Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей
Шрифт:
165. Совершенно абсурдным образом сюда же примешано учение о награде и наказании — и этим всё испорчено.
Точно также практика первой ecclesia militans * * апостола Павла и всё его поведение совершенно ошибочным образом изображены как предписанные, как предустановленные заранее. *
Возвеличение задним числом действительной жизни и проповедей первых христиан: словно это всё так было предписано... и лишь исполнялось...
воинствующей проповеди (лат.).
Лат.
Апостол Павел, сделавшись из знатного иудея и лояльного римского гражданина тайным наставником гонимых христиан, в посланиях к ним призывает кары Божии на головы иудеев (Рим. 11:25, 2 Кор. 3:4 и далее) и римских властей (Еф. 6:11 и далее), а в адрес собственных подопечных не скупится и на прямые угрозы, если они отойдут от его учения (2 Кор. 10:3 и далее, Гал. 1:9 и др.). Впрочем, гражданские власти для него по-прежнему священны (Рим. 13:1–5). Послания апостола Павла полны ссылок на книги Ветхого Завета.
А уж тем паче осуществление предсказаний: чего только тут не фальсифицировали и не подделали ради этого!
166. Иисус противопоставил действительную жизнь, жизнь в истине, — тогдашней обычной жизни: ничто так не чуждо ему, как неуклюжая бессмыслица «увековеченного Петра» * , вообще пребывания в вечности всех персонажей этой истории. Он ведь борется как раз с выпячиванием и зазнайством «личности» — так с какой же стати он будет желать её увековечить?
Апостол Пётр считается «первым епископом Рима», через которого пастырская благодать Иисуса передалась его преемникам — почти трём сотням римских пап, — и далее кардиналам, епископам и т. п.
Точно так же борется он и против иерархии внутри общины; не сулит никому вознаграждения в соответствии с его «вкладом» — как же, в таком случае, мог он полагать награду и наказание в потустороннем мире!
167. [Христианство — это] наивный придаток к буддийскому движению за мир, возникший прямо из горнила вражды... но перетолкованный Павлом в языческое учение о мистерии, которое в итоге научается ладить со всей государственной организацией... и ведёт войны, приговаривает, пытает, клянётся, ненавидит.
Павел исходит из потребности несметной, религиозно-возбуждённой массы в мистерии — он ищет жертву, кровавую фантасмагорию, которая могла бы выдержать конкуренцию с картинами местного тайного культа: бог на кресте, испитие крови, unio mystica * с «жертвой».
Он пытается привести продолжение существования (блаженное, безгреховное дальнейшее существование отдельной души как её воскрешение из мёртвых) в каузальную связь с жертвой * (по образцу Диониса, Митры, Осириса).
таинство слияния (лат.).
Нем. Fortexistenz, «продолжающееся бытие», как обозначение жизни после смерти; апостол Павел неоднократно напоминает своим адресатам о жертве Иисуса Христа как залоге их «продолжающегося бытия», если они будут тверды в вере (Рим. 15:3, 1 Кор. 11:23, 2 Кор. 8:9, Евр. 7:27 и др.).
Ему необходимо выдвинуть на первый план понятия вины и кары, то есть не новую жизненную практику (как являл и проповедывал её сам Иисус), но новый культ, новую веру в превращение, равносильное чуду (в «спасение» через веру * ).
Он распознал великую потребность языческого мира и, дав совершенно произвольную подборку фактов жизни и смерти Христа, переставив акценты, повсюду сместив центр тяжести... он исконное христианство по сути аннулировал...
Нем. Erl"osung, см. прим. к § 135; слова апостола Павла: «Человек оправдывается не делами закона, а только верою в Иисуса Христа» (Гал. 2:16) вызывали споры уже у современников — ср. «Человек оправдывается делами, а не верою только» у апостола Иакова (Иак. 2:24).
В итоге покушение на священников
Покушение на непомерное зазнайство «личности» обернулось в итоге верой в «вечную личность» (заботой о «вечном спасении»...), парадоксальнейшим перегибом личностного эгоизма.
В том-то и юмор всего этого дела, трагический юмор: Павел с неимоверным размахом снова нагромоздил то, что Христос своей жизнью аннулировал. И наконец, когда церковь готова, она берёт под своё покровительство даже существование государства...
168. Церковь являет собой именно то, против чего проповедовал Иисус — и против чего он наставлял бороться своих учеников.
169. Никакой бог не умер за наши грехи; никакого спасения в вере; никакого воскрешения после смерти — это всё подлоги и фальсификации того «истинного» христианства, ответственность за которые следует возложить на неисправимого упрямца [Павла].
Образцовая жизнь заключается в любви и смирении; в полноте сердца, которая не отталкивает и самого последнего человека; в безусловном и полном отказе от желания настоять на своей правоте, от защиты, от победы в смысле личного триумфа; в вере в блаженство здесь, на земле, вопреки беде, сопротивлению и смерти; в примирительности, в отсутствии гнева, презрения; в неискательстве награды; в несвязывании никого признательностью; изощрённейшее духовно-умственное бессеребренничество; очень гордая жизнь, подчинённая воле к жизни бедной, жизни-служению.
После того, как церковь отреклась от всей христианской практики и совершенно недвусмысленно санкционировала жизнь в государстве, то есть именно тот образ жизни, против которого Иисус боролся, который он осуждал, ей пришлось вложить смысл христианства куда-то ещё: в веру в неправдоподобные вещи, в церемониал молитвы, в поклонение, праздники и т. д. Понятия «грех», «прощение», «наказание», «воздаяние», — в первохристианстве совершенно несущественные, почти исключённые из обихода, выходят теперь на первый план. Жуткая мешанина из греческой философии и иудейства; аскетизм; беспрерывные судилища и осуждения; иерархия рангов.
170. Христианство с самого начала всё символическое променяло на примитив:
1. Антитезу «истинная жизнь» — «ложная жизнь» превратно истолковала как противопоставление «посюсторонняя жизнь» и «потусторонняя жизнь»;
2. Понятие «вечная жизнь», противопоставляемое бренности личной жизни, переделали в «личное бессмертие»;
3. Побратание по еврейско-арабской традиции через благодать совместной трапезы, еды и питья, стало «таинством причастия»; *
Подобные трапезы, восходящие к очень древней традиции (ср. Быт. 18:1–8) у первых христиан назывались «агапами» (от греч. , «любовь») или «сенаклями» от лат. coenaculum «трапезная», в Евангелии помещение, где Иисус принимал последнюю трапезу со Своими учениками (тайная вечеря, Лк., гл. 22); позже традиция была перенята мусульманами, у которых сохранилась до сих пор (ср. среднеазиатское гап — «мужская вечеринка»).
4. «Воскресение» — как вхождение в «истинную жизнь», как «новое рождение» — отсюда: условность истории, наступающая когда-то после смерти;
5. Учение о сыне человеческом как «сыне божьем», жизненные связи между человеком и богом — отсюда: «вторая ипостась божья» * — устранено как раз сыновнее отношение всякого человека, даже самого распоследнего, к богу;
6. Спасение через веру, то есть то, что нет иного пути к сыновству у бога, кроме той жизненной практики, которой обучал Иисус, — перетолковано в веру, согласно которой надобно верить в чудесное искупление грехов, не самим человеком добытое, а смертью Христа подстроенное и обеспеченное: благодаря чему пришлось по-новому истолковать и образ «распятого Христа». Эта его смерть сама по себе отнюдь не была главным событием, ... это был просто ещё один знак, как надо вести себя с мирскими властями и законами — не противиться... В этом и был пример.
Учение о триипостасности божества (Бог-Отец, Бог-Сын, Бог — Дух Святой), от греч. «сущность», возобладало в христианстве отнюдь не «с самого начала», а лишь после 3-го Вселенского собора (431), да и позже подвергалось сомнению; то же относится и к превращению «Сына Человеческого» (арам. Bar-Adam означало лишь «человек, такой же, как все») в «Сына Божия».