Вопреки. Том 2
Шрифт:
Вернулась с баночкой джема и протянула мне:
– Безвозмездно. За один лишь ваш комплимент, Саша!
"Саша" - очевидно, ласкательное имя от "Александр". Что ж! Кажется, я заслужил её расположение. Если б с её дочкой было всё так просто!
Только ведь, чёрт меня подери, я ни разу - НИ РАЗУ!
– не хвалил Алису! А она ведь заслуживает...
– Алису часто в детстве хвалили?
– О, она бы не позволила. Не любит показное поведение или наигранность.
– ...Фальшь!
– добавила Елена.
Это слово постоянно вертелось где-то в воздухе
Виктор внезапно начал улыбаться мне как-то уж больно счастливо, наблюдая за мной при этом ещё более внимательно. Перебор! Что он так вылупился?
Что ещё я узнал об Алисе? У неё очень развитое чувство справедливости, у неё на всё своё мнение, и она любит независимость. Всё делает сама, ненавидит, когда ей в руки дают что-то готовое. Категорически не признаёт власти.
Ну понятно теперь, почему она так меня терпеть не может! Я её подавляю.
Снова Виктор пялится на меня, но я точно знаю, мысли мои он не читает. Да что ему от меня надо?
– А вам, Александр, позвольте поинтересоваться, сколько лет?
К чему вопрос?
– 35, а что?
Для следователя я выгляжу не очень вычурно, между прочим. Я ведь подготовился, взял самую затасканную и блёклую одежду, какую только нашёл, побрился, отрастил мерзкие усики, сделал пробор. У меня даже как нельзя кстати синяки под глазами из-за бессонных ночей, что идеально дополняет образ. Мой русский идеален из-за зелья, вряд ли есть хоть малейший акцент.
– 11 лет разницы, - тихо рассуждал Виктор и мои брови поползли вверх от удивления.
Ебическая сила! Он ведь не подумал, что я...?
– Вы покраснели, - улыбнулась Елена.
Да что за семейка? Как у них выходит меня прочитать, как пацана сопливого?
Блэквелл, приди в себя! Быстрее уходи, быстрее!
Встаю и поспешно разглаживаю свой идиотский костюм из идиотской мнущейся ткани. Я веду себя, как ребёнок!
– Извините, мне наверно пора, - вежливо говорю я, - Спасибо за гостеприимство и за джем.
Свою баночку джема я не оставлю, хоть какой-то трофей после унизительного рентгена родителей Алисы. Теперь ясно, что она не белая ворона в своей семье, они тут все немного чокнутые.
Зачем я себя обманываю? Они мне нравятся. Чёртова гордыня...
Прохожу мимо зеркала и замираю на долю секунды, потому что вижу в отражении идиота с идиотскими усами в идиотской одежде с идиотским пробором и... и он красный, как помидор от смущения.
– Вас смущает разница в возрасте?
– слышу я как будто со стороны свой идиотский голос.
Ну и нахуй я вообще открыл рот!?
Виктор прижимает к себе свою маленькую жену и нежно целует её в макушку:
– Нет. Как раз разница меня не смущает. Вы, очевидно, занимаете высокое положение, но на бизнесмена не очень похожи.
– Я...
Я не договорил фразу "Я - следователь", ведь было очевидно, что Виктор с этим не согласен. Вместо этого я откашлялся
– По телевидению вы меня не увидите, но в целом предположение в точку.
– Тогда вы наверно привыкли принимать тяжелые решения, в силу долга?
– К чему вы клоните?
– Не хотелось бы, чтобы моя дочь оказалась на пути к вашим целям.
Я бы тоже этого не хотел, но всё к тому и идёт. От этого кошки заскребли на душе, и захотелось оправдаться. Я уже обулся и открыл дверь, чтобы выйти, но неожиданно даже для самого себя обернулся со словами:
– Я люблю её.
Я замер. Замер, потому что в голове был шум, как будто я стою прямо под турбиной самолёта, идущего на взлёт. Это так странно!
Виктор улыбнулся и протянул мне руку, чтобы попрощаться, а я на автомате протянул свою. Руки долго не расцеплялись, и мне вдруг показалось, что в этот момент я обрёл доверие отца моей любимой. Он улыбнулся и коротко сказал:
– Знаю.
Хладнокровие и разум вернулись ко мне вместе рушащейся плотиной, сдерживающей океан стыда за своё идиотское поведение, когда я переступил порог дома Лисовских.
Ключевое слово в этой встрече "идиот". Блеск!
Вся история была какая-то нелепая и запутанная. Родители Алисы явно обожали дочь, но не ощущали её отсутствие, не волновались. Как это возможно? Что-то было не так, а я терпеть не мог нерешенные задачи, поэтому решил наведаться на квартиру, которую Алиса снимала. Только я подумал об этом, как в след послышался голос матери Алисы:
– Саша, подождите! Как хорошо, что вы ещё не ушли... тут какая-то мистическая ошибка. Нам несколько дней назад пришло письмо на ваше имя. Как ваше отчество?
– Эээ...
– на секунду задумался я о значении слова "отчество", а, сообразив, ответил, - Феликсович. Александр Феликсович.
– Ну тогда всё правильно, вот возьмите!
– она протянула мне конверт, на котором было написано "А.Ф. Потемкину" и адрес Лисовских. Привлекла внимание всего одна марка на конверте, на которой был мой герб.
Сердце ёкнуло. Вот такие письма я получал от отца, когда тот был жив, а я путешествовал по Ординарису. Открыв конверт, улыбнулся, а сердце снова ёкнуло. Внутри был небольшой листок бумаги с папиным подчерком:
"Сын, не копай глубже. Езжай домой и занимайся делами, не ройся в Её прошлом.
P.S.: Это приказ!"
Перечитал короткое послание несколько раз и засмеялся. Сам факт письма от мёртвого отца казался странным. С другой стороны, никто не умел копировать подчерк отца, кроме меня, а раз сам я послать себе письмо не мог, то оставался один вариант: послание действительно от папы, и он точно знал, что нужно делать и чего делать категорически нельзя. Письма от него всегда заканчивались словами "P.S.: Это приказ!". И, несмотря на не сложившуюся картину, я не мог ослушаться отца и, положив во внутренний карман куртки письмо, отошёл в безлюдное место и телепортировался с чувством, что визит дал некоторых ответы, но вопросов стало ещё больше.