Вопреки, или Ты меня не купишь

Билык Диана

Сквозняк тут же обдал лицо прохладой, забрался в волосы и вытолкнул из высокой прически тугой светло-русый локон. Он мягко завертелся и лег на правое плечо, прикрылся воздушной фатой.

Не хочу замуж. До колик в животе не хочу. До озноба и тошноты. Не хо-чу.

С улицы тянуло свежестью, наполненной озоном и запахом мокрой травы, небо над городом пылало разноцветьем, от алого до темно-синего, без единого намека на дождь.

«Красочный октябрь – удачное время для свадеб», – сказала мама, когда услышала дату события. Мне тогда показалось, что она побыстрее хочет от меня избавиться, чтобы дома

я у нее перед глазами не мелькала. Лишь бы снять с себя обузу и не отвечать за мою жизнь. Да какой там отвечать! Я с десяти была вполне самостоятельным и осознанным ребенком. До восемнадцати училась в частной закрытой школе для богатых девочек, и родителей видела только на выходных.

Я выпрямилась у окна, взяла кусочек сыра на палочке, что цветком были выложены на тарелке, бросила его в рот и запила холодным мятным чаем из высокого бокала. Есть особо не хотелось, но и упасть от первого бокала шампанского, тоже.

Ладно, съем еще кусочек бофора. Надеюсь, что крошечка Франции поможет мне не сойти с ума.

Я потянулась к широкой украшенной зеленью тарелке и задержала взгляд на улице. Рука так и замерла над вторым кусочком сыра.

Тротуар из камня и широкая лестница освещались мощными фонарями. От столбов к сооруженной для праздника роскошной беседке и бассейну тянулись паучьи лапы гирлянд и трассы неоновых полос. Колонны, стулья и столы украшались кремовыми и белыми розами, по углам свисали лианы из лампочек, вплетенные в декоративный виноград и листья папоротника.

Внизу я увидела скопление наряженных людей. До ушей долетали переливы живой музыки и возбужденные голоса. Народ веселился уже давно, желал развлечений и скандала.

С другой стороны двора, у деревянной беседки, притаились журналисты. Они уже пытались ко мне прорваться, но охрана пресекла их у дверей, после чего мама приказала оставить прессу снаружи – пригодятся.

Выгода, выгода, выгода… Как же не сделать из свадьбы дочери – великое фальшивое событие века?

У меня все острее под горлом бурлило желание: скинуть кольчугу-платье, выбросить в окно тугие туфли и дать деру.

В гараже, слева от моего окна, заперт любимый джип. Нужно только незаметно пробежать через коридор, выскочить на крышу и, прыгнув в темный салон железного коня, вжать педаль газа в пол. Забыть об этом дне, как о страшном сне.

Увидев вдали огни приближающихся фар, я подхватила юбку и вылетела из комнаты. Фата, которую приколола Аня, зацепилась за кованое украшение на стене. Оно сильно дернула пряди волос, ослепив болью.

Я даже на миг остановилась и задумалась о внезапном порыве. Нельзя так, ведь подвожу столько людей. Но разве не подводят меня родные люди, когда бросают чужому человеку в лапы?

Сбегу! Никто меня никогда не найдет.

А как же папа?

Не смогла ответить. Мне было стыдно, горько, но я сорвалась… и не получалось вернуть состояние покоя.

С улицы донеслись восторженные крики, гудки, свист, и я едва устояла на ногах. Приехал! Не прошло и полгода…

Но нет, свадьбы не будет, я не доверюсь человеку, которого не знаю. Не лягу с ним, ни за что.

Скинула тесную новую обувь, и одна туфля, отлетев на метр, соскочила с края и полетела на первый этаж. Я буквально услышала, как там, внизу, все неловко притихли.

Услышала,

как кто-то с опозданием ахнул, кто-то хмыкнул, а кто-то, рассмеявшись, бросил в воздух:

– Невеста приготовилась к брачной ночи? Уже разделась? Бросай нам и остальное тогда!

Плюнуть бы этому умнику в рожу, но было некогда.

Ноги сорвались с места, тихо скользнули в комнату для гостей и за несколько секунд донесли меня до окна, выходящего на крышу гаража.

Я сбегала так из дома тысячи раз. И в этот раз сбегу.

По кромке подоконника, по плоскому шиферу до края, зацепиться за деревянную подвязь…

В виноград в этом году вплелась лоза хмеля. Обычно обхожу эту гадость стороной, но сегодня в полутьме ее было плохо видно – я спешила, цеплялась за все подряд, не думая о том, что завтра руки будут болеть от ожогов и царапин. Бесстыдно задиралась юбка, трещала тонкая белоснежная ткань, по ногам, как змеи, вились мелкие крученые веточки. Чулки съехали до колен, а кружевная подвязка, которую должен был снять новоиспеченный муж во время празднования, сдавила бедро.

В доме была суматоха. Спускаясь, я слышала возгласы и удивленные посвистывания, а потом кто-то высунулся из окна и выкрикнул:

– Вот она!

Я спрыгнула на землю и босиком побежала к двери в гараж. Осталось несколько шагов. Там машина. Свобода. Там моя жизнь без принуждения и вынужденного брака.

Распахнула створку, пробежала несколько метров в темноте и влетела во что-то громадное, преграждающее путь. Каменное изваяние! Откуда? Из меня дух чуть не вылетел, в груди стало тяжело, в глазах засверкало от боли, железный горячий обруч накрыл шею и, сдавив, дернул меня вверх, после чего кто-то толкнул к стене.

Над головой вспыхнула лампа, и я обожглась о серую сталь холодных глаз своего жениха. Чертов Волгин!

Глава 4

Есения

Он испугал меня до остановки сердца. Я захлебнулась возмущениями, криком и злостью. Утонула в серебре прищуренных глаз, влипла в стену и не двигалась.

Сильная рука придавила шею, казалось, лишнее движение – и позвонки захрустят.

Он не медведь. Он – монстр!

Ноздри мужчины трепетали, раздувались, желваки на покрасневших щеках ходили ходуном. Я не могла сказать, что он урод, но и красивым назвать не получалось. Тени на лице мужчины застыли пугающей маской, свет лампы за его спиной бил прямо мне в глаза, отчего они заслезились. Из горла вылетел беспомощный хрип, и Волгин вдруг одернулся, мотнул головой, словно стряхивая наваждение, но хватку не ослабил.

И это мой будущий муж? Зверь какой-то!

Грубый, жесткий, твердый, словно из камня. Неотесанный мужлан. Тяжелый подбородок, крупные губы, нос с едва заметной кривизной, будто был сломан, придающей ему устрашающий вид. От бега, а что так и было – говорили выступившие на лбу и крыльях носа капельки пота, прическа на темно-русых волосах растрепалась. Длинные пряди упали на густые брови и сверкающие тьмой и серебром глаза. Кожа жениха была темной, налитой и здоровой, будто он все лето провел на солнцепеке, и ворот белоснежной рубашки, расстегнутой на несколько пуговиц спереди, выделялся яркой полоской под черным пиджаком.