэсли, прости, я тебе соврала. – И я провела ладонью по лицу. – Мой папа… умер. Он выпрямился:
– Что? Почему?
Мне надо было что-то выдумать, например он погиб на войне или – не знаю – что-нибудь более обыкновенное, чем самоубийство.
– От рака. – Я хотела положить конец этой теме. Я не могла продолжать. Не могла. Не надо было ему задавать вопросы. – От рака яичек.
– Ох.
Сработало.
Потом я ушла. Но, прежде чем вылезти из окна, поблагодарила его. На полпути к дому я вдруг остановилась и, повернув обратно, помчалась что было духу.