Вольтерьянцы и вольтерьянки

Аксенов Василий Павлович

Ниспровергатель опровергнут, и таким странным фасоном, а между тем перед филозофами стоит серьезнейшая тема дефиниции Разума как продукта опыта жизни, а не бессмертного дара невидимого Бога.

Миша

Вы это всерьез, мой мэтр? Всерьез думаете, что опыт жизни взялся сам по себе?

Барон (с напускной суровостью)

Подпоручик, сократитесь. Ваши подвиги еще не дают вам права на равенство с Вольтером.

Вольтер

Здесь

все равны, мой Фодор. Чем больше реплик, тем лучше. Сейчас мы переходим к еще более крутым поворотам. Мой молодой друг, создатель «Энциклопедии» Дени Дидро… не смейтесь, дети, я знаю, что вы встречали его в Париже, но ему всего пятьдесят один год… Однажды он выступил с сочинением «Письмо о слепых для пользы зрячим». Он говорил там о призыве Бэкона победить природу организованным научным поиском. Дидро подчеркнул, что высшим инструментом Разума является эксперимент, сие наглядно подтверждается в развитии анатомии, физики, математики. Теперь коснемся чувственной и нравственной стороны дела. Не кажется ли тебе, Мишель, что добро, истина, красота и мораль могут легче возрастать на почве Разума, чем на религии, а стало быть, именно разум станет весомой альтернативой для создания общественного порядка?

Мишель молчит

Курфюрстиночки

Иногда кажется, что без страстей не сможет возникнуть никакой возвышенности ни в морали, ни в искусстве. Без страстей все скатится до механики. Разум — сух.

Вольтер

Вы говорите, детки мои, о разуме атеиста, однако ведущие умы современной филозофии являются скорее деистами, чем атеистами. Я аплодирую Руссо, когда он речет о примирении Разума с чувством. Дидродеист верит в мыслящее божество. Механика, говорит он, объясняет материю и движение, но не жизнь и мысль. В то же время он, как и все мы, с презрением отвергает незыблемый ранее миф о том, что Бог был открыт в Библии. Подумайте сами, вы, собравшиеся на этом холме люди разных возрастов и сословий: что может быть большим абсурдом, чем повесть о том, как Бог заставил Бога умереть на кресте, чтобы смирить Божий гнев против мужчины и женщины, что согрешили четыре тысячи лет тому назад? Ну, новое поколение, согласны вы с тем, что это абсурд?

Hиколя

Без этого греха нам тут нечего было бы делать.

Курфюрстиночки

Без этого не родилась бы любовь.

Миша (держась за голову)

Все это надо понимать иначе. Инаааче!

Вольтер (со жгучим интересом)

Расскажи нам, как?

Барон

Вольтер, прошу тебя, продолжай свой рассказ. Кадетский корпус выступит позже.

Вольтер

Если тысяча людей будет проклята ради спасения одной души, значит, Дьявол выигрывает спор у Бога, не посылая своего сына на смерть.

Курфюрстиночки

А разве у Дьявола тоже есть дети?

откуда—

то слышится гулкий жестяной хохот

Миша

Ради спасения одной души могут погибнуть и больше тысячи.

Вольтер

Филозофы в общем-то считают, что нет более священного откровения, чем сама природа. С нашей помощью божество будет более достойно открываемой наукой Вселенной. ELARGISSEZ DIEU! Наука возвеличит Бога Вселенной.

Mиша

О какой из Божьих Вселенных вы говорите, мой мэтр?

Вертиго

При всем моем уважении к молодому Террано, Вселенная может быть только в единственном числе. Мы измеряем ее секстаном.

Вольтер

Дидро задается весьма важным для познания Разума вопросом: узнает ли внезапно прозревший куб и сферу, которые он до этого привык познавать лишь ощупываньем?

Миша (думает вслух)

Предположим, все усопли, пропали все глаза, уши, пальцы. Останется ли Вселенная?

Вольтер

Очевидно, что верное и неверное идет не от Бога, а от наших сенсоров. Даже сама идея Бога должна быть познана. Слепому впору сказать: «Если вы хотите, чтобы я поверил в Бога, дайте мне его потрогать!»

Курфюрстиночки (шепчут)

А зрячие разве видят Бога?

Генерал Афсиомский (прорезается внезапно, после знатной понюшки и прочиха, являет нежданную утонченную уведомленность)

Кто это сказал, Вольтер: «Важно отличать цикуту от петрушки, но не важно, верите ли вы в Бога»?

Вольтер (в восторге аплодирует старому другу)

Браво, Ксено, это сказал все тот же Дидро, набравшийся мудрости от Монтеня.

Барон (тоже очень доволен репликой генерала)

Вы видите, господа, каково наше войско?! Теперь спросите любого кадета, и он вам немедленно повторит мотто Монтеня: «Для чего нам знать?» Однако прошу тебя продолжить, Вольтер! Ты меня однозначно заворожил, как выражаются «фадазайницы» Петербурга. Я чувствую себя так, как будто предо мною разыгрывается грандиозный спектакль.

Вольтер (с энергией потирает ладони, словно бы возжигая огонь)

Сейчас поговорим и о театре. И снова нам никуда не сбежать от Дидро, этого демона плодовитости. Речь пойдет о другом его исключительном труде под титлом «Письмо о глухонемых на пользу тем, кто говорит и слышит». В языке еще не было нужды, когда он начал развиваться на основе движений и жестов. Древнейшие искусства — это мимика и картина. Картина на скале — это жест, пытающийся одновременно рассказать о прошлом, настоящем и будущем. Перед вами великое значение эксперимента, господа! Отсюда уже возникла речь как ответ на человеческую потребность в символах!