Вопрос на засыпку. Как заставить мозги шевелиться

Фарндон Джон

Режим Генриха был безжалостным, но его жестокость почти не затрагивала простых людей. Всю ярость правителя чувствовали на себе лишь те, кто имел власть при дворе или прямо противостоял Генриху – как, например, Роберт Аск со своим Благодатным паломничеством. Для большинства народа – простых крестьян, йоменов, торговцев и ремесленников, мелких дворян и землевладельцев – жизнь шла как обычно и казалась не более тяжелой, чем в любые другие времена. Более того, для многих это была эпоха процветания. Пусть некоторые и страдали, видя разрушение монастырей, но гораздо больше англичан искренне радовались тому, что власть церкви окончилась.

Англия была сельской страной, страной маленьких городков и деревень, и глобальные политические

перемены практически ее не затрагивали. А вот сталинский режим неотвратимо присутствовал в каждом городе Советского Союза и радикально изменял жизни людей. Кроме того, он оказал огромное влияние и в сельской местности – сельскохозяйственные реформы привели к тому, что целые регионы постиг жестокий голод. Между массовым страхом, страданием и отчаяньем, что испытывали миллионы жителей сталинской России, и жестокостью, которую терпел узкий круг аристократов при Генрихе, фактически нет ничего общего.

Правление Сталина привело к масштабному геноциду и заставило миллионы людей покинуть свои дома. Сталинский режим означал систематический и тотальный контроль над огромными массами населения. Репрессии Генриха были ограничены узким кругом лиц и часто объяснялись личной неприязнью короля. Потому сравнение между этими двумя режимами кажется скорее поверхностным. Несмотря на всю жестокость Генриха как правителя, в его действиях ощущается влияние моральных убеждений. Да, Томас Мор стал жертвой собственной совести, но при этом у него была возможность сознательно выбрать мученичество. В сталинской же России полное уничтожение человеческих ценностей привело к возникновению морального вакуума, в котором единственно важным было выживание.

Генрих и Сталин также различались как личности. Сталин вырос в бедной грузинской семье вдали от центра политической силы – Санкт-Петербурга. Он сумел подняться к вершинам власти благодаря постоянно меняющимся обстоятельствам и собственной силе воли. Сталин и его соратники сами сделали себя руководителями своей страны. Генрих же был принцем крови и оказался королем после смерти своего старшего брата Артура. Он стал правителем по божьей воле и всю жизнь прожил в роскоши и удовольствиях. Он мог позволить себе быть очаровательным и веселым, танцевать и слушать музыку, написать прекрасную песню «Зеленые рукава», иметь шесть жен и при этом флиртовать и заниматься любовью с куда большим количеством женщин. Власть была для Генриха естественной средой обитания. Его жизнь радикально отличалась от мрачной и суровой жизни Сталина, которому пришлось сначала прорываться к верхам, а потом день и ночь защищать свою власть от посягательств соперников, не имея времени на отдых и развлечения.

Историк Джеффри Элтон считал, что Генрих вовсе не занимал центрального положения в Англии и был слишком слабым правителем, чтобы его можно было назвать тираном. Элтон описывает Генриха как непоследовательного и легкомысленного человека, любителя хороших обедов и постельных утех. Реальная власть была сконцентрирована в руках его могущественных советников и кардиналов, например Томаса Кромвеля. Впрочем, недавно историку пришлось пересмотреть свое мнение, так как были обнаружены документы, доказывающие активное участие Генриха в назначении наказаний и выборе способов казни.

Оценка исторических явлений в свете последних событий, о которых нам известно куда больше, способна принести нам пользу. Если не обращать внимания на придворную пышность, помпезность и религию, мы можем увидеть правление Генриха по-новому, через призму политического прагматизма ХХ века. Однако всегда существует риск слишком увлечься собственными удачными сравнениями и начать видеть связи там, где их нет.

Каким бы жестоким ни было правление Генриха VIII, оно кажется мне куда более привлекательным историческим периодом, чем эпоха сталинизма. Возможно, все дело в романтизации королевского двора в исторической литературе.

Возможно, мне просто нравятся старинные костюмы. Возможно, дело в том, что подданные Генриха были способны создавать прекрасные вещи, в то время как сталинская индустриализация ассоциировалась исключительно с мрачностью и жестокостью. С другой стороны, если бы мне грозила казнь через четвертование, ГУЛАГ показался бы мне настоящим раем.

Почему Шарлотта Бронте ненавидела Джейн Остин?

(Английская филология, Кембридж)

Бедная Шарлотта Бронте! Она высказала свое мнение о Джейн Остин в частной переписке с писателем и философом Джорджем Генри Льюисом в ответ на его довольно покровительственный отзыв на «Джейн Эйр», опубликованный во влиятельном издании Westminster Review в 1847 году. Льюис говорил, что в романе Бронте слишком много мелодрамы, и рекомендовал ей впредь следовать в своем творчестве примеру Джейн Остин, которую называл «величайшим из когда-либо существовавших писателей». Кроме того, Льюис утверждал, что «прочесть одну из книг Остин – все равно что прожить все ее события в реальности». «Джейн Эйр» был первым романом Бронте, и такое нелестное сравнение с лучшими художественными текстами того времени наверняка показалось ей весьма оскорбительным. Уязвленная рецензией, Бронте написала Льюису письмо в свою защиту. Вероятно, она полагала, что высказывается весьма сдержанно, но ее слова до сих пор приводят в ярость фанатов Остин по всему миру.

«Я не была знакома с “Гордостью и предубеждением” до выхода Вашей рецензии, – писала Бронте, – но после нее я немедленно достала этот роман и внимательно прочла. И что же я там обнаружила? Точное, как на дагерротипе, изображение банального лица, тщательно отгороженный, хорошо ухоженный сад с ровными бордюрами и нежными цветами; ни хотя бы одной яркой, дышащей физиономии, ни открытых просторов, ни синих гор, ни серебряных ручьев. Я бы не хотела жить с этими леди и джентльменами в их элегантных, но закрытых на все замки имениях».

Иными словами, Шарлотта Бронте сочла Джейн Остин неплохой, умной и сообразительной литераторшей – но и только. Шарлотта выросла в диком, продуваемом всеми ветрами Йоркшире, в краю вересковых пустошей, темных небес и жестоких зим. Большую часть жизни йоркширцы проводили, запершись в собственных домах. Шарлотте были незнакомы балы, визиты к друзьям, беседы или партии в карты. Она жила погруженная в собственное воображение, а ее единственными развлечениями были чтение и долгие прогулки по мрачным окрестностям. Джейн Остин родилась на юге, в мягком климате Гемпшира, и росла в живом и легком местном обществе, которое приводил в ужас даже слабый дождик во время прогулки. Трудно было представить себе двух женщин, менее похожих друг на друга. Неудивительно, что Шарлотта так резко отреагировала, когда ей посоветовали подражать Остин – человеку, чью жизнь она не могла ни вообразить, ни понять.

Шарлотте казалось, что, раскритиковав ее за мелодраматичность, Льюис назвал ее поверхностной провинциалкой, которой недоступны утонченность, сдержанность и контроль над собой, характерные для мисс Остин. Неудивительно, что Шарлотта захотела ответить критику. Живя на севере страны, она оказалась отрезана от утонченного и интеллектуального лондонского общества, и, пока в нем царила Остин, путь туда для Бронте был заказан.

С первого взгляда видно, что Шарлотта и Джейн кардинально различались как по характеру, так и по своей творческой манере. Так что неудивительно, что они не особо любили друг друга. Сегодня авторы исторических художественных фильмов видят их единым целым – сочинительницами дамских романов, которые так легко можно превратить в очередной телесериал для воскресного вечера. Тем не менее с литературной точки зрения это два совершенно разных писателя – по крайней мере, были в начале своего творчества.