Вопреки себе
Шрифт:
Она постаралась держать себя в руках. В глазах безумца лекарством могла выглядеть даже серная кислота. Но, к ее удивлению, порез прямо на глазах стал затягиваться. И вот это уже было совершенно ненаучно.
– Как?
– Если вы готовы, давайте приступим, - проговорил Зиргрин. – И в первую очередь вам придется принять и осознать, что я собой представляю на самом деле.
Архан закатал рукав водолазки, продемонстрировав странную татуировку. Также на руке оказался тонкий, но широкий браслет, одного из узоров которого парень коснулся пальцем. А следом Ирина Олеговна ощутила, что психиатр
Несколько часов Зиргрин объяснял, что с ним произошло и почему он стал убивать.
– Быть может, вам налить чего-то? У отца в баре есть напитки на любой вкус.
– Не стоит. Если выпью, то завтра точно буду считать, что это была галлюцинация.
– Я пойму, если вы откажетесь после услышанного. Честно говоря, мне не очень верится в то, что это… можно вылечить.
– Нет, - поднялась с кресла взволнованная женщина. Она взглянула на ладонь, где от пореза не осталось никаких следов. – Другой мир, магия, все это совершенно ненаучно. Но если принять эти факторы за аксиому, и отстраниться от них, то я вижу обычного пациента. Пусть вы попали в другой мир с сознанием взрослого, но в тело ребенка. И фактически были ребенком. И после этого получали одну психическую травму за другой. Похищение, рабство, физические издевательства, потом обучение на убийцу…
– Тогда все было не так плохо. Я точно помню, что умел радоваться и сопереживать. Это потом, в «зверинце», меня окончательно сломали.
– Думаю, что даже не там. Нет, вас сломило, когда вы потеряли свою личность. Боже, как это можно пережить? Отрезать язык, превратить живого человека в инструмент.
– Не человека. Но в остальном вы правы, к этому было нелегко привыкнуть.
Зиргрин стащил перчатку с когтистой руки, показав татуировки.
– Это по всему телу?
– Да. Потому и одеваюсь вот так.
– Слишком много информации, - покачала головой Ирина Олеговна. – Давайте поступим следующим образом. Я несколько дней подумаю над вашей историей. Мне просто необходимо разобраться, какие факторы, нетипичные для нашей цивилизации, повлияли на вас, а какие нет. Только после этого я смогу выработать для вас подходящую терапию.
– Вы хотите продолжить?
– Разумеется. Конечно, я не напишу об этом диссертацию, но подобный опыт может быть просто бесценным! В истории еще не было случаев успешного излечения серийных убийц. Клиника Бухановского занимается детскими психопатологиями, купируя их еще до начала развития. С переменным успехом, на мой взгляд, но и у них нет случаев успешной терапии уже сложившегося маньяка.
– Не очень приятное название. Я, конечно, ко многому могу отнестись спокойно, но если вы хотите доверия между нами, не называйте меня маньяком. В конце концов, я никого не насилую.
– Это не показатель того, что в ваших поступках нет сексуального подтекста, впрочем, сейчас рано говорить что-то определенное. Есть такой термин, гомицидомания. Это непреодолимое влечение к насилию и убийству. Имейте ввиду, что это не диагноз, а симптом, который к вам вполне подходит.
– Вы ведете к тому, что я все равно – маньяк?
– Да. И поскольку вы являетесь социопатом, я уверена, что этот термин вас вовсе не обижает. Из того, что я вижу, вы предпочитаете слышать горькую правду, а не сладкую
– Хорошо, - спокойно кивнул Зиргрин. Ему на самом деле было все равно.
– Кажется, занятия в вашем университете уже начались?
– Это здесь при чем?
– Вам нужно вернуться туда.
– Вы так шутите? – архан от удивления даже щелкнул хвостом, проделав в полу глубокую борозду.
– Нет. Ваш браслет хорошо маскирует настоящую внешность, так что раскрыть не должны.
– Зачем мне заниматься чем-то настолько бестолковым?
– Послушайте, Саша…
– Зиргрин. Можно просто Зир, и можно на «ты».
– Нет. Вы могли остаться в тени и не рассказывать о себе отцу и брату, но выбрали другой путь. Раз уж решили вернуться в свою старую жизнь, то делайте это до конца.
– Все еще не понимаю, зачем?
– Во-первых, - загнула один палец на руке Ирина Олеговна, - ради вашего отца. Ему очень тяжело принять то, что сын превратился в бездушного убийцу. Если начнете жить прежней жизнью, хотя бы делать вид, то восстановите мирную обстановку в семье. Не обижайтесь, но вокруг вас все находятся в постоянном напряжении, не зная, чего ожидать. Дайте им немного предсказуемости.
– А что во-вторых?
– Во-вторых, вас отрезали от общества. Настолько, что вы перестали понимать окружающих. Так как у вас есть ощущение неправильности такого положения дел, я хочу посмотреть, не удастся ли вернуть вам эмоции через социализацию. Ведь не все чувства у вас атрофировались. Например, я могу точно сказать, что вы любите своего отца. Сейчас для вас существует узкий круг тех, кого вы впускаете в свою жизнь. К ним вы испытываете эмоции, даже если не понимаете, что именно чувствуете. Все остальные безразличны, так как у вас в сознании они – потенциальные цели. Это своеобразный защитный барьер, который вы сами создали, чтобы не сойти с ума от того напряжения, в котором жили. Но сейчас больше нет нужды в этой защите, так что давайте попробуем восстановить прежние связи. Это даже хорошо, что вы вернулись сюда, ведь там, судя по вашим рассказам, у вас вообще нет никого достаточно близкого, кто смог бы послужить вам опорой.
– Обычно, это я служу опорой, - задумчиво ответил парень.
– В том и проблема. Вас воспитали инструментом для решения чьих-то проблем. И вы продолжаете бессознательно им оставаться.
– Допустим, я верну себе эмоции. Как это повлияет на то, что меня тянет убивать?
– Не пытайтесь охватить все сразу. Попробуйте заменить эту тягу, например, сексом. Вас ведь не тянет убивать сексуальных партнерш?
– Нет, конечно. Я, хоть и псих, но не до такой степени, и в Керме вырезал преступников только чтобы не сорваться на Мике. Видели бы вы, что делали со своими рабынями другие королевские тени. Вот где настоящие маньяки.