Воля вольная
Шрифт:
Оба были непьющие, оба здоровые, сидели друг против друга в вечерней полутьме, не включая света, поглядывали на закат и чистили корюшку. Чаем запивали. Студент рассказывал Николаю про обыски и уговаривал втихую слетать к Кобяку на участок и забросить тому снегоход и шмотки. Говорил вполголоса, Ленка у Николая была остра и на мозги, и на язык, и Студента как ближайшего Ледяховского дружка курировала строго.
— Шура, с меня башку снимут, ты сам прикинь! Они вчера приехали рейс заказывать, я еле отбрехался…
— А кто
— Майор Гнидюк.
— Вот сука, я не понимаю, чего он лезет везде? Ну и что?
— Кобяка твоего я видел!
Студент, не веря, затряс головой:
— Когда?
— Дня три назад, одиннадцатого утром, на перевале из Юхты в Эльгын. Не там, где дорога, а тот перевал, что подальше. Волка драл, сидел.
— Волка?
— Ну, там у него три волка валялись.
— Значит, он точно у себя на участке. Что там, снега много?
— В горах лежит капитально… — Николай задумался, — да везде уже есть.
Студент, соображая что-то, машинально свернув голову корюшке, разорвал ее вдоль на две части. Потом склонился к Николаю и заговорил тихо:
— Коля, смотри… — он еще о чем-то подумал, — ну хочешь, я денег найду на горючку? Ну! Придумай чего-то! Я что тебя прошу — икру мне вывезти? Я тебя вообще когда-нибудь просил об икре?
— Про икру я бы понял, а тут чего лезешь? Вычислят, ясно же, и что?
— Как вычислят?
— Самописцы-регистраторы, второй пилот, бортинженер… куда я вообще полечу?
— Давай, закажу рейс к себе на участок…
— Ну ладно, кто поверит, что ты на охоту на вертолете залетаешь!
В кухню зашла Лена с глаженой занавеской в руках. Глаза с всегдашним веселым и нездешним, а прямо городским приятным женским прищуром. Волосы светлые, один в один, как у мужа, в простенькой и красивой прическе. Она всегда бывала хорошо одета — даже сейчас дома в легких и широких нежно-желтых штанах и шаловливой белой футболке с большим вырезом. Глядя на ее красивую голову, быстрые руки и легко подрагивающую грудь, Студент подумал, что Кольке с такой бабой только Кобякам помогать.
— Так, давайте, инженеры… ты на этот стул, ты сюда, вешайте. Так вот цепляйте.
Мужики осторожно, чтобы не переломать, полезли и повесили. Лена, легко перегнувшись через стол, одернула занавеску, осмотрела.
— Ты, Шура, чего тут мутишь? Куда это лететь? В прошлый раз слетали! Обед накрываю? — спросила мужа.
— Ленка… мы тут сами, — сказал спокойно, но твердо Ледяхов, вставая. — Пойдем, покурим.
Студент поднялся следом. Вспомнил про конфеты.
— А где мои невесты?
— У бабушки. — Лена доставала из холодильника и ставила на стол еду.
Мужики вышли в холодный коридор. На окне стояла пепельница с зажигалкой и сигаретами. Ледяхов прикурил.
— Знаешь, что меня больше всего царапает? — заглянул к нему в глаза Студент. Рукой себе в грудь вцепился. — Знаешь?
Ледяхов, затягиваясь, смотрел молча. Хотел
— А то, что это никому не надо! Завтра со мной такое случится, или с тобой — погундят, и тишина! Каждый в свою нору! Они не сегодня-завтра, с твоего вертолета, хлопнут Кобяка…
— Ну ладно…
— Не, ну ты всегда такой спокойный! — Студент скривился и отвернулся в окно. — Есть такой базар, чтоб живым его не брать! Я тебе говорю! Ты сам подумай — человек дуром попёр против начальства! Что делать? Наказывать! А как, если он в бегах? Вот ты на вертаке над ним висишь, что ментам делать?
— Кончай, Шур, договорятся. И Кобяк, может, одыбает и сам, придет…
— Не придет. Тут уже шухеру-то сколько. И «перехват» объявили, и в области знают все. Ему реальный срок светит, не отвертится.
— Ну, знаешь, Кобяку надо было вовремя башкой думать.
— Да не виноват он. Тихий сам рассказал…
— Тебе?
— Ну, какая разница, — я точно знаю! Если б я там был, еще хуже все вышло… А уазик он нечаянно зацепил, он его объехать хотел.
Студент замолчал, глядя на Николая. Потом спокойнее уже продолжил:
— Ладно, если тебе не с руки, есть еще варианты. Я… ну, короче, нормально все. Я всю ночь сегодня думал. Каждый сам за себя в поселке, вот что. И вся страна так же. Поэтому мы в такой жопе. Ты понимаешь, что мы все тут в крайне унизительном положении? Выборы — смех один, что хотят, то и делают. Бизнес заведи — они тут же начинают тобой руководить! С икрой — менты на оброк посадили! — У Студента пятна пошли по лицу, брызги изо рта летели. — Двести лет назад крестьян на оброк сажали? А?! Один в один! И все платят! Получается, мы крепостные у государства! Или у ментов!
— Идите есть, — выглянула в дверь Лена. Из кухни пахнуло вкусным воздухом.
Студент зашел следом за Ледяховым, постоял в задумчивости у порога и потянулся к вешалке.
— Пойду я, вы давайте сами!
— Куда ты, Шура? — Николай уже сел на свое место.
— Не, не могу я жрать, не лезет в меня. Ты представь — ночь сейчас, да? Тихий сейчас водку закусывает у своей молодухи, а Кобяков из тайги в тайгу, девчонок не обняв, в чем мать родила ушел… Пойду, вы ешьте.
— Давай поешь!
— Не, пойду, правда дела есть. Давайте. — И закрыл дверь.
К Слесаренке поехал. Тот «Буран» чинил. Набок его завалил и что-то подваривал снизу. Андрей Слесаренко отличался тем, что не умел отказывать.
— Здорово, Андрюха, — ощерился Студент, втискиваясь в придавленную чем-то изнутри дверь сарая.
Здесь было светлее, чем днем — лампочка-двухсотка наяривала. Андрей, не оборачиваясь, махнул рукой, доварил, обстучал молотком, варежкой сварщицкой ширкнул по малиново остывающему шву и легко опустил снегоход на «четыре ноги». Распрямился. У Студента все друзья были ему под стать, Андрей был еще здоровее.