Волшебный миг
Шрифт:
Цыган кивнул. Салли заметила, что он смотрит на нее с подозрением, а сам насторожился, словно зверь, чувствующий ловушку.
— Я слышала, что вы так сказали, — продолжала она. — Я.., я только что слышала.
— Я не могу сейчас уехать.
— Мне кажется, здесь какая-то ошибка, — сказала Салли, — потому что я знаю, что сэр Гай Торн всегда разрешал вам здесь останавливаться.
— Это правда, — взволнованно воскликнул цыган. — Мы приезжали сюда в течение многих лет. А сейчас моя маленькая Зита заболела. У нее лихорадка. Ей дали выпить
— Понимаю, — сказала Салли. — Это вам доктор посоветовал?
— У нас нет доктора, — ответил цыган. — У нас своя медицина — травы, которыми мы пользуемся веками. Но они должны даваться правильно — так, как нас учили, иначе тем, кто их принимал, может быть очень плохо.
— Как интересно! — воскликнула Салли. — И вы абсолютно уверены, что как только ваша дочь проснется, она будет здорова?
Цыган пожал плечами.
— Совсем здорова? Это вопрос! Но лихорадка уйдет. Она ее оставит во сне.
— Я не сомневаюсь, что так и будет, — сказала Салли, вспомнив, что старые пастухи в Уэльсе никогда не пользовались лекарствами, назначенными врачом, а сами готовили какую-то странную смесь из растений, которые они собирали на склонах гор.
Она неожиданно почувствовала доверие к цыгану. У нее не было сомнений, что он говорит правду, и что его ребенок значит для него больше, чем все остальное в мире.
— Я знаю, что надо делать, — медленно сказала она. — Необходимо рассказать сэру Гаю о вашей маленькой девочке, и я уверена, что он разрешит вам остаться, что бы кто ни говорил. К сожалению, его сейчас нет дома, он уехал в Йорк, но когда вернется, я попрошу его прийти сюда вечером и с вами все обсудить.
Она еще не успела закончить говорить, как цыган заулыбался.
— Спасибо вам, леди, за доброту. Вы очень хорошая, я могу судить об этом. Не то, что та, другая...
Он посмотрел в том направлении, куда ушла Нэда.
— Нэда просто не понимает, — быстро сказала Салли, чувствуя, что должна защитить свою нацию. — Она боится, что вам грозит опасность на взлетном поле. Нам никому не разрешают сюда приходить.
— Почему же она предъявляет такие собственнические права? — спросил он.
— Я не знаю, — неохотно ответила Салли, чувствуя, что она не должна слишком много говорить цыгану. — Самолеты могут быть очень опасны. Мне кажется, что особенно, если дует встречный ветер при посадке.
Цыган кивнул и твердо сказал:
— В этом для нас опасности нет, единственное, чего я боюсь, это сдвинуться с места, пока моя маленькая дочь спит.
— Ну, что ж, надеюсь, что мы не разбудили ее, своими разговорами, — сказала Салли. — Я расспрошу сэра Гая обо всем, и если он сам не сможет прийти, я вернусь сюда вечером и передам вам, что он решит по этому поводу.
— Вы очень добры, леди. Спасибо.
Салли
— Это собака, — объяснил цыган. — Мы вытащили его из капкана, когда ехали сюда. У меня не было времени посмотреть, что там с ним.
— Бедный малыш, — воскликнула Салли. — Можно мне на него посмотреть?
Цыган наклонился и вытащил из-под фургона кучу тряпья, на которой лежала маленькая черно-белая собачка, очень худая и изможденная, с раной на задней ноге, попавшей, как видно, в капкан. Рана была глубокой, до самой кости, а сама кость была сломана, чуть ниже сустава.
— Посмотрите на его ногу:
— воскликнула Салли. — Он, наверное, испытывает сильную боль. Лапку надо перевязать. Можно, я помогу вам?
Цыган кивнул, а потом, не говоря ни слова, перешел через разделительную полосу и направился по полю к одному из фургонов. Салли встала на колени около щенка и стала с ним разговаривать, почесывая его за ухом и стараясь, чтобы он почувствовал, что его любят и хотят ему добра. Он лизал ей руку, когда вернулся цыган с дощечкой, чтобы использовать ее как шину, куском чистой ткани и с горшочком, в котором была странного вида мазь.
— Держите его, — сказал он Салли.
— Что это? — спросила она, глядя на мазь.
— Еще одно цыганское лекарство, — ответил цыган таким тоном, словно подшучивал над ней, но потом, поняв, что ей нужны объяснения, добавил:
— Это ему поможет, и рана быстро заживет.
Он склонился над собакой, и потому, как ловко его худые, смуглые пальцы коснулись собачьей лапы, Салли сразу ему поверила. Каждое движение было быстрым и осторожным, и хотя он делал все каким-то необычным способом, она была уверена, что сделано это как надо, и цыган не ошибался, когда сказал, что рана быстро заживет.
Она осторожно держала собаку, разговаривая с ней, гладя по спинке, и когда шина была крепко прибинтована к его ноге, взяла собачку на руки.
— Могу я взять щенка с собой и хорошенько его покормить? — спросила она, но тут же сообразила, что могла невольно обидеть цыгана, добавила:
— Я просто подумала, что, может быть, вы будете слишком заняты со своей маленькой дочкой, чтобы еще ухаживать и за больной собакой.
— Он ваш, — сказал цыган. — Я дарю вам его.
— Да, но... — заколебалась Салли, потом поняла, что таким способом он отблагодарил ее.
— Мне очень бы хотелось этого, — все еще сомневалась Салли. — Но вы уверены, что вам он не нужен?
— Это мой вам подарок, — повторил цыган. — Он вам Доверяет. Вы очень хорошая женщина, и моя дочь, когда проснется, скажет то же самое.
— Но девочка не будет переживать?
— Она его не видела, — ответил цыган. — Дочка уже была больна, когда я нашел собаку, а сердце не болит по тому, чего не знает.
— Тогда, спасибо, — сказала Салли. — Я буду его любить и хорошенько ухаживать, чтобы лапка скорее зажила.