Вооружен и очень удачлив. Трилогия
Шрифт:
— Да что тут подсчитывать? — ответил я дрожащими губами. — Мы, полевые работники, ребята тупые, высшей математике не обученные. Зови своего нотариуса, пусть сдает.
Тор. Матросское заведение мадам Брунхиль
Аарус открыл не сразу. До слуха Квайла долетали глухие смешки с покашливанием и визгливое девичье хихиканье. Наконец, замок щелкнул и дверь распахнулась. На пороге появился алхимик в диагональной пиратской повязке поверх утерянного стеклянного глаза, с голым торсом и смятым полотенцем вокруг бедер. Балдахин
Борясь с желанием покаянно опустить голову, Квайл задрал ее вверх и уставился на алхимика с отчаянной решимостью, подтолкнув вперед Кдрата.
— Это я. Но не один.
— Вижу, — меланхолично почесывая свежую царапину на виске (судя по всему, в отсутствие ученика взял новый заказ), буркнул алхимик. — Эк, как тебя разобрало… Цепи… наручники… Что, ученик, так спешил насолить мне и расстаться с девственностью, что не разобрал, на кого прыгаешь? Ну и как оно? Понравилось?
— У меня проблема. Медицинская.
— Естественно, — согласился Аарус. — Не такая уж редкая по нашим временам проблема, кстати. Садомазохистские отношения, насколько мне известно, не запрещены государством при условии совершеннолетия и согласия обоих партнеров. А вот церковь настоятельно не рекомендует. И что требуется от меня? Надеюсь, не присоединиться к вашей теплой паре?
— Аарус! Я серьезно! Неужели вы не видите, что это не человек!
— Конечно. Раб не человек, а полностью зависящее от прихотей хозяина жалкое существо.
— Пан Аарус! Посмотрите на его одежду! На грязь, на это… лицо!
— Прости. Виноват, — язвительно откликнулся алхимик. — Сразу не обратил внимания. Действительно, все не так примитивно, как мне показалось сначала. Еще Тапмир Копсский об этом писал, приводя в пример собственного двоюродного брата. Желание измазаться грязью в качестве любовной прелюдии обычно уходит корнями в детство пациента. Клумба во дворе дома, садик с цветочками и вечными лужами, вытекающими из нужника, и тому подобное. Если мать или няня после такой прогулки применяли к малышу физическое наказание, иначе говоря, шлепали грязнулю по попке, то этот рефлекс мог у него закрепиться и вызвать подсознательные ассоциации… впрочем, для тебя это слишком сложно. Что касается одежды, то ролевая игра, при которой раб наряжен в испачканную робу, приобретает новые интересные оттенки. А лицо… хм… своеобразное лицо, да. Что-то даже от обезьяны просматривается. В общем, молодец, ученик! Хозяин-садист с зоофильским уклоном и раб в роли подсобного слуги с комплексом грязнули — красивая пара. Тема для доклада на ученом совете как минимум. Одно не понимаю: при чем здесь я?
— Аарус! — взвыл студент. — Я не извращенец, клянусь! Разве вы не видите, что это гном?
Алхимик скрестил на груди руки и, наклонившись, внимательно изучил насупленное лицо Кдрата.
— Хмм! — изрек он в итоге с меланхоличной задумчивостью. — И правда, гном. Род гномов обыкновенных разумных, класс… если не ошибаюсь, садовники?
— Точно! — обрадовался Квайл. — Теперь вы понимаете?
— Наоборот. Теперь я понимаю еще меньше, — язвительно признался алхимик. — Где ты нашел это вымершее
— Аарус! — заорал Квайл. — Прекратите немедленно! Я нормален!
— Типичное заблуждение! — быстро вставил алхимик, отпрыгивая — студент разъярился до того, что попытался с наскока пихнуть его плечом.
— Аарус! Поверьте! Я люблю женщин! Хотите, докажу? Нет, давайте! Прямо при вас! Я же вижу: в кровати девушка, и она все равно за нами подсматривает!
— Зерана! — опомнился алхимик, сдерживая напор чересчур ретивого ученика. — Совсем забыл! Девочка моя, иди пока к себе от греха подальше. У меня важные гости. С отклонениями.
— Вижу, — не слишком огорченно промурлыкала девушка, сползая на пол и с явным интересом поглядывая на распаленного спором Квайла. — Это тот наглец, что сначала хотел отправить Найсу на кухню чистить картошку, а потом бросил, да?
Подобная трактовка его любовной трагедии была для Квайла внове.
— Это еще надо разобраться, кто кого бросил! — возмутился он, выступая вперед. — Аарус! Это подло вдвойне! Оказывается, в родном матросском заведении про меня распускают сплетни? А вы молчите и этим поддерживаете болтушек? Я требую немедленно позвать сюда Найсу и подтвердить ей, что я…
— Ну уж нет! — отшатнулся алхимик, потуже перевязывая на бедрах сползающее полотенце. — Я уже старый для таких игр! Иди, дитя мое бисексуальное, к пане Нова. Может, мыловарка простит и пригреет. Говорят, вдовы славятся широтой взглядов.
— Мы уже были, — подал голос «раб», провожая глазами почти обнаженную гостью алхимика, гордо покидающую комнату босиком с панталетами в руках. Вместо своей одежды красавица закуталась в простыню, сквозь прорехи которой случайно или намеренно проглядывали самые пикантные части девичьего тела. — У нее новый продавец мыла. Арапчонок. Настоящий.
— Мне не к кому идти, — сознался Квайл, краснея от не совсем дружеского объятия уходящей Зераны, — кроме вас. И я… я согласен на еще один опыт с пла… с нашим металлом. Только помогите.
Эти слова оказались поистине волшебными. Алхимик оживился:
— Так-так, значит, согласен. А ты уже…
— Нет! Клянусь!
— Значит, без старого Ааруса никуда? — злорадно потер руки алхимик. — Ладно, входи, ученик. Что за проблема? Здоровье шалит?
— Сегодня ночью я нечаянно проглотил какую-то гадость, — признался Квайл. — В лесу.
— В лесу? И что ты там делал?
— От вас прятался.
— Умно, умно. Думал, кинусь за тобой следом? Глупец! И хомункулуса зачем-то упер… а ведь я привык уже к мерзавцу. Он хоть жив?
— Он-то жив! Живее прежнего! А вот мне срочно необходима помощь! Накормить, промыть желудок и кое-что прояснить про гномов!
— Именно в таком порядке? — уточнил алхимик.
— Господи! Конечно же нет! Просто я волнуюсь! Кстати, познакомьтесь: гномьего садовника зовут Кдрат.
— Ладно. Проходи пока к кровати, раздевайся. И нового знакомца усади, в ногах правды нет. Куда же ты дел моего хомункулуса?