Вопросы священнику
Шрифт:
Для такого утверждения нет абсолютно никаких оснований. Если бы речь о трех вариантах одного рукописного текста, то тогда бы возникла исследовательская проблема: почему могло возникнуть расхождения и какой вариант является наиболее авторитетным? Но речь идет о совсем разных текстах разного времени. Сам автор это признает: «Между этими укописями и Святогробским типиконом 1122 года есть много различий. Так, если по Святогробскому типикону обряд святого огня совершался в центре вечерни, после чтения паремий, то по Латальской и Кальской рукоаисям – до начала вечерни. Второе. По Святогробскому типикону обряду святого огня предшествовал обряд омовения лампад и приготовления их; ни Латальская, ни Кальская ркп. такого отдельного обряда не знают. По Латальской рукописи, клирики, придя в храм при закрытых его дверях, “зажигают свечи”, а по Кальской “заготовляют три кадильницы”. И это приготовление к чину таким образом непосредственно примыкает к последнему. Третье. По Святогробскому типикону все три каждения совершаются молча, и самый обряд получения святого огня сопровождается тайной молитвой патриарха, с тремя поклонами, под многократное пение “Господи, помилуй”. По Латальской
Я специально выделил часть последней фразы. Нет никаких оснований чинопоследование Латальской и Кальской рукописей рассматривать как описание того же обряда, о котором говорится в Святогробском типиконе. Поэтому и окончательный вывод делается без всякого основания.
Вот и все доводы Успенского в оправдание своего неверия в чудо.
Остальная часть доклада содержит изложение авторской версии происхождения обряда Благодатного огня. Основная мысль сводится к тому, что «ветхозаветный обычай вошел в новозаветную Церковь и получил новое идейное значение».
Необходимо сказать, что отношение автора доклада к чуду святого огня далеко не случайно. В таком принципиальном богословском вопросе, каким является понимание таинства евхаристии, он держался лютеранских воззрений. Протоиерей Валентин Асмус в работе, посвященной святоотеческому пониманию учения о евхаристии пишет: «Успенский обильно цитирует евхаристические пассажи Златоуста с их потрясающим реализмом, но он спокойно уничтожает этот реализм одной фразой, назвав их всего лишь “приемом ораторского красноречия”. Единственным богословским выражением воззрений Златоуста на евхаристию Успенский признает Послание Златоуста Кесарию. К сожалению, это Послание Златоусту не принадлежит. Оно напечатано и в Патрологии Миня, и в петербургском издании русского перевода Златоуста в разделе подложных (spuria) сочинений святителя. Самый авторитетный современный указатель святоотеческих творений Clavis Patrum Graecorum (Turnhout, 1974. Vol. 2) также относит Послание Кесарию к числу подложных. В том же убеждает и непредвзятое чтение Послания, явно относящегося ко времени напряженных христологических споров. Послание сохранилось полностью лишь на латыни. Успенский, цитируя то место Послания, где употреблено слово natura, подменяет его греческим physis, не оговаривая, что делает обратный перевод. Успенский, приписав Златоусту учение неведомого автора Послания к Кесарию и свое собственное воззрение, доказывает церковность этого учения тем, что его не осудил Собор под дубом. Но тот Собор и не мог осудить учение Послания к Кесарию, во-первых, потому, что он судил Златоуста, которому не принадлежит Послание, написанное не один десяток лет спустя после его смерти, а во-вторых, потому, что Собор под дубом вообще не выдвинул ни одного догматического обвинения. Изумляет фраза Успенского: “Если бы Церковь отрицала существование в освященных дарах физической природы хлеба и вина, то это служило бы для монофизитов хорошим аргументом против дифизитов” (с. 20). На самом деле православные признавали в евхаристии не двойство евхаристических веществ и Божественной ипостаси Слова, но двойство человечества и Божества Христова, явленное в тайне евхаристии. Столь свободно обращаясь со святоотеческим учением, Успенский тем более свободен в обращении с католическими авторами. Так, Успенский приписывает Аквинату утверждение, что «евхаристия представляет восстановление сущности Голгофской жертвы Христа и потому может быть названа закланием Христа». На самом же деле Фома утверждает, что совершение евхаристии есть “некий образ, представляющий (imago quaedam repraesentativa) страсть Христову, каковая есть истинное Его заклание (immolatio)» (part III, quaest. 83, art. 1). Выступление Успенскаго не осталось безответным. Диакон Андрей Юрченко адресовал священноначалию встревоженное послание. Святейший Патриарх Пимен поручил МДА высказаться по поднятому вопросу, и академия в лице профессора В.Д. Сарычева подтвердила православие традиционного учения нашей Церкви о евхаристии и неправославие понимания евхаристии, предложенного ленинградским профессором. Идеи Николая Дмитриевича были официально опровергнуты, церковное учение осталось непоколебленным» (Евхаристия //.
Приведенная пространная цитата не относится непосредственно к обсуждаемой нами теме, но хорошо характеризует важную черту Н.Д. Успенского – произвольно интерпретировать тексты. Весь доклад «К истории обряда святого огня», который так ценят скептики, на этом и построен.
В этом году на Страстной седмице поднялась новая, пожалуй, самая большая волна публикаций против чуда схождения Благодатного огня. Волну эту вызвал диакон Андрей Кураев. Год назад он комментировал прямую телевизионную трансляцию и говорил об этом, как о зримом подтверждением истинности православия.
Что же произошло за год? Отчего пропала его вера в чудо Благодатного огня?
Оказывается, причиной – английское слово representation, которое употребил в патриарх Феофил в беседе. Патриарху был задан вопрос: «Ваше Блаженство, Вы являетесь одним из реальных свидетелей величайшего чуда схождения Благодатного огня. Непосредственно при этом присутствуете. Мне бы хотелось узнать, как это происходит? Ваше первое впечатление, когда Вы стали свидетелем этого чуда? Что происходит с человеком? И сам этот процесс опишите, пожалуйста».
Ответ патриарха Феофила состоит из двух частей. В первой он говорит об обрядовой стороне. Поэтому употреблены термины ceremony (церемония) и representation (изображение, образ).
Что такое церемония? «Церемония (от лат. caermonia, букв. почтение, благоговение) – торжественное совершение чего-нибудь, обряд по установленным
Диакон Андрей дал совершенно произвольную интерпретацию этого места, проигнорировав слова, которые убеждают, что предстоятель Иерусалимской Церкви говорил о подлинности этого благодатного события: «Это опыт (experience), который, если хотите, аналогичен опыту, который человек испытывает, когда получает святое причастие». Предельно ясно, потому что в таинстве евхаристии мы принимаем подлинное тело и подлинную кровь Господа нашего Иисуса Христа: «Если, званый на брак, Он совершил это славное чудо, не тем более ли, даровав сынам чертога брачного (Мф. 9: 15) Свое тело и кровь Свою во спасение, Он требует нашей веры? Поэтому с полной уверенностью примем это как тело и кровь Христову. Ибо в образе хлеба дается тебе тело, а в образе вина дается тебе кровь, чтобы, приобщившись тела и крови Христа, ты сделался Ему сотелесным и единокровным. Таким образом, мы и становимся христоносцами, когда тело и кровь Его соединятся с нашим телом и кровью. Так, по словам блаженного Петра, мы становимся “причастниками Божеского естества” (2 Пет. 1: 4)… Итак, хлеб и вино не считай простыми, ибо они есть тело и кровь Христовы, по изречению Владыки» (святитель Кирилл Иерусалимский).
Так же как великий предшественник по Иерусалимской кафедре понимает причастие и патриарх Феофил. Неужели Святейший патриарх великое таинство евхаристии стал бы сравнивать с тем, что вызывается «зажигалкой»? Абсурд! Слово «зажигалка», являющееся совершенно произвольным и надуманным, соблазнило духовно немощных и слабых в вере людей, а атеистам дало новый импульс для усердия не по разуму. «Как удаляющийся от света не вредит нисколько свету, а самому себе весьма много, погружаясь во мрак, так и привыкший пренебрегать Всемогущею силою, ей не вредит нисколько, а самому себе причиняет крайний вред» (Иоанн Златоуст, святитель. Творения. 2-е изд. СПб., 1898. Т. 1. С. 5).
4. Почему так много в наше время неверующих?
Вопрос:Говорят, что вера – дар Божий. А почему тогда так много в наше время неверующих? Ведь Бог всем хочет спасения?
Отвечает иеромонах Иов (Гумеров):
После грехопадения человек лишился той полноты непосредственного Богообщения, которая была в Раю. Однако Господь не оставил человека на произвол страстей его падшей природы, а посредством откровений указал путь общения с Собою. Теперь постижение Бога и общение с Ним стало возможным через веру, которая есть уверенность в невидимом и осуществление того, что еще не наступило (Евр.11:1). Вера, таким образом, не только ведет к познанию невидимого, но и дает осуществление ожидаемого от Бога: Его любви, Его помощи, Его обетования. Вера не прибегает к приемам рационального мышления, но это вовсе не означает, что она не опирается на доказательства, а только значит, что сила веры не имеет причину в данных чувственного опыта и выводах разумного мышления. Она имеет свой корень вне области теоретического познания и сферы обыденного сознания. «Основания веры лежат глубже знания и мышления, она по отношению к ним есть факт первоначальный, а потому и сильнее их» (В.С. Соловьев). Вера не есть лишь субъективный феномен. Она рождается в результате реального и живого воздействия Бога на данную личность. Следовательно, вера – ответ на прямой призыв Бога, обращенный к человеческому сердцу. Нежелание следовать этому призыву и есть неверие, ибо Бог никого не оставляет, а стучится в каждое сердце.
Положительный ответ человека на этот призыв – лишь одна сторона веры. Другая ее сторона – доверие. Без полного доверия к Всеблагому и Премудрому Богу не может быть настоящей и совершенной веры. Слова псалмопевца все заповеди Его верны (Пс 110:7) означают, что они справедливы, надежны и неизменны. «Как должно верует во Христа тот, кто не позволяет себе усомниться ни на мгновение в истине того, что сказал Он в Св. Евангелии Своем, – чему учит от смысла чиста невеста Его Церковь. – Надобно стяжать в вере такую твердость сердца, чтобы оно, по свободной нашей воле, нимало, ни на минуту не колебалось двоедушием, склонением на сторону противоположную, чтобы христианин не был волнением морским, – которое ветром поднимается и потом опять разметается ‹…› Помни, что сердечно и твердо веруя во Христа, спасемся в жизнь вечную. Помяни, как Св. Церковь из верных своих последователей никого не погубила, а всех спасла благодатью Божией. Дела Спасителя и Церкви над верующими говорят сами за себя. – Дела сомнения и неверия в душе человека, убивающие его душу и тело, говорят также сами за себя» (Св. Иоанн Кронштадтский. Моя жизнь во Христе. М., 2002, с.789). Верить в Бога – значит признавать Его истинным Богом, от Которого зависит вся жизнь человека, его духовный и нравственный мир. Вера предполагает и определенный образ жизни, который подразумевает преданность Богу всем сердцем, всей душой (Втор. 6:5). Пренебрежение нравственными заповедями превращает веру в лицемерие, то есть ведет к неверию. Вера праведников всегда была связана с надеждой. Надежда – это не только доверие к Богу, но и уверенность в том будущем, которое Им обещано. Такая вера возносится к Богу через молитву: И все, чего ни попросите в молитве с верою, получите (Мф.21:22; Мк.11:24).