Волшебство для короля
Шрифт:
На улице было холодно; руки сразу замерзли. Лайам поочередно потер их. «Куда ты теперь? Ну, сначала, разумеется, ужинать! А потом что – в бордель?» Он хихикнул. Из храма – в публичный дом! «Ренфорд, где вы провели ночь перед решающей схваткой за жизнь короля?» «У шлюх, господа, разве это не ясно? Однако же перед этим я плотно перекусил!»
Посмеиваясь, Лайам не забывал поглядывать по сторонам, и все-таки он миновал несколько подходящих трактиров. Не из осторожности, а так – чтобы потянуть время. Наконец ему приглянулось довольно шумное заведение с броским названием «Тугая мошна». Там гуляли матросы, только-только вернувшиеся из удачного рейса. Они сдвинули вместе большую часть
Пока он ужинал, веселье достигло пика. Кого-то, под хохот товарищей, уже выворачивало наизнанку. «Эти парни сродни студиозусам, – думал Лайам, расплачиваясь, – правда, тем не приходится месяцами лазать по вантам над бушующими волнами». Пряча усмешку, он направился к двери.
– Мы его выжили! – заорал какой-то моряк. – Эй, брат, вернись! Мы его выжили! Это не дело!
Компания загалдела, и все вразнобой принялись уговаривать уходящего не обижаться и в знак примирения выпить с ними стаканчик-другой. Лайам покачал головой.
– Рад бы, да не могу. Через час мы уходим. Море не может оставаться пустым.
Ответом ему был нестройный рев. «Хорошо сказано!» – кричали одни. «Нет, пусть все-таки выпьет!» – настаивали другие. Лайам схватил со стойки свою кружку.
– Здравие короля, ребята! Здравие короля!
Традиционный тост несколько отрезвил гуляк. Все, кто сумел, подняли кружки.
– Здравие короля!
Дверь кабака отворилась, не скрипнув, и закрылась без стука. Лайам сумел ускользнуть.
Бордели, казалось, были натыканы всюду. На каждом углу светились красные фонари, под ними толклись вертлявые сутенеры, из окон высовывались красотки – бесстыжие, полуголые, весьма привлекательные для взора мужчины, который плотно поужинал и никуда не спешит. При иных обстоятельствах… Лайам вздохнул. Он и по натуре своей был довольно брезглив, а тут еще у него завелась подружка. Молодая, задорная, белозубая, служившая квестором в одном маленьком – и таком далеком теперь – городке. Случись что, он просто не сможет смотреть ей в глаза. Нет-нет, ни о каких других женщинах не может идти и речи! Единственное, что в борделе для него привлекательно, – это кровать. «Настоящая! С пологом, тугими перовыми подушками и мягкими одеялами!» М-да, одеяла, конечно же одеяла, но у этих подушек такие формы, что… Лайам крякнул и покраснел.
В конце концов, проблуждав без толку около часа, он решил вернуться в святилище Повелителя бурь, на свое насиженное местечко. Калека-хранительница взглянула на него не без удивления. Пару минут спустя она взяла костыли и подковыляла к скамейке.
– Ты очень религиозен, а?
– У меня что-то вроде бдения, – недовольно откликнулся Лайам. Он намеревался вздремнуть, но хранительница не отступалась.
– Бдения?
– Я утром иду в Рентриллиан, – сказал он, надеясь, что разговор на том и закончится.
Женщина взглянула на него с подозрением.
– В Рентриллиан? А Кане говорил, что ты собираешься в море…
Лайам вздохнул.
– Так все и было, но, похоже, наш рейс отложили. Дня на два, на три, не больше. Вот я и надумал прогуляться в Рентриллиан.
– За короля, значит, словечко замолвить? – сказала хранительница, прищурив глаза.
– Угу, – буркнул Лайам. – А теперь, позвольте мне помолиться.
Он опустил веки, сложил на груди руки и привалился затылком к стене.
– Похоже, что ты просто спишь, а не молишься, – заметила неотвязная баба.
– Молиться можно по-разному, – отозвался Лайам, не открывая глаз.
– Ага,
Лайам понял, что покоя ему не будет, вздохнул и развязал кошелек. Хранительница хмыкнула, взяла серебряную монету и проворно заковыляла к пологу, заменявшему дверь.
– Постереги пока храм, паломничек! Я – в винную лавку и мигом назад.
Лайам проводил ее взглядом и решил воспользоваться своим одиночеством, чтобы переодеться. Повелитель бурь видывал всякое, он не должен обидеться на то, что в его святилище кто-то меняет штаны. Лишь бы калека не помешала.
Калека не помешала, ее не было около четверти часа, а когда она притащилась с двумя объемистыми кувшинами, Лайам уже дремал.
Впрочем, заснуть как следует ему так и не удалось. Он то проваливался в сон, то вновь просыпался. Хранительница не трогала морячка, втихомолку потягивая винцо. Миряне в святилище больше не заходили, однако сон почему-то не шел. «Ну и ладно, а то ты еще расхрапишься!»
И потом, не спишь, значит, и не проспишь. Лайам твердо решил отправиться в путь спозаранку. Часа в два ночи, не позже. Тогда до священной долины он доберется к шести и без помех обследует подступы к святилищу, где назначены встречи. Лайам клевал носом, встряхивался и снова клевал, слушая колокольный бой. Десять… одиннадцать… вот уже и двенадцать… Пройдет какое-то время, он сбудет с рук Панацею и наконец-то свободно вздохнет. Он сможет расправить плечи, высоко вскинуть голову… «Нет, лучше, пожалуй, ее опустить. И желательно, на подушку…»
Пробило два. Лайам встряхнулся и встал. Хранительница вяло помахала рукой. Он тоже махнул ей рукой и вышел из храма. Холодный ночной воздух хорошо освежал, но еще больше его взбодрило соображение, что так или иначе, но завтра к полудню все это закончится. Лайам повеселел, призвал к себе Фануила и, ориентируясь по звездам, побрел в юго-западном направлении – к прибрежной дороге.
На южной окраине Беллоу-сити тесно стоящих зданий не наблюдалось, особняки-одиночки сиротливо жались к рыночным площадям и сортировочным плацам, где собирались обозы и нагружались телеги, которым предстояло везти товары в верхний Торквей. Сейчас, в третьем часу ночи, здесь должна была царить тишина, нарушаемая лишь редкими возчиками, решившими подоспеть к первой загрузке.
Тишина и вправду стояла отменная, но… Лайам не верил глазам. Море мелькающих, переливающихся, дрожащих огней предстало его взору. Люди с фонарями, факелами, свечами, подобно призракам, молча брели сквозь ночные пространства, подбиваясь друг к другу, образуя тонкие ручейки, безмолвно вливающиеся в широкий поток, смещавшийся к юго-западным горным отрогам. Озадаченный Лайам не находил зрелищу объяснения. «Куда это они все собрались?»
Впереди, посреди просторного плаца, пылал одинокий костер – яркий оранжево-алый всплеск, раздвигающий мрак. Вокруг него, склонив головы, застыли людские фигуры – в капюшонах и одинаковых поясах. Возле них, прямо на холодных камнях, лежали мешки, одеяла. Паломники! Они явно здесь ночевали, чтобы оказаться поближе к месту, с которого начинается Молитвенный тракт.
«В Рентриллиан! Они все направляются в Рентриллиан!» Лайам нахмурился, сверля фанатиков яростным взглядом. Те как раз затянули что-то очень уж заунывное. А люди все шли и шли. На юго-запад – к прибрежной дороге. Шли целыми семьями, неся самых маленьких детей на руках. Сонные малыши вряд ли понимали, что происходит, однако никто из них не пищал, не скулил. Молодые поддерживали пожилых, какой-то мужчина тащил на закорках совсем дряхлого старика, очевидно собственного папашу. Все это походило на исход беженцев из города, отданного на растерзание жестоким врагам.