Волшебный корабль
Шрифт:
— Это не мое право.
Его негромкий голос почему-то разнесся очень отчетливо.
— Проклятье! Ты — не только Хэвен, но еще и Вестрит! Это твое право, потому что и корабль со временем станет твоим. Бери гвоздь, говорю, и марш оживлять!
Мальчишка все так же непонимающе смотрел на отца. Когда он наконец заговорил, его голос дрожал и срывался:
— Меня отдали в храм, чтобы я стал жрецом Са. А жрецу собственность не положена.
У Кайла зримо запульсировала на виске жила.
— Да провались он, ваш Са!!! Это твоя мать тебя отдавала, а не я! И я забираю тебя
Произнося эти слова, он шагнул вперед и схватил старшего сына за плечо. Мальчишка явно прилагал усилия, чтобы не шарахнуться прочь, но видно было, что держится он из последних сил. Даже Роника с Кефрией выглядели потрясенными святотатством Кайла, и немудрено.
Альтии же вдруг показалось, будто окутавший ее саван горя спал с плеч, оставив ее потрясенной, но обретшей способность к необычно острому сопереживанию. Удивительное зрелище: все эти чужаки, занятые ссорой, криком с какими-то спорами… в то время как у их ног медленно коченело непогребенное тело. Великая ясность осенила вдруг ее разум. И она поняла: Кефрия даже не подозревала о намерениях Кайла в отношении Уинтроу. И сам мальчик не подозревал. То-то он с полным непониманием смотрел на гладкий серый нагель, что отец властно всовывал ему в руки…
— Ну?!! — взревел Кайл так, словно ему противостоял не один полувзрослый юнец, а пятеро здоровенных матросов. Сгреб сына и начал силой пихать его к форштевню корабля. Остальные потянулись следом… так мелкие обломки плывут в кильватере за разваливающимся судном. Альтия проводила их взглядом. Потом тихо опустилась на палубу и сомкнула пальцы на стынущем запястье отца.
— Как славно, что тебя здесь больше нет и ты ничего этого не видишь, — прошептала она. Потом попробовала прикрыть веки его глаз, все еще устремленных в пространство. Ничего не получилось. Сделав несколько попыток, Альтия сдалась и оставила его недвижно смотреть вверх, на трепещущую парусину шатра.
— Вставай, Альтия.
Это был Брэшен. Она даже не повернула головы:
— Зачем?
— А затем, что… — он помолчал, подбирая слова, и продолжал: — затем, что они могут отобрать у тебя право обладать кораблем, но тебя-то это не освобождает от твоего перед ним долга! Твой отец меня попросил тебе помочь через это пройти. Как по-твоему, хотелось бы ему, чтобы «Проказница» в самый первый раз открыла глаза — и увидела кругом себя одни посторонние рожи?
— Там будет Кайл… — выговорила она тупо. Боль снова возвращалась — благодаря беспощадной искренности Брэшена.
— Он для нее посторонний. Он не из ее семьи. Идем же!
Альтия продолжала смотреть на неподвижное тело. Смерть уже изменяла лицо отца, разглаживая его черты и придавая им выражение, которого Альтия не помнила у него живого.
— Я не хочу его здесь так оставлять…
— Альтия… Это уже не капитан Вестрит. Это всего лишь его мертвое тело. Он ушел, Альтия. А «Проказница» по-прежнему здесь. Ты знаешь, что тебе следует совершить. Сделай же это хорошо… — Он наклонился, и она увидела его лицо совсем рядом со своим. — Выше голову, девочка… Моряки смотрят.
Последние слова подействовали — она
Брэшен подал ей руку — ни дать ни взять препровождал ее на бал Представления в Удачном. Не думая, Альтия положила руку на его предплечье (в полном соответствии с давно заученным этикетом…) и позволила отвести себя к самому форштевню корабля. Некоторым образом соблюдение формальности придало ей сил.
Подходя, она услышала тихий, но полный ярости голос Кайла, поносившего Уинтроу, и звуки его словно высекли искру в ее душе. Будто сталь налетела на кремень.
— Это же так просто, парень! Вон там дырка, вот гвоздь, а это запирка. Отодвинь ее, запихни нагель и выпусти задвижку, всего-то делов! Я тебя подержу, чтобы не свалился. Да не трусь же ты, проклятье!
Потом послышался голос мальчика — все еще высокий, готовый сорваться, но… исполненный мягкости, не имевшей ничего общего со слабостью. И он был по-прежнему отчетливо слышен.
— Отец мой, я же не говорил, будто боюсь или не умею. Я просто сказал, что не стану этого делать. У меня нет на это права ни как у члена семьи, ни как у служителя Са.
И лишь легкая дрожь голоса выдала, до чего нелегко было юному жрецу выговорить эти слова.
— Ты, чума тебя забери, все равно сделаешь так, как я тебе прикажу, — прорычал Кайл. Его рука вскинулась в очень знакомом жесте, предварявшем удар…
— Кайл! Нет!.. — выдохнула Кефрия в ужасе.
Альтии понадобилось два шага, чтобы оказаться между Кайлом и его сыном.
— Не подобает нам такое творить в день смерти отца, — сказала она. — И с «Проказницей» так поступать нам не следует. Нагель не нагель — она оживает! Вы что, хотите, чтобы она пробудилась и услышала, как вы тут друг на дружку орете?
Кайл ответил, выставив напоказ свое полное невежество во всем, что касалось живых кораблей:
— Я намерен ее пробудить, и я любым способом это сделаю!
Альтия уже собралась срезать его уничтожающей репликой… но тут услышала полный благоговения шепот Брэшена:
— Да вы посмотрите на нее!.. Посмотрите!..
Все взгляды обратились на носовое изваяние. Оттуда, где она стояла, Альтии было плохо видно лицо, но она отчетливо различила, как шелушится и облетает краска с резного диводрева. Позолота сползала чешуйками, обнажая иссиня-черные локоны, а гладкая плоть наливалась живым розовым цветом. Тонкие прожилки шелковистого диводрева еще были видны — и всегда будут видны, — и, конечно дерево никогда не станет податливым и мягким, как настоящая человеческая плоть. Но то, что изваяние самым настоящим образом оживало, никакому сомнению подлежать не могло. Альтии, с ее обострившимся восприятием, казалось даже, будто «Проказница» — нет, Проказница! — уже совсем иначе покачивалась на тихих волнах, докатывавшихся в гавань. Альтия могла бы поклясться: так, как она сейчас, чувствует себя юная мать, впервые ощутившая биение новой жизни в собственном чреве.