Волшебный фонарь Сальвадора Дали

Спасская Мария

Они просили денег, но я был занят, а Гала наличных никогда в руках не держала, ибо не имела такой нужды. Не получив желаемое, соседки покинули наш дом в крайнем раздражении, а расстроенная Ангелина поехала кататься на санях. Я работал и вдруг услышал выстрел. Кинулся к окну и заметил, как в сторону Привольного промчались сани тех самых помещиц и в санях их кучер с охотничьим ружьем. Я выбежал на улицу, стал звать Ангелину, но следы полозьев ее саней уводили в лес, точно кони испугались и понесли. Нашли ее только утром. Разбитые сани, горсть окровавленного тряпья и вот это.

Кутасов

разжал ладонь, и Леночка увидела деревянный прямоугольник размером с портсигар. Мчащиеся кони на картинке были испачканы засохшей кровью, а в центре деревяшки зияла ровная округлая дыра.

– Это след от дроби, которым стрелял в Ангелину соседский слуга. Ее сначала убили, и только потом волки растерзали труп. А вот вторая картинка от волшебного фонаря. Моя. Взгляните.

Обернувшись к ламберному столику, Кутасов, вставляя недостающие детали, немного поколдовал над игрушкой, которую Леночка до сего момента не замечала, и вот уже перед ней закружилась карусель волшебного фонаря, и кони неслись вскачь по снегу, а в санях, которые они везли, откинувшись, смеялась Гала.

– Вот как он должен выглядеть, волшебный фонарь моей девочки, – с горечью проговорил вдовец.

– Это вы сожгли имение Каменевых? – внутренне холодея, догадалась Леночка.

– Да. Сжег, – ровным голосом проговорил Кутасов. – Но перед тем, как сгореть, мать и дочь долго мучились. Они дорого заплатили за смерть моего ангела. Мадемуазель Дьяконова, хотите узнать, как они умирали?

И, пристально глядя в глаза гостье, Кутасов с нескрываемым наслаждением поведал самые ужасные подробности убийства графини Татьяны Андреевны и Веры. Девушка с интересом слушала, и, наблюдая за ее реакцией, хозяин держался все увереннее и свободнее.

– Поймите, мадемуазель Дьяконова, много лет я балансирую на грани безумия. Только Гала была способна меня остановить в самый последний момент. Но теперь, когда ее нет, я понимаю, что тьма вот-вот сгустится и поглотит меня целиком. Всего. Без остатка. Я убивал Каменевых и чувствовал себя счастливым. Это страшно, мадемуазель. Я не хочу, чтобы такое повторилось, но чувствую роковую неизбежность. Вы очень похожи на Ангелину. Сегодня, увидев вас, я вдруг подумал, что мог бы попробовать начать все с начала. Если, конечно, вы согласитесь стать моей женой.

Гала имела редкий дар направлять безумие в созидательное русло. Доброта Галы не знала предела. При ее участии и покойный дядя Бенедикт стал тем, кем стал, хотя родня и считала его помешанным. Вы знаете, – Кутасов таинственно понизил голос, – глядя на вращающийся волшебный фонарь, я очень часто ощущаю ее присутствие рядом с собой. Я разговариваю с ней, и Гала мне отвечает. Я рассказал Гале о вас, и она пожелала с вами познакомиться. Ее душа сейчас витает рядом с нами. Но душа – это одно. Мне очень не хватает ее теплых рук, глаз, тела…

Задыхаясь от страсти, Серж сдернул с головы Леночки пушистую белую шапочку и принялся гладить по волосам и щекам, трогая пальцем губы. Леночка замерла, боясь пошевелиться. И вот он взял ее лицо в свои ладони и, приблизившись, долго смотрел в глаза. Зрачки его были расширены настолько,

что невозможно было понять, какого цвета радужка.

– Ты согласна, Гала? – чуть слышно шепнул он. – Согласна быть моей?

– Да, – выдохнула Елена, прикрыв глаза в расчете на предстоящий поцелуй. Но, так и не дождавшись поцелуя, открыла глаза, взглянула на Кутасова и обомлела. Губы его злобно кривились, точно он прочел в лице своей визави какую-то страшную тайну. Сердце Леночки на секунду замерло и, гулко бухнув, ушло в пятки. А Кутасов с силой оттолкнул ее и закричал так, что пена выступила на губах:

– Ты не Гала! Какой из тебя ангел? У тебя нет души! Ты тварь! Бездушная тварь! Ты не сможешь вдохновлять! Ты готова стать женой безумца! Убийцы! Человека, получающего удовольствие от страданий других! Что движет тобой? Жадность? Любопытство? Или ты и сама такая же, как я? Тогда тебе меня не удержать! Ни за что не удержать на краю бездны! Гала была чистым ангелом, ее ужасала чужая боль, и рядом с ней я хотел стать лучше и чище, дотянуться до ее высот и никогда бы не пошел на убийство. А с тобой я камнем рухну вниз. Ты утащишь меня в свою преисподнюю! Уходи! Слышишь? Убирайся прочь!

Он смял в кулаке ее белую шапочку и запустил в открытую дверь. Леночка подскочила с кресла и стремительно выбежала следом за головным убором. И чуть не упала, налетев в темноте соседней комнаты на едва различимого чернокожего слугу. Тот поднял с пола шапку гостьи и держал ее в руках, согнувшись в почтительном поклоне.

– Извольте следовать за мной, сударыня, я отвезу вас, – церемонно проговорил он, словно был не в курсе только что разыгравшейся отвратительной сцены. Но по глазам его, смотревшим на Леночку с тоскливым сожалением, было заметно, что африканец не пропустил из разговора ни единого слова.

Всю следующую неделю Леночка Дьяконова, с того вечера пожелавшая называться Галой, ходила в деревню, нанимала сани и каталась перед домом на холме в надежде увидеть его хозяина. Но Серж Кутасов так больше и не появился на пороге. Перед самым своим отъездом из Клаваделя новоявленная Гала случайно услышала разговор медбратьев, из которого узнала, что загадочный русский покинул дом, убив чернокожего слугу с особой жестокостью и вдоволь поиздевавшись над трупом.

Фигерас, 1913 год

Невыносимо жаркое солнце плавило белые улочки небольшого торгового городка на севере Испании. На Каталонию опустился полдень, а с ним пришла и сиеста. Все реже стучали по пыльной брусчатке Фигераса копыта взмыленных мулов, почти не скрипели деревянные колеса повозок, звук проезжающего мотора не тревожил знойную тишину. За окнами домов стихали голоса, и только ученики муниципальной школы изнемогали от жары и необходимости часами сидеть неподвижно. На возвышении перед классом дремал за кафедрой толстяк-учитель, господин Траитер в видавшем виды цилиндре и с бородой такой длинны, что конец ее он прятал в карман атласного жилета. Одно неосторожное движение грозило обернуться стихийной контрольной, и дети бедняков, посещавшие это непритязательное учебное заведение, сидели тихо, как мышки под веником, стараясь не разбудить патрона.