Вопреки небесам
Шрифт:
— Мама! — в ужасе закричал Уильям, бросаясь под копыта.
Кэтрин инстинктивно протянула руки, схватила сына, и объятие сбило обоих с ног. Они кубарем покатились по земле, оказавшись на дюйм дальше опасного места.
За этот дюйм Хью Макдональд станет благодарить Бога всю жизнь.
Он не знал, сколько прошло времени — минута или час, прежде чем к нему вернулось хладнокровие и он смог подойти к своим потенциальным жертвам. Всадники, ехавшие вместе с ним, в основном родственники и слуги, остались в седлах, хотя всех снедало любопытство. Макдональд обычно не жаловал глупцов, а эта женщина выказала не просто глупость,
— Вы могли убить меня, — сказала Кэтрин, исподлобья глядя на него.
Вставать пришлось самой, поскольку всадник не удосужился ей помочь. Он стоял, уперев руки в бедра, не зная, гневаться ему или улыбаться. Конечно, ничего приятного в недавнем происшествии не было. Если бы не мастерство наездника, эта рассеянная особа могла бы поплатиться здоровьем, а то и жизнью. Хорошо еще, что она сама это понимает.
— Вам повезло, — спокойно произнес он, стараясь унять бешеный стук сердца и охватившее его странное возбуждение.
— Вы могли убить меня, — снова пробормотала Кэтрин.
Повторения не требовалось, но ничего другого ей на ум не приходило.
Она чувствовала смущение. Человек, стоявший рядом с ней, не походил на других мужчин селения. Белая рубашка выдавала джентльмена, а до блеска начищенные черные сапоги свидетельствовали о том, что их обладатель весьма разборчив в одежде. Кэтрин не могла судить, насколько моден его жилет и можно ли назвать богачом человека, которому принадлежит столь внушительный конь, однако была уверена, что ни один из известных ей мужчин не носил такого безупречного сюртука цвета ночного неба и таких панталон цвета слоновой кости, обтягивавших стройные бедра и другие мужские достоинства незнакомца. Обычно деревенские жители облачались в мешковатые штаны да просторные блузы невыразительного серого цвета — одежда, несомненно, практичная и удобная для работы в поле, но вряд ли претендующая на особое изящество.
Обликом незнакомец тоже разительно отличался от простых сельчан. Его лицо с благородными чертами нельзя, конечно, назвать красивым или нежным. Лицо контрастов — такое определение дала ему Кэтрин. Слишком надменные нос и подбородок. Слишком высокие скулы, а слишком широкий лоб спасают от уродства лишь завитки черных волос. Чувственный рот со слишком пухлыми губами. Под очень густыми темными бровями прячутся глаза, цвет которых ей не удалось рассмотреть. Это лицо казалось высеченным из гранита, настолько бесстрастным было его выражение.
Да, такого человека не назовешь красивым, подвела итог наблюдениям Кэтрин и вдруг поняла, что это, в сущности, и не важно.
Такое лицо невозможно забыть.
Незнакомец подошел ближе и слегка наклонился, чтобы получше рассмотреть ту, которую только что чуть не убил. В надвигающихся сумерках молодая женщина казалась смутной тенью, и все же у него было ощущение, что они уже встречались. Стоит только напрячь память, и он вспомнит. Странное чувство, если учесть, что на самом деле он видит ее впервые.
Наверное, обман зрения — результат бешеной скачки, едва не окончившейся трагически, голода и смертельной усталости.
Несколько долгих мгновений они безмолвно смотрели друг на друга, не замечая ничего вокруг. Даже ветер, казалось, утих.
Для Кэтрин время остановилось, к действительности ее вернул бешеный]стук сердца, кровь быстрее побежала по жилам, возвращая приятное тепло окоченевшим рукам и ногам, а мыслям ясность.
Уильям требовательно потянул мать за юбку. Нагнувшись, Кэтрин подхватила сына на руки, ощутила, как он весь дрожит, и крепче прижала малыша к груди, а тот обвил ногами ее талию, не давая сдвинуться с места. В темноте всадники сгрудились посреди дороги и стали походить на неясные тени. Если бы не поскрипывание сбруи да фырканье коней, их можно было принять за мифические существа или плод разыгравшегося воображения.
— Примите мои извинения, мадам, — произнес незнакомец.
Низкий звучный голос напомнил Кэтрин густой мед, который летом привозил в деревню слабоумный Джайлз, круглый год живший на пасеке вместе со своими пчелами. Однако помимо непривычного тембра, было в этом голосе нечто такое, что мгновенно заставило Кэтрин насторожиться. Вроде бы незнакомец с трудом сдерживает смех. Или ярость? Она нахмурилась, и Макдональд подумал, что будь женщина на двадцать лет старше и не такая хорошенькая, то выглядела бы сущей ведьмой.
Его заинтересовал не овал ее лица, не спутанные волосы, спадавшие до самых бедер, даже не соблазнительная округлость груди, к которой сейчас припал малыш, сердито поглядывая на Макдональда еще влажными от слез глазами. Нет, все эти черты запечатлелись в памяти, о них он подумает при случае. Теперь же его очаровали глаза незнакомки.
Она гневно прищурилась, но даже в темноте было видно, какие они бездонные. Иногда в них вспыхивали искорки, как бывает, когда в камине горят не очень сухие дрова. Это вам не чувствительная барышня, готовая по любому поводу упасть в обморок. Это мать, исступленно защищающая свое дитя.
Так они стояли посреди дороги, сверля друг друга взглядом. Грудь Кэтрин судорожно вздымалась — она еще не успела отойти от бешеной гонки за Уильямом и недавнего происшествия. Макдональда же занимала единственная мысль: слава Богу, что ни эта красавица, ни ее сын не пострадали от копыт Пирата.
Кэтрин поспешно отвела взгляд. Новоиспеченной вдове не к лицу пялиться на незнакомца, когда тело ее мужа еще не предано земле.
Генри Сиддонс умер до срока.
А жена уже начала его забывать.
Глава 2
— Ну, что ты решила?
Надменность, смешанная с раздражением. Как это похоже на графа! Поскольку ответа не последовало, он продолжал:
— Тебе придется сделать выбор. Думаю, не стоит напоминать, что, воспользовавшись такой возможностью, ты обеспечишь будущее и себе, и Уильяму… конечно, если не решишь вторично выйти замуж.
Да, в напоминании она не нуждалась. И тем более излишне намекать, что ее могут принудить к замужеству.
Кэтрин раздвинула шторы. Малиновая ткань давно обветшала и выгорела, став бледно-розовой. В комнату тут же хлынуло солнце, ясное голубое небо словно издевалось над смертью, превращая горе в фарс. Ни единого облачка, ни малейшего намека на дождь. В погожие дни обычно устраиваются деревенские ярмарки и танцы вокруг майского дерева, подумала вдова Кэтрин Сиддонс. В детстве в такой же яркий весенний день она ускользала из-под бдительной опеки взрослых, бежала на вересковую пустошь, где, раскинув руки и громко смеясь от радости, кружилась в своем желтом платье, пока весь мир не начинал кружиться вместе с ней.