Воплощённый. Проклятье рода

АлеХа

— Алекс! — слышу крик Клизмы сзади, — Нудного нужно в лазарет! Срочно! Я его не удержу!

И собираясь рвануть назад, я как будто в замедленном воспроизведении вижу, как между зубцов стены, с внешней стороны, протискиваются ещё три суккубы. Две, один в один как та, что только что сдохла, корчась на копье Крыла, а вот третья… Выше ростом, мощнее, с огромными крыльями, сложенными в виде плаща. Развитой костяной короной, прочными наростами прикрывающей голову твари и делающей её похожей на какую-то абсурдную королеву из ужастиков. И, для полного счастья, с четырьмя руками, в каждой

из которых уже светились и гудели от вложенной энергии огненные шары.

Глава 19

— Слушай, Крыло, а как же запрет на убийство? Нам же вроде два часа нужно сдерживать вот это вот, — я кивнул в сторону дымящихся останков трёх мелких суккуб и отрубленной руки большой суккубы, — не убивая. Мы не сильно этим своим самоуправством испортим родовитым малину?

— Наплевать! — лениво отозвался Крыло. Он сидел на ступеньках лазарета, сняв шлем, стянув плотную ткань с лица, и с наслаждением вдыхая морозный воздух, — нас запрет не касается. Мы на контракте. Держим позицию, защищаем лазарет. Пошли все недовольные нахрен!

Я покивал. Вопросов нет. Контракт тут — дело святое. Во время выполнения контракта разрешено очень и очень многое. Если ты выполнишь задачу — всё спишется, ты был прав и всё такое. А вот если завалишь — спросят втройне. Мы, пока справлялись.

Но это было очешуеть как тяжко.

Нас в строю осталось трое. Я, Крыло и Игла. Теперь уже Игла. Крыло извинился перед ней и обещал прошлое прозвище больше не вспоминать. Невысокая и хрупкая девушка удержала на своих плечах львиную долю драки. Бафы, отхил, защита. Без неё было бы совсем кисло.

Нудного оттащили в лазарет. Едва живого. Как и Стерженя. Суккубы, толпой чуть нас не разорвали в клочья. Первые минуты боя против тройки этих бестий — это был страх и ужас.

Разорваться я не смог, всех не защитил. Но, по словам Иглы, то, что мы живы, а три суккубы — нет, вообще из разряда фантастики. А уж то, что от нас свалила их старшая товарка — элитная тварь, по силе одна как три уже убитых вместе взятых — вообще выходит за границы воображения. Убежала, оставив нам в качестве трофея свою руку. Одну из четырёх. Скорее всего, потеря руки не сильно сказалась на боевой эффективности твари, но продолжать бой она не стала. Не справилась, будучи в группе, поняла, что одна уж точно не справится. И свинтила.

Бой был тяжкий. Долгий, выматывающий.

Новая форма Крыла, которую я на него натянул напрямую из костяной долины, оказалась очень прочной. Очень! Крыло игнорировал огненные шары. Даже те, которые метала старшая суккуба. Даже когда ему в грудь влетали четыре огнешара одновременно, он лишь делал шаг назад. Он был очень силён! Его удары копьём пробивали костяные доспехи суккуб с одного удара. Но он был очень медлителен! Очень!

Медленный, неповоротливый увалень, вокруг которого мы и устроили игру в салочки. Догони меня кирпич, чёрт возьми!

Моя магия тоже оказалась не всесильна. Вытащив из долины костей скелета с щитом, я напрочь заблокировал себе эту способность. Сколько ни пытался, второго скелета одновременно с первым, воплотить я не мог. А отпускать уже воплощённого было страшновато, а ну как не смогу тут же призвать нового?

Откат способности, или перезарядка какая-никакая? Да ещё и в сутках измеряющаяся?

Скелет-лучник смотрелся бы в наших «игрищах» намного эффективнее, хотя бы загоняя стрелами тварей под копьё Крыла, но, пришлось использовать то, что уже было. Скелета-мечника.

Сам скелет сейчас выглядел неважно. Погнутый и пробитый в нескольких местах щит, половины черепа нет, раздроблено одним особенно неудачным ударом, ходит уже с большим трудом, хотя и сразу живчиком не был.

Скелет против суккуб оказался слабоват. Да он отлично брал на щит огненные шары, но и только. Его меч не пробивал броню тварей, его скорости не хватало, чтобы загнать их под удары Крыла. Но его было совершенно не жалко подставлять под удары суккуб и он нормально так сбивал их прыжки и атаки.

Мне тоже досталось. Точно сломаны пара рёбер. Открытый перелом ноги. Пара закрытых переломов рук. Туева хуча ушибов. Моя напитка тела магией оказалась недостаточно сильной, чтобы ловить удары монстров второго уровня.

Второго! Мне как Игла пояснила, кто это тут у нас погулял, я долго не мог прийти в себя. Нас готовили к боям против первых уровней, и то в группах. А к нам на огонёк завалились твари второго! Да ещё и толпой! Да ещё и с элиткой! И мы их ушатали! Игла радостно щурилась, разве что, не мурча, и бормотала что-то о призовых за каждую голову. Не тридцать тысяч, конечно, как за банду диких прилетело, но тоже должно получиться весьма солидно.

Мы сидели на ступеньках лазарета, пользуясь странным затишьем, восстанавливали силы, приходили в себя. Я, сквозь лёгкое онемение анестезии, ощущал, как работает регенерация, наложенная девушкой, старательно добавлял заклинанию энергии, стараясь как можно быстрее восстановиться. Тишина стояла необычная. Где-то вдали были слышны крики, взрывы. Небо и так этой ночью освещаемое пожарами, то и дело освещалось ещё и вспышками магии. Были подозрения, что долго это спокойствие не продлится. И снова придётся вставать, призывать из костяной долины что-то, способное прорезать броню противника и бегать-прыгать вокруг какой-нибудь особенно неуязвимой и опасной твари, пытаясь выжить и победить. Вот ведь! Специально пошёл в поисковую группу, а не боевую, чтобы быть подальше от таких вот схваток, за гранью жизни и смерти, но у судьбы странное чувство юмора.

— Как там дела у Нудного со Стержнем? — поинтересовался у Иглы Крыло.

— В стазисе, — ответила девушка, — Вермайер там один. Зашивается. Очень много тяжёлых.

— Странно, — лениво заключил Крыло, — откуда столько тяжёлых? На других опасных участках дежурят инструкторы, да и директор на воротах. Не должно быть много тяжёлых…

— А нет больше нашего директора! — раздался из-за спины усталый голос, — спёкся. Присяду тут с вами?

На холодный камень ступенек, подвинув Иглу, прямо как есть, в медицинском халате, заляпанном кровью, шапочке с забавными мордочками, спущенной на грудь маской, уселся Вермайер. Выглядел он не свежее нас. И так худой, сейчас как будто при смерти: серая кожа, лихорадочный блеск ввалившихся глаз, дрожащие руки, синие тонкие губы. Как живой мертвец.