Вопреки и навсегда. Одержимость Желтого Тигра

Кларк Элис

Ники провела пальцем по барной стойке, визуально отделявшей кухонное пространство.

– Здесь подозрительно чисто. Сдаешь его во время отсутствия?

Я усмехнулся.

– Не знаю, известно ли тебе, но люди уже давно изобрели клининговые компании. Каждый месяц я перевожу приличную сумму, чтобы за домом присматривали. В конце концов, временами приятно знать, что в случае необходимости мне есть куда вернуться.

Отчасти это правда. Всем нам нужна гавань, где можно залатать пробоины. К тому же не хотелось заморачиваться с продажей и бумажной волокитой.

Николетта смотрела на меня, словно ища

какой-то подтекст в моих словах, параллельно пытаясь разобрать влажные локоны, окончательно спутавшиеся под шлемом.

– В конце коридора на втором этаже есть ванная, – кивнул я в сторону лестницы. – Там же найдешь фен и полотенце. Возможно, и расческу тоже. Иди. А я пока закажу нам что-нибудь поесть.

Николетта отправилась наверх, а я прошел на кухню и, прислонившись бедром к столешнице, оформил заказ на пиццу. Когда стал разворачиваться, чтобы достать из шкафа тарелки, не заметил, что на самом краю разделочного стола стоял стеклянный стакан. Одно резкое движение – и он полетел на пол. Пространство заполнил звон битого стекла и сотни крошечных осколков. Я уставился на устроенный мной беспорядок и стиснул зубы, ощутив, как разум уносится в очередное воспоминание. Одно из самых ненавистных.

Утро того дня, что пошатнул весь мой мир, навеки отпечаталось в сознании в мельчайших деталях.

– Твой любимый омлет, – сказал я, ставя тарелку перед Мирандой и садясь напротив, не забыв захватить по пути свою порцию.

– Спасибо, – кратко поблагодарила она, не глядя на меня и не торопясь приступать к завтраку, бездумно водя вилкой по краю керамического блюда.

Двухэтажный дом, который мы сняли в пригороде, больше подходил большой, веселой семье, нежели парочке, желавшей переждать бурю. И я отчетливо видел, что Миранде не по душе ни наше пристанище, ни в целом ситуация, в которой мы оказались. Ее неизменно жизнерадостный взгляд терял свои краски, болтливая натура канула в забвение – последние недели мне едва удавалось вытянуть из нее несколько слов, – а внутренний свет, к которому я так тянулся, начинал меркнуть.

– Потерпи еще немного, – сказал я возлюбленной, отправляя в рот кусочек омлета и наспех пережевывая. – Скоро мы сможем уехать.

– Куда? – Ее безразличный тон натягивал и без того напряженные нервы.

– Пока не могу сказать. – До тех пор, пока не увижу на руках готовые документы, не поверю, что все получилась и желанная свобода не за горами. – Но уверяю, тебе там понравится. Скоро нам представится шанс оставить позади тех, кто пытается нас разлучить. Наконец будем счастливы, без оглядки на чье-то мнение.

Миранда медленно подняла взгляд на меня. Взгляд, который полнился пустотой. Мне стало не по себе. Я попытался приободрить ее, улыбнувшись, но не получил взаимной улыбки в ответ. Передо мной будто предстала пустая оболочка самого дорогого мне человека.

– Когда ты отдашь мне телефон? – спросила она, возвращаясь к бездумному ковырянию омлета вилкой.

Я неосознанно сжал сильнее кружку с чаем, которую

только взял в руки.

«Никогда», – хотелось выпалить мне, повинуясь желанию защитить Миранду от всех невзгод этого мира. Хоть и понимал, что подобное невозможно.

– Когда мы окажемся в безопасном месте, – ответил и сделал себе мысленную пометку проверить, надежно ли спрятан ее мобильный в моих вещах. Свой я тоже предпочитал держать вне поля досягаемости Миранды. Звонил только по крайней необходимости, используя сим-карту, зарегистрированную на фальшивые документы, о существовании которых никто не ведал.

– Микаэль, но мы не… – начала она, вот только захлестнувшее меня раздражение вырвалось наружу прежде, чем она сумела закончить фразу.

– Майк, – угрожающе прохрипел я.

Миранда вздрогнула и вновь посмотрела на меня.

– Что?

– Я же просил называть меня Майком. Почему продолжаешь твердить «Микаэль, Микаэль, Микаэль»? – требовательно спросил я, невольно повысив тон.

– Отринув имя, ты не отринешь прошлого, – спокойно сказала Миранда. – Тот малыш Микаэль, жаждущий любви и заботы, все еще где-то глубоко внутри тебя. Ему страшно и одиноко. – Мои пальцы крепче сжали кружку. – А ты обрекаешь его на вечные муки, отрицая данное тебе при рождении имя и продолжая совершать гнусные поступки, взращивая внутренних демонов.

– Хватит! – Я с грохотом опустил кружку на стол. – Устал от твоих проповедей.

– Мне больно за твою душу, Микаэль, – прошептала она. И в этот момент я увидел во взгляде Миранды то, что послужило спусковым крючком. То, что окончательно разрушило мое и без того хрупкое самообладание. Жалость. Промелькнувшая в ее взгляде жалость вонзилась тупым ножом в сердце.

– На хрен мне не нужна твоя благодетель! – заорал я на весь дом, вскочив и швырнув кружку в стену. Керамика разбилась на крохотные осколки, опав на кухонный островок и пол.

– Как и твоя гребаная вера! – продолжал распаляться я, схватив стул и отбросив его в ближайший шкаф со стеклянными вставками, осколки которых обрушились на пол, разбавив цветную керамическую мешанину.

– Не смей. Меня. Жалеть, – процедил я сквозь зубы убийственным тоном и только потом взглянул на Миранду.

Зажмурившись и вцепившись в вилку, она дрожала всем телом, а по щеке ее стекала слеза.

Вот черт.

Злость тотчас сменилась беспокойством. В три шага я преодолел разделяющее нас расстояние и притянул Миранду к себе, отчего она лишь сильнее съежилась.

– Прости, – прошептал я, гладя ее по волосам. Затем поцеловал в лоб, висок, скулу, нос и принялся осыпать поцелуями каждый дюйм ее лица. Поймал губами очередную слезинку, и тогда Миранда открыла глаза.