Вопросы врачебной деонтологии
Шрифт:
Медицинский эксперимент. Особого внимания требует вопрос о медицинских экспериментах на людях. В декларации, пересмотренной на XXIX Всемирной Медицинской Ассамблее в 1975 году в Токио, приводятся руководящие рекомендации для врачей, проводящих медико-биологические эксперименты, включающие исследования на людях. В ней говорится о том, что миссия врача — охранять здоровье людей. Знания врача и его совесть служат выполнению этой миссии: «Здоровье моего пациента — моя первейшая забота» («Хроника ВОЗ», январь 1977, т. 31, с. 18), Целью медико-биологических экспериментов, включающих исследования на людях, должно быть совершенствование диагностических, терапевтических и профилактических процедур и углубление знаний об этиологии и патогенезе заболеваний. Следует признать фундаментальное различие между медицинскими исследованиями, главная цель которых — диагностирование и лечение заболеваний, и медицинскими исследованиями, преследующими главным образом чисто
При проведении исследований на людях интересы науки не должны преобладать над соображениями о благополучии испытуемых. Эти требования изложены в «Руководящих рекомендациях для врачей, проводящих медико-биологические исследования, включающие опыты на людях», Декларации, принятой на XVIII сессии Всемирной медицинской ассамблеи в Хельсинки (Финляндия) в 1964 году и пересмотренной на XXIX Всемирной медицинской ассамблее в Токио (Япония) в 1975 году (Декларация, принятая в Хельсинки. Руководящие рекомендации для врачей, проводящих медико-биологические исследования, включающие опыты на людях. — «Хроника ВОЗ». 1977, № 1, с. 20).
Вместе с тем в экспериментах на животных подавляющее большинство моделей выглядит как более или менее значительное упрощение оригинала, как отдаленное приближение к действительности (И. В. Давыдовский, 1962). Поэтому сохраняют свое значение эксперименты на людях при определенных условиях. Границы понятия медицинского эксперимента на человеке определить довольно сложно. Экспериментальные исследования на здоровом и больном человеке имеют значение в клинике инфекционных болезней (сыпной и возвратный тифы, трахома, сифилис, гонорея и др.). Не менее важны испытания безвредности и эффективности различных новых фармакологических препаратов. При этом наиболее ответственным этапом является первичное применение этих препаратов на больных различными заболеваниями — после предварительной проверки на животных. Однако у части людей могут возникать парадоксальные, аллергические и другие реакции при введении того или иного препарата. Применение новых методов диагностики и лечения, различных инструментальных методов исследования проходит этапы экспериментальной апробации. Кроме того, каждый новый хирургический метод после многочисленных экспериментов на животных впервые испытывается и на человеке. Известно, что в поисках истины врачи различных стран, рискуя своим здоровьем и даже жизнью, проводили на себе опыты самозаражения различными инфекциями, мужественно воздерживаясь от лечения. Таким путем они стремились выяснить патогенность возбудителей, механизмы заражения и найти методы борьбы с этими болезнями.
В 1886 году Н.Гамалея проверил на себе эффективность вакцины против бешенства. В 1902 году В.Фавр заразил себя малярией с целью доказательства распространения малярии через укус комара. В том же году Г.Габричевский ввел себе скарлатинную вакцину для доказательства безопасности ее для человека. М.Покровская и Н.Жуков-Вережников испытывали на себе противочумную вакцину, Макс Петенкоффер и позже 3.Ермольева — холерные вибрионы. Л.А.Орбели дважды проводил на себе опасные исследования в барокамере.
А. М. Горький говорил о маленьких великих людях, совершающих подвиги по велению сердца. Это — сотни врачей, подвергавших себя смертельной опасности во имя здоровья человечества. Опаснейшие эксперименты, которые они проводили на себе, нередко заканчивались тяжелой болезнью и смертью. Гуго Глязер в книге «Драматическая медицина» ярко описал героические поступки врачей.
Все эти и многие другие опыты имели огромное значение для разработки методов лечения и профилактики ряда инфекционных заболеваний. С этим резко диссонирует преступная деятельность немецко-фашистских врачей в концентрационных лагерях смерти Освенцима, Майданека, Бухенвальда и других. В материалах Нюрнбергского процесса приводятся описания этих бесчеловечных опытов с удушением в газовых камерах, замораживанием, заражением сыпным тифом, малярией, инфекционной желтухой, столбняком. Японские «экспериментаторы» проводили по существу криминальные исследования над партизанами и коммунистами из Маньчжурии и Китая (1949 г.), заражая их чумой, сапом, тифами, сибирской язвой (см. М.Ю.Рагинский, С.Я.Розенблит, Л.Н.Смирнов, 1950).
Эти эксперименты на человеке — тяжкие преступления, выходящие далеко за рамки деонтологических оценок. При оценке этической допустимости и правомерности опытов на людях нельзя пройти мимо публикаций послевоенных лет. Так, О. В. Перов (1963) анализирует материалы ряда зарубежных журналов, где разные авторы приводят факты заражения «подопытных» людей (умственно
Между тем в декларации о правах «умственно отсталых лиц» Генеральной Ассамблеи ООН, принятой 20 декабря 1971 года, указано: «Умственно отсталое лицо имеет в максимальной степени осуществимости те же права, что и другие люди, оно имеет право на защиту от эксплуатации, злоупотреблений и унизительного обращения». Эти высокогуманные принципы должны соблюдаться каждым врачом.
Даже в случаях согласия больного врач не может не руководствоваться этическим принципом медицинской деонтологии, сформулированным И. А. Кассирским: «Инструментальное исследование не должно быть горше болезни». С. Д. Носов (1975) подчеркивает, что такое исследование, как лапароскопия, не может сопровождаться (главным образом при дефектах техники) серьезными осложнениями: сердечно-сосудистой недостаточностью, инфарктом миокарда, шоком, газовой эмболией, пневмотораксом, пневмомедиастинумом, кровоизлиянием в брюшную полость, перфорацией кишки и др. Автор приводит данные из зарубежной литературы о широком применении в диагностических целях лапароскопии (в большом количестве без надлежащих к ней показаний). Насколько широко осуществлялся этот диагностический метод, говорят хотя бы следующие цифры: Как и Wildhirt упоминают о 6129 лапароскопиях, Benedict — о 4814 проведенных им лично.
По заключению подавляющего большинства исследователей, лапароскопия должна проводиться по строгим показаниям, когда другие современные методы оказываются недостаточными для своевременной диагностики. Это же относится к пункции костного мозга, весьма тягостной и опасной для больных, зондированию и биопсии тонкого кишечника и т. д., которыми также иногда злоупотребляют отдельные врачи.
В процессе своей конкретной профессиональной деятельности врач стремится найти новые пути к исследованию больного и его эффективному лечению. Но при этом всегда основные принципы деонтологии должны быть руководящими в его деятельности. С вопросом об экспериментировании соприкасается немало и других психологических и нравственных проблем. Они возникают, например, при трансплантации тканей и органов, переливании крови и т. д. По вопросам аутопластики, т.е. трансплантации ткани из одной части организма человека в другую, свое решение выносит сам врач с согласия больного, так как это обычно не связано с каким-либо затруднением этического характера.
Более сложные ситуации создаются при переливании крови, которая берется у живого донора, а иногда у трупов, при использовании роговой оболочки, костей, хрящей, отрезков артерий, взятых у человеческих трупов, хотя все это уже внедрено в многолетнюю практику хирургической клиники.
При трансплантации органов врач обязан объяснить возможные последствия и обсудить вопрос совместно с реципиентом и донором, отдающим для спасения другой жизни один из своих парных органов, например почку.
В проблеме использования трупной крови имеется ряд психологических задач. Выдающийся хирург С.С.Юдин (1968) пишет о сложности получения самой крови мертвого «донора» и о необходимости собирать ее в первые часы после смерти, т. е. в период наиболее тяжелых переживаний родственников. Нередко при этом приходится встречаться с отказом и возмущенным протестом. У реципиента нередко выявляется страх «трупных ядов» и опасение их смертоносного действия. Известно, что этот метод существует более 30 лет: посмертная кровь стерильна, обладает жизнеспособностью и высокими терапевтическими качествами. Поэтому автор предлагает либо вовсе не упоминать об этом больному, либо говорить о ценности и практической пригодности трупной крови, отбросив «сентиментальную и этическую часть вопроса» (Юдин С.С. Размышления хирурга. М., 1968, о. 233).
Однако нельзя согласиться с таким мнением крупного ученого и хирурга. Эти вопросы, имеющие самое тесное отношение к деонтологии, далеко не всегда можно разрешить столь категорическим образом. Нам приходилось консультировать и лечить больных с тяжелыми ипохондрическими реакциями и фиксированными страхами после того, как высококвалифицированные хирурги, лишенные «сентиментальности», производили такую гемотрансфузию или другие подобного рода вмешательства без соответствующей психотерапевтической беседы и разъяснений. В любом случае хирурги не должны забывать о сложном эмоциональном состоянии больного, подвергающегося тому или иному лечебному воздействию. Говоря о медико-биологических исследованиях, нельзя не остановиться на испытаниях терапевтических средств на людях. На современном уровне развития фармакологии появляются тысячи новых лекарственных препаратов. Они проходят серьезные этапы исследований на животных, но окончательное установление их эффективности может быть доказано только после клинических испытаний этих препаратов на человеке.