Волшебный лес
Шрифт:
— Отпустите меня! Верните меня домой, в мой мир, вы же можете! Наверняка можете! Я уйду, и всё закончится, проблемы исчезнут, всё станет как раньше.
— Даже не думай!!! — Коршун подлетел к ней и навис над девушкой, — Твой дом теперь здесь! Я никогда тебя не отпущу, слышишь? Странное дело, я не могу тобой управлять. Единственной из всех. Но чем больше ты сопротивляешься, тем притягательнее становишься. Что ж. Тем интереснее. Ты принадлежишь мне. Это не обсуждается.
— Но я не хочу…. Не хочу быть Злыднем, не хочу убивать…
— Вот же заладила! Убивать, значит, не хочешь? Считаешь себя хорошей? Что ж. Я покажу тебе кое-что.
Коршун подошёл
Эмми и Коршун пронеслись вихрем по узким ночным улочкам. Непонятным образом попали в один из домов. В комнате царил полумрак. Огарок свечи еле освещал пространство. Посередине стол, за ним трое мужчин. Судя по изящным манерам и обходительной речи, моряки. Что-то пьют, жуют, время от времени гогочут.
— Они нас не видят? — спросила Эмми.
— Пока мы скрыты плащом — не видят и не слышат, — ответил Коршун.
— И зачем мы здесь? Любоваться чавкающими мужиками?
— Погоди, просто смотри.
Выпив очередную кружку, один из мужчин встал.
— Че, по третьему кругу? Гыыы гыгыгы, — загоготал его приятель из-за стола, — изголодался ж ты!
— Пущай резвится, — подал голос третий, — там на всех хватит! Гыыы гыгыгы гы.
Тем временем товарисч номер один подошёл к грубой кровати, расположенной в углу комнаты. Только сейчас Эмми заметила, что на постели кто-то лежал. Маленький несчастный комочек. Девочке было лет 10–11. Худенькая, совсем изможденная…. Она уже даже не плакала.
О том, что должно произойти дальше, догадаться не сложно.
— Ну? — обратился Коршун к Эмми. — Не хочешь помочь? Так и будешь стоять? Или может сделаешь чего?
— Нужно забрать ребёнка и вернуть его родителям.
— Родителям, говоришь? — раздражённо проговорил Коршун. — Тогда ещё покажу, пошли!
И они быстро перенеслись в другую локацию.
Тёмный сырой переулок, пролегающий между грубыми каменными серыми стенами каких-то домов.
Вдоль дороги стоят группами люди. Некоторые компании большие: по десять-пятнадцать человек, есть и маленькие — по два-три. По переулку передвигаются ещё люди. Публика разношерстная: скрюченные старухи и тучные матроны — хозяйка публичных домов, толстые купцы, развязные матросы, слюнявые бакалейщики, владельцы постоялых дворов и многие другие. Судя по геометрии расположения, это торговые ряды и покупатели. Только вот товар живой, и это не скот.
— Родителям, говоришь, вернуть? — раздался рядом с ухом Эмилии грозный шёпот Коршуна. — Смотри внимательно!
Укутанные в плащ, они подошли к одной из групп, располагающихся вдоль стен. Люди о чём-то эмоционально спорили, переговаривались, приценивались. Предметом торга была пара белокурых детей — близнецов, мальчика и девочки. На вид дети лет восьми от роду. Покупатель качал головой, сомневался, считал цену завышенной. Продавец же наоборот, расхваливал товар, указывал на уникальность близнецов, клялся, что дети здоровы и выносливы.
— Мы с женой не желали еды для них, — продолжал он рекламировать товар, — работой не загружали, спать давали. Чтоб пухленькие были, как господа любят.
— Что-то сомневаюсь… — перебирал харчами покупатель, — щуплые они у тебя, худосочные. Небось, и двух недель не потянут.
— Крепкие они, говорят тебе! — бил себя в грудь продавец. — Что я, собственных детей не знаю? Да я с пелёнок их растил! Я их делал, моя кровь! А я знаешь какой крепкий!
В конце концов о цене договорились. Покупатель приготовил деньги.
— И что? И сейчас ничего не сделаешь? — снова зашептал Эмилии в ухо Коршун.
— Всё это ужасно, но… — замялась девушка.
— Какое ещё "но"?
— Может у них денег нет? Может другие дети голодают? Может он семью от долговой ямы хочет вывезти, продавая часть, но спасая остальных? Как бы жутко это не звучало…
— Да что ж ты упёртая такая? Ладно, пойдём дальше посмотрим.
Они отправились вслед за горе-папашей, продавшим своих детей. Получив неплохую выручку, отец-молодец отправился не домой. Он пошёл в трактир.
В питейном заведении папашу ждали друзья-собутыльники. Обменявшись приветствиями, все расселись за столом и принялись отмечать удачную сделку. Неожиданно в трактир забежала жена. Выяснив подробности акта купли-продажи, она начала громко браниться. И дубина у неё муж, и тупица. Денег мало запросил. Такой товар почти даром отдал! Вдоволь наоравшись, женщина присоединилась к пьющей компании и то же начала веселиться. Тем временем в трактир прибежал ещё один член почтенного семейства. Это юноша, один из старших детей. Он был некрасив и достаточно взрослый, чтобы работать. Вероятно, из-за неприятной внешности его не продали в своё время. Да и должен же кто-то семье помогать. Подросток подбежал к матери, принялся клянчить деньги. Но родительница, уже дойдя до хорошей кондиции, от ребенка своего отмахивалась. Когда же парень очередной раз подергал её за рукав, мать схватила недопитую бутылку с брагой и со всей дури ударила сына по голове. Парнишка отлетел к соседнему столику и замер. Родители не обратили на падение абсолютно никакого внимания: им никак от процесса пития отвлекаться нельзя. Юноша какое-то время лежал неподвижно, потом, шатаясь, поднялся, выругался не детским лексиконом, пнул мать ногой в спину и вышел из трактира.
— Ну что? — в очередной раз спросил Коршун. — Неужели никаких эмоций?
— Эмоций предостаточно, — заверила его девушка. — Картина маслом!
— Так в чем же дело? Вперёд!
— И кого из них убивать? Мать, отца, покупателя, пользователей? Да, каждый из них заслуживает смерти, но… Убийство кого из них поможет решить проблему и улучшить жизнь детей? Здесь в комплексе нужно подходить, иначе бесполезно. Налаживать общественно-социальную работу. Издать и добиться исполнения простых, но понятных законов, регулирующих общественную деятельность. Должна заметить, работающие законы — это самое главное. Открыть школы. Дать рабочие места людям с достойной зарплатой. Заниматься поддержкой семей с детьми. Также следует уделять внимание общественному мнению. Нужно привить людям понятия "хорошо" и "плохо". Необходимо так запрограммировать мозг всем, чтобы подобное поведение порицалось, осуждалось.
— Запрограммировать? — переспросил Коршун.
— Э… Это из моего мира слово. Дать установку, как нужно поступать в той или иной ситуации. Для начального этапа программирования достаточно уличных спектаклей, весёлых песенок, анекдотов и искусственных информационных вбросов — сплетен. Как-то так для начала.
Эмилия замолчала. Говорить больше не о чем. Коршун снял с Эмми полы своего плаща и молча пошёл по безлюдной улочке города. Ей ничего не оставалось, как двигаться следом.
Сложно сказать, согласился ли он с мыслями девушки или нет. Но в одном можно не сомневаться: нужного действия от Эмилии повелитель так и не добился и был не доволен.