Вопреки будущему
Шрифт:
— Где рюкзак пристрою, там и живу.
Симпотяжка слезла с кушетки и опустила футболку.
— Док, я же и впрямь с мужчинами ни-ни! Ни с кем, ни разу в жизни. — Девушка подняла с пола рюкзак и поставила на кушетку. — Хоть пополам тресни, но не могу я быть беременной. Тут что-то другое!
Доктор протёр ладонями лицо, раз-другой. Остановился и начал хлопать глазами. Услышанная история ломала известную ему картину мира. Двадцатилетняя девственница без имени. И в её чреве растёт дитя, зачатое без постороннего вмешательства?!
— Так не бывает! Да
Симпотяжка явно торопилась покинуть больницу, но док не взяв денег схватил её за руку. Глаза доктора бегали туда-сюда, будто он старательно пытался что-то…
— Вспомнил! — На лице дока проступила смесь надежды и сомнения. — Шестьдесят лет назад, во время Второй Мировой, полевые медики регистрировали единичные случаи, когда женщина беременела без участия мужчины. Партеногенез. Но при таком варианте зачатия ребёнок всегда имеет пол матери.
— Док, хватит. Сказала же! Никого у меня не было. — Симпотяжка вырвала руку из захвата и выбежала из кабинета.
Мужчина всё ещё находясь в шоке, сел на кресло. Уперев отсутствующий взгляд на зажатую в руке двадцатидолларовую купюру, он просидел так несколько минут. Его взгляд забегал, будто разум настойчиво цеплялся за какую-то ускользающую мысль. Озарение! Док вскочил с кресла, но было уже поздно.
Симпотяжка всучила ему поддельные двадцать баксов. Вот почему она торопилась уйти.
…
Картинка снова сменилась. Всё та же девушка с завёрнутым в тряпьё младенцем, стоит недалеко от ворот общины Нехалем. Симпотяжка напряжена. Собаки у входа облаивают проезжающие внутрь грузовики с припасами. “Там не пройти” читается в её взгляде.
Она поворачивает голову и смотрит чуть правее. Там, на отшибе, расположилась автомастерская с покосившейся крышей. Ещё не появилось притащенных мною со свалки солнечных панелей и нет будки для Лесси. Из ворот мастерской доносится дружный мужской гогот.
Не попадаясь собакам на глаза, симпотяжка идёт к мастерской…
…
Видение заканчивается и выныриваю в настоящем. Справа от меня напряжённо сопит Кадди. Ноздри девушки раздуваются, словно кузнечные меха. Плечи Апрель мелко подрагивают.
— Ахренеть! — Чин-чин удивлённо смотрит на девчат. — И вы такую историю от меня зажали? А ещё подруги, называются!
— Так вот что ты имел в виду. “У Начала нет начала”. — Я расхохотался.
— Томас? — Кадди напряжена.
— Подумать только! — Я с трудом унял смех. — У меня что отец, что мать, те ещё кукушки. Прямо-таки Олимпийские чемпионы по спихиванию заботы о ребёнке на чужие плечи.
Прикрыв глаза, я внутренним взором осмотрел свою печать. Она дрожит с тех пор, как мы вообще затеяли весь этот разговор. Я думал уже не найду чем её улучшить, но Кадди смогла докопаться до такого, что ни один разумный человек слабостью не посчитает.
… 999 708 линий, сопротивление страху отсутствия линии прошлого…
… 999 709
… 999 710 линий, сопротивление страху отсутствия в будущем…
Человек крайне уязвимое существо. Его может ранить всё что угодно. Упавший на ногу камень, отсутствие воздуха, случайно брошенное слово. Отсутствие знаний о прошлом и веры в завтрашний день. Даже банальное одиночество. Шаг за шагом, линия за линией, я подавил в себе все подсвеченные уязвимости.
— Давайте поспим, девушки. — Открыв глаза произнёс я. — Многовато событий для одного дня.
* * *
Нет, нет и снова нет! Какой там сон после такого вороха новостей. Будто читаю сводку новостей желтой прессы.
Тайна Короля-самоубийцы!
Иггдрасиль — загадка Авалона
У Начала нет начала
Непорочное зачатие безымянной…
День сумасшедших новостей, ей богу! Подойдя к двери чёрного входа, я достал из ботинка ключ-карту мастер-сержанта Готье. Провёл ей по считывателю и замок разблокировался. Под лестницей нашлись шесть припрятанных банок пива. Их я спёр из запасов охраны в нашей столовой. Уж больной хорошо они лежали, а народ довольно причмокивал попивая это пойло.
Поднявшись на верхнюю палубу, я, не особо таясь, дошёл до носа ледокола. Из-за постоянных ледяных наростов и вьюг, камеры внешнего наблюдения на Ямале охраной толком не используются. А обойти десяток бойцов стоящих на ночном дежурстве, не составило никакого труда. Половина из них дрыхнет, видя десятый сон.
Добравшись до своего любимого места, я устроился поудобнее. Вид северных просторов по-своему завораживает. Здесь и сейчас, я вижу мир в его временном состоянии. Пройдёт минута. Ямал двинется дальше и то, что я видел раньше, будет сломано. Ледяные тросы уйдут под днище, перемелются винтами судна и всплывут уже позади. По такой же схеме работает Мимир. Мы видим будущее, перемалываем настоящее и на выходе получаем путь в завтрашний день.
Семнадцать минут спустя, я ощутил поблизости отклик пары знакомых разумов. Готье и Крам шли не скрываясь. В итоге на полпути мастер-сержант пошёл раздавать пинки расслабившимся часовым. А Крам продолжил целенаправленно идти в мою сторону.
Подойдя, док молча сел рядом, взял одну из оставшихся банок пива. Но отпить не решился. При минус сорока двух градусах у обычного человека губы к банке примёрзнут.
— Готье просил вернуть ему ключ-карту. Он всех своих диверсантов на Ямале ищет. — Крам заметил, что я не притронулся к банкам. — Чего сам не пьешь?
— Вкус так себе. — Пожав плечами, я подставил лицо холодному ветру. Его порывы забрались под футболку, штаны, но так и не охладили разгорячённое напряжением тело. — Охранники так радовались этим напиткам, что я подумал и мне понравится. А тут, фе! Гадость. Как вы вообще это пьете?