Вопреки судьбе
Шрифт:
– Выходите, вы свободны, – проговорил Дым, но реакции не последовало, тогда он добавил: – Это полиция, не бойтесь.
Донесся вздох облегчения, во мраке мелькнул силуэт, и перед Дымом возникли два обритых налысо мальчика-близнеца, изможденных и запуганных.
– На выход, живо, – поторопил их Дым и метнулся к следующей двери, за которой кто-то тоненько причитал.
Здесь содержались молодые женщины, две рванули в коридор, третья так и осталась лежать, отвернувшись к стене.
Следующую дверь пришлось захлопывать –
Четвертая камера пустовала.
Всего на свободе оказалось десять человек, тех, кому помогла Аня, Дым не считал. Только близнецы бродили за Дымом безмолвными тенями, остальные, опьяненные свободой, рванули к лестнице.
Пошатываясь, подошла Аня, положила голову на плечо брата:
– Не могу больше, силы кончились.
– Идем к нашим, ты героическая женщина.
Возле выхода было столпотворение: освобожденные рыдали и смеялись на десятки голосов, Боров и Чукча согнали их на лестничную клетку, чтоб не мешали, а сами сосредоточенно смотрели на распахнутую дверь, возле которой угадывались распростертые тела охранников. На улице грохали автоматы, ревели мутанты, которые не успели убежать, стрекотал вертолет, и механический голос предлагал защитникам базы сдаться.
Марьяна уже вернулась и с сумасшедшей улыбкой пялилась на дверь. Дым положил ей руку на плечо:
– Передаю командование тебе. Мы с Аней и Нико уходим через коллектор.
Стряхнув оцепенение, Марьяна коснулась его:
– Подожди. Возьми аптечку, вам пригодится. Вот.
Пока Дым укладывал ее в рюкзак, Кузя принялась раздеваться, никого не стесняясь. Передала вещи Ане, накинула халат и сказала:
– Мирного вам неба! Дым, встречаемся в баре «Челноки» ровно через три дня в обед. Слышишь?
Дым обернулся, прищурился на луч фонарика и кивнул.
Арамис проводил взглядом силуэт Дыма, перехватил автомат поудобнее и сказал Марьяне:
– И все-таки у нас получилось. Люди!!! У нас получилось.
Механический голос еще раз предложил сдаться, Марьяна стянула халат, оставшись в трусах и спортивной майке, высунулась из укрытия и замахала им, как белым флагом. В другой руке она держала ПДА, по которому переписывалась с сослуживцами и, видимо, предупреждала их, чтоб не стреляли по своим.
Минут через десять на плацу появились люди в черных шлемах, обвешанные разгрузками, с короткоствольными автоматами. Марьяна вернулась в укрытие, привалилась к стене и рассмеялась, запрокинув голову.
Глава 17
За Периметром
Марьяна правильно рассчитала: допросы и все прочее заняли три дня, после чего Арамис, заехав к себе в цивильную квартиру за «пропуском», рванул в Зону. Денег осталось под завязку – десять штук «деревянных» – впритык на «пропуск».
На этот раз он был один – Сокол задержался в больнице, врачи не могли решить, делать ли ему операцию,
Как и все сталкеры, Арамис шел в Зону налегке: никакой снаряги, никакого оружия, старенький вещмешок с консервами, фляга с коньяком – и все богатство. Так было принято: оружие оставалось в Зоне.
Возле красно-белого шлагбаума Арамис задержался, прищурился на солнце, глянул на ПДА: начало двенадцатого, швырнул в придорожную пыль пятак – на удачу, и лишь тогда постучал в серые мощные ворота пропускного пункта.
Клацнул засов, и в открывшееся окошко высунулся знакомый охранник – длинноносый лопоухий Мамонт. Завидев Арамиса, он кивнул, и ворота со скрежетом распахнулись.
– Героям вход бесплатный, – проговорил Мамонт, пожимая протянутую руку. – Подумать только, у нас под носом, под нашей охраной – и концлагерь. Молодцы вы, мужики. Кореш как?
– Сокол-то? Оклемался почти, – улыбнулся Арамис и невольно хлопнул себя по карману, где хранился «пропуск».
Неплохо сэкономил, можно гульнуть и всю компанию пивом угостить. Кроме Нико, конечно. Мутанта вряд ли в бар пустят.
– Кофе будешь? – заискивающе предложил Мамонт, намекая, что неплохо бы обсудить случившееся – ему хотелось услышать рассказ свидетеля.
Арамис приложил руку к груди:
– Извини, брат, но меня ждут, не хочу опаздывать. На обратном пути обязательно зайду.
Мамонт вздохнул и обиженно оттопырил губу, Арамис помахал ему и зашагал по асфальтовой дороге, жадно принюхиваясь и присматриваясь к Зоне. Вот он и вернулся домой. Подумать только, его пару дней не было, а истосковался, как малыш по мамке, как наркоман по дозе, как влюбленный по девушке.
Ну, здравствуй, здравствуй, Зона! Арамис свернул на тропинку и побрел вдоль зарослей шиповника, спугнул греющуюся на солнце ящерку, бросил перед собой гайку с тряпичным белым хвостом, замер.
До «Челноков» он добрался за полчаса. Потягиваясь, остановился напротив одноименного бара, где поблекшую надпись «Продукты» переделали в «Поди ж ты», кивнул мрачному сталкеру на пороге и по скрипучим ступенькам поднялся на порог, столкнул кусок отвалившейся штукатурки.
Бар «Челноки», или «Поди ж ты», – единственная константа изменчивой Зоны. Здесь начинаются и заканчиваются маршруты. Тут собираются и утомленные Зоной сталкеры, и те, кто полон сил в предвкушении новых свершений.
Выбритый до синевы армянин протирал бокалы, его толстый брат резался в нарды с приятелем.
Интересующая Арамиса компания сдвинула два стола. Кузя, Дым и Аня сидели спиной к выходу, Боров и Моджахед – по бокам. Чукча что-то увлеченно рассказывал, руки его порхали над наполовину пустой кружкой пива, и он заметил Арамиса, только когда тот зашагал к столу. Раскосые глаза округлились, тонкие губы тронула улыбка.
Все тотчас смолкли и обернулись.
– В кои-то веки ты не опоздал! – оценил Боров подвиг Арамиса.