Вопреки судьбе
Шрифт:
– Ждем тебя три дня и заказываем панихиду, – сказал Чукча.
– Ох, мальчики, какие вы нежные!
– Баба дура не потому, что дура, а потому, что баба, – пророкотал Боров ласково.
– У меня это от цвета волос, но ниче, жива, – Кузя сверкнула на Арамиса глазами и облизнулась так, что аж жарко стало.
Пришел момент закосить под влюбленного юнца.
– А пойду, – махнул рукой он, украдкой взглянул на Хантера, тот успокоился и строчил в ПДА сообщения своим коллегам.
– Короче, мужики, пошли мы, – улыбнулась Кузя и взяла Арамиса под руку.
– Куда,
Моджахед обиженно поджал губы:
– Не узнаю тебя, Кузя. Оставайся лучше с нами, зачем тебе этот щегол?
– Сами виноваты, – осклабился Арамис, с сожалением отмечая, что, скорее всего, ему ничего такого не обломится, он интересует Кузю с профессиональной точки зрения. – Не фиг было отказываться.
– Хорошо вам провести время, – съязвил Моджахед. – То есть хорошего хабара.
– И вам, мужики, – Арамис махнул им на прощание и зашагал за Кузей.
Ладная она, правильная, попа круглая – видно, что тренируется девка. Наверное, у нее спортивная фигура, упругая, к ней приятно прикасаться. Воображение нарисовало девушку без одежды, и Арамис вздохнул. Он отлично чувствовал, каким девушкам нравится, за кем стоит приударить, а на кого лучше не тратить время. Кузя при всем ее напускном кокетстве и веселости – человек закрытый, расчетливый, если не сказать, опасный.
Через поле шагали осторожно, помечая путь гайками. Кузины гайки были с белыми тряпичными хвостами, Арамиса – с оранжевыми, ему казалось, что так они заметнее в траве. С сорняков, цветущих мелкими желтыми цветами, опадали лепестки и поднималась пыльца, отчего Кузя чихала, зажимая рот ладонью.
– У лесника переночуем? – поинтересовался Арамис, когда приблизились к тополям, разделяющим поле на две части.
– Больше негде. Но я бы и ночью по лесу побродила: полнолуние, если тучи не набегут, видно будет хорошо.
– Мне тоже не терпится, – сказал Арамис. – Но лучше, когда рассветет: ночью многое ускользнет от взгляда.
– Да, ты прав.
– Может, посидим немного в засаде, подождем, кто из ангара выйдет? Чтобы убедиться, что там действительно натовцы.
Кузя мотнула головой, пригладила волосы. Они были настолько густыми, что при довольно приличной длине стояли «ёжиком».
– У них ИК-датчики и датчики движения. Я и так знаю, что это они, да и ты убедился, что они там, иначе Хантер так их не прикрывал бы. Прям жаворонком раненым прикинулся, который уводит опасность от птенцов.
Обогнув заросли шиповника, зашагали по полю, теперь Арамис был в авангарде и швырял гайки. Солнце уже спряталось, краски поблекли, и алые пятна маков выглядели неряшливо. Арамис все время напоминал себе, что сюрприз в виде аномалии может скрываться за ближайшим кустом.
Он не ошибся: прямо перед березовой рощей гайка растревожила «молнию», аномалия затрещала, заискрилась множеством голубоватых разрядов по границе. У ее основания налился световой сгусток и выстрелил в гайку. Аномалия разрядилась, оставив дымящуюся проплешину в траве.
Швырнув еще гайку и убедившись, что ничего ему не угрожает, Арамис принялся шарить
– Пустая, – вздохнула Кузя. – Нужно некоторое время, наверное, чтоб они зародились. Теперь будет попадаться много пустых аномалий, – на карту в ПДА она нанесла отметку.
– Зато, если смотреть под ноги, можно найти арты, которые остались от старых. Они ведь у тебя помечены, да?
– Потом будем защечные мешки набивать. Прежде с натовцами разобраться надо.
Арамис не удержался от вопроса:
– У тебя тоже кто-то пропал, и ты подозреваешь натовцев?
– Не важно. И не спрашивай больше. Главное, наши векторы движения совпадают.
Да уж, совпадают настолько, что Арамиса пугало влечение к этой девушке. С ней было легко, будто сто лет знакомы, словно в одной стае бегали. Стоп, романтическую чушь – прыщавым юнцам. Может, у нее любимый на лесопилке сгинул.
Мутанты и обитатели Зоны еще не отошли от выброса, и было тихо. Часа два они будут раскачиваться – как раз хватит времени, чтобы добраться к домику лесника.
Шли молча, бросая перед собой гайки, и путь преодолели без приключений. Похоже, сегодняшний день исчерпал неприятные сюрпризы.
Хижина находилась в малиннике, к ней вела протоптанная тропка. Деревянный домик лесника – популярный перевалочный пункт, и потому за ним следили, чинили крышу, окна забили железками, поставили железную дверь, чтоб мутанты не прорвались. Арамис сам пару раз тут ночевал.
Ключ от двери хранился в щели между ступенями.
Внутри домика было две комнаты, по четыре кровати в каждой – старинных, панцирных, застеленных старыми одеялами, пахнущими сыростью. Выбрали «номер» со столом и стульями из огромных пней. Кузя закрыла за собой дверь на ключ, и сразу же стало темно. Девушка щелкнула зажигалкой, и затрепетал огонек, высвечивая очертания предметов. На столе Арамис заметил керосинку, зажег ее спичками.
– Надо же, – проговорил он, усаживаясь на пень. – Кто-то ее заправляет, спасибо доброму человеку.
– Это я, – призналась Кузя, снимая рюкзак. – Сяду на пенек, съем пирожок. Будешь?
– Пирожок? – вскинул брови Арамис.
– Можно и его. Вот тебе стишок-«пирожок»: у машины три педали, у пианино – только две, а это значит, в пианино стоит коробка-автомат.
– Ха! Остроумно. А я думал…
– У меня есть, правильно думал, – Кузя положила на стол пакет, развернула его, и запахло домашними жареными пирожками. – Круглые – с мясом, длинные – с яйцами, чтоб смелее быть. Бабушка в дорогу собирала, я ей сказала, что иду в поход с друзьями.
– Передавай ей спасибо. Ммм, вкуснотища! – проговорил Арамис с набитым ртом.
Он домашние пирожки лет пять не ел и поставил отметочку в памяти, что, когда в гости придет очередная дама, надо попросить ее пожарить чего-нибудь вкусного.
– Слушай, ты такая симпатичная девушка, и вдруг Кузя. Как тебя зовут? Уж прости, Кузей называть язык не поворачивается.
– Это еще со школы. Фамилия у меня Кузьмина. А поскольку я была мелкая, пакостная и растрепанная, меня назвали в честь домовенка.