Вопрос

Большая часть из четырех акров дна колодца утопала в тени, но свет, отраженный от белой известняковой стены, не давал ему погрузиться в полную темноту. Три обитателя колодца спокойно могли бы увидеть наблюдателя, если бы случайно взглянули в его сторону. Однако он молчал, и игроки его не замечали. Он неподвижно стоял у выхода из тоннеля и смотрел на них с таким выражением на своем узком лице, что его не

сумел бы прочитать и самый проницательный нищий в Риме.

В игроках, за которыми он наблюдал, не было ничего примечательного. Одна была девочкой лет двенадцати, а другая лет на десять-двенадцать старше. Третьим был мальчик пяти-шести лет. Они играли, произвольно перебрасывая друг другу мешок величиной с кулак, набитый песком или землей. Когда кто-нибудь из играющих ронял мешочек, мальчик издавал ликующий крик, который эхом отлетал от стен колодца. Более пристойное хихиканье и подзадоривающие выкрики старшей женщины достигали ушей наблюдателя много реже.

Пришелец с длинным бледным лицом не сводил глаз с мальчика. В отличие от женщин, одежда которых сковывала активность, тонкое тельце и еще более тонкие конечности мальчика были почти голыми. Единственная одежда — короткая, похожая на килт, ткань из яркой, но вылинявшей шерсти, позволяла ему свободно прыгать и крутиться, как того требовала игра. За ним-то и следил наблюдатель, отмечая каждое движение бледного тельца и нервных маленьких ручек, подмечая малейшую неуклюжесть, приводившую к падению мешочка на землю, каждое подпрыгивание и триумфальный выкрик, когда мальчику удавалось два раза подряд поймать игрушку. Мальчик сохранял достоинство, даже выигрывая у своих старших противников, но неизвестно — выигрывал он благодаря ловкости или из-за женского великодушия. Возможно, наблюдатель и хотел это понять, стоя в тени у выхода из тоннеля.

Игра продолжалась, а тень все больше и больше накрывала сад, который и образовывал дно колодца. Игроки начали замедлять движения, хотя крики ребенка были такими же громкими, как и раньше. Если даже он и устал, то не собирался в этом признаваться. Первой о прекращении игры заявила старшая женщина.

— Пора и отдохнуть, Кирос. Солнце уже заходит, — она указала на западный край колодца.

— Еще сколько хочешь света, и я ни капельки не устал.

— Может, и не устал, но ты скоро проголодаешься. А если Элита и я не перестанем играть, в доме не найдется готовой пищи.

Ребенок не собирался сдаваться.

— А разве я не могу поесть до того, как вы начнете готовить? — спросил он. — Должна быть какая-нибудь еда, которую не надо готовить.

Старшая женщина вопросительно подняла бровь и взглянула на младшую.

— Может, что-то и есть, — ответила младшая на молчаливый вопрос. — Я схожу посмотрю. Вы можете оставаться на свету, пока он нас не покинул, госпожа.

Девушка повернулась в сторону наблюдателя и тут же увидела его.

Ее удивленное лицо привлекло внимание остальных, и они взглянули в том же направлении. Мальчик, который начал было застегивать у себя на плечах легкий шерстяной плащ, отбросил его, издал радостный крик и бросился ко входу в тоннель. Старшая женщина отбросила достоинство,

о котором не забывала даже среди игры, и с криком бросилась за мальчиком.

— Подожди, Кирос!

Девушка эхом повторила ее слова, но действовала быстро. Она стояла ближе к тоннелю, чем мальчик, и когда тот пробегал мимо, протянула руки и схватила, закрутилась и на какое-то мгновение почти замотала его в складках своего одеяния. Она держала мальчика, пока старшая женщина прошла мимо, а молчаливый мужчина спускался к ним по каменному откосу, соединявшему выход из тоннеля с дном колодца.

Когда эти двое встретилась у подножия склона, девушка выпустила своего пленника. Он тут же возобновил свой бег к обнимающейся паре; подпрыгивал и крутился вокруг, пока его не обняла рука и не прижала к сомкнувшейся группе. Элита стояла в нескольких ярдах от них и, спокойно улыбаясь, наблюдала за происходящим.

Наконец, старшая женщина отступила назад, все еще не отрывая глаз от пришельца. А он теперь держал мальчика левой рукой, смотря на него так же, как вовремя игры. Первой заговорила жена.

— Четыре месяца. А мне показалось, что прошел, как ты и предполагал, целый год, мой дорогой.

Он кивнул, продолжая смотреть на ребенка.

— Сто тридцать один день. Для меня это было тоже очень долго. Приятно видеть, что у вас все здесь хорошо.

Она улыбнулась.

— Действительно, все хорошо. Открой-ка рот и покажи своему папе, Кирос.

Мальчик в ответ просто подчинился, но со стороны это выглядело триумфальной улыбкой.

— Зуб… нет, два зуба! Когда?

— Сорок дней назад, — спокойно ответила его жена.

— Какие-то неприятности?

— Никаких. Они начали качаться вскоре после твоего отъезда. Элита за Киросом внимательно следила, и мы очень большое внимание уделяли его пище. С ним было все хорошо, хотя я никогда не знала, что он так любит яблоки. И он не трогал шатающиеся зубы, но они наконец просто сами выпали — в один и тот же день.

— И?

— Вот и все. Никаких неприятностей.

Мужчина медленно поставил мальчика на землю, и на его лице впервые появилась улыбка.

— Вы хотите поговорить, — сказала Элита. — Я бы тоже с удовольствием послушала о твоем путешествии, хозяин, но надо приготовить поесть. Мы с Киросом покинем вас пока, и…

— Я тоже хочу послушать! — воскликнул ребенок.

— Я не буду ничего рассказывать о своих приключениях, пока мы все не соберемся за столом, Кирос, так что ты ничего не пропустишь. Иди с Элитой и проследи, чтобы она приготовила то, что я люблю. Ты помнишь, что я люблю?

Беззубая улыбка появилась снова.

— Помню. Вот увидишь. Пошли, Элита!

Он повернулся и ринулся по откосу, девушка быстро устремилась за ним и поймала за руку.

— Ну, хорошо, — сказала она. — Оставайся со мной, чтобы я не упала, камни очень неровные.

Мужчина и женщина грустно проследили, как эти двое исчезли в тоннеле; затем мать быстро повернулась лицом к мужу.

— Расскажи мне все быстрее, дорогой. Ты сказал, что тебя возможно, не будет целый год. Ты вернулся так быстро, потому как что-то узнал или…