Вор и проклятые души

Куц Сергей

— Слышали? — Бран хлопнул меня по плечу. — Я жрать хочу как волк. Если не поднимемся на корабль, то слопаю до утра вас обоих. Тебя и святого отца.

Левую половину лица, что принадлежала инквизитору, передернуло, когда предвестник упомянул святость, однако монах смолчал.

— Идем, Велдон, — сказал я.

Вместе с Браном мы отошли от Ирмы на пяток шагов. Помедлив мгновение, монах присоединился к нам.

— Проклято все сие, — буркнул он, но более ничего не бормотал.

Мы застыли, погрузившись в безмолвие, как это потребовала Ирменгрет. Вампирша повернулась к нам

спиной, опустив руки, и подошла к воде. Лес справа и слева вплотную подступал к реке — в стволы ближних к ней деревьев с тихим плеском ударялись волны Тарты.

Ирма привела нас к небольшому пятачку, свободному от лесной поросли, где в пологий берег вдавался язык темной воды. У русла реки он был заметно шире. Идеальное место, чтоб спустить лодку на воду, однако лодки у нас не было.

Стоя в полной тишине, Бран, Велдон и я переглядывались и смотрели на застывшую Ирменгрет да на огни над черной гладью Тарты. Долгое время казалось, что ничего не происходит. Я вновь обратился к воровской магии Харуза, многократно усиленной сделкой в Черном городе.

На корабле оживленно перекрикиваются. Слов не разобрать, но руку даю на отсечение, что нас заметили. Раздался шумный всплеск, когда в воду бросили якорь, а вскоре опустили шлюпку. По волнам ударили весла — это уже услышали и остальные.

— Плывут, — прошептал Бран, — к нам.

— Хотелось бы знать, — произнес Велдон, — каким образом нас обнаружили. В лесу тьма, и с корабля нас точно не углядеть.

— Там люди Низверженного, — я крепче сжал рукоять бракемарта, — вот о чем надо волноваться.

— Не стоит никого бояться. — Ирма обернулась и подошла к нам. — Пока есть несколько минут, слушайте меня внимательно и не перебивайте. Особенно ты, старик.

В голосе Ирмы зазвучали нотки гнева. Велдон засопел. Верно, собирался начать очередной спор или перепалку, но на сей раз смолчал. Возможно, потому, что я схватил его за рукав рясы и дернул. Монах понял намек.

— Сразу скажу, — вампирша заговорила коротко и сухо, ибо время поджимало, — ни этот корабль, ни его команду вместе с капитаном я не знаю. Пассажиров, а их семеро, тоже. Скорее всего, на корабле только люди Низверженного. — Ирменгрет вскинула к небу указательный палец, чтоб пресечь расспросы, на которые времени нет. — Тихо! Нас никто не тронет, и мы спокойно поплывем дальше. Я подчинила всех, кто находится на корабле. Будьте в этом уверены, это один из моих талантов, и именно поэтому я здесь! Но если будете трепать языками да дергаться, то все испортите.

Мне стало смешно. Вампир походила на учителя, который втолковывал несмышленым школярам очевидные вещи.

— Все, что от вас требуется, — не раскрывать лишний раз рты, — велела Ирма. — Особенно тебе, старик. Никаких молитв, иначе моя власть развеется. Я улечу, а тебя вздернут на рее.

— Лучше быть повешенным…

— Велдон! — зашипел я. — Прошу! Не сейчас!

— Магия тоже под запретом, — сказала вампир. — Белая, черная, воровская! Любая. Даже самое незначительное магическое вмешательство может разрушить мои чары. Тем более что корабль большой. Вы поняли меня?

— Как скажешь, — произнес я.

Велдон сказал что-то неразборчивое, но кивнул,

показывая, что тоже согласен.

К берегу подходила восьмивесельная шлюпка. На носу, кутаясь в плащ, стоял человек. Он то и дело водил перед собой фонарем, держа его в вытянутой руке, да поторапливал гребцов. Скорей всего, это офицер, помимо него в шлюпке были только матросы на веслах.

— Мы здесь! — замахав рукой, кричала Ирма.

— Туда! — приказал офицер.

Нос шлюпки ткнулся в землю. Офицер спрыгнул на снег. Храбрец! Не боится незнакомцев, да еще ночью, в глубине Запустения. Матросы оказались более благоразумны — в нашу сторону нацелились стволы полудюжины аркебуз, но угроз и оскорблений мы не услышали, что довольно неожиданно. Вспомнились веселые деньки в береговом братстве. Флибустьеры за словом в карман не лезли, а тут тишина.

В шлюпке восемь молчаливых вооруженных матросов, и мы тоже молчим.

Поставив фонарь на снег, офицер сделал два шага к Ирме. Галантно поклонившись, поцеловал протянутую руку. Видно, что из дворян. В лекантийском берете с двумя орлиными перьями, какой дозволено носить только высокородным. Бородка клинышком, усики. Если этой ночью глаза не подводят, на вид офицеру не более трех десятков лет. Он еще молод.

— Госпожа… — выпрямившись, начал офицер, но растерялся, не зная, как обращаться к Ирменгрет.

Или моряка смутил наряд стоящей перед ним женщины? Одежда солдата из Черного города, откуда только вчера отплыл его корабль. Я напрягся, коснувшись навершия сабли и покосился на Брана. Он тоже схватился за оружие, но мы молчали и не дергались, как и велела вампир.

— Госпожа?

— Называйте меня просто «госпожой». — Ирменгрет говорила мягким тоном, ласкающим слух, от которого у мужчин волнуется душа.

— Как скажете, госпожа. — Офицер произнес последнее слово, будто смакуя его. — Мое имя Рене Зилль. Я врач «Благословенной на волнах». Это торговое судно. Вахтенный заметил ваше бедственное положение, а боцман приказал немедленно спустить шлюпку и отправить на помощь спасательную команду. Я вызвался быть с матросами.

— А капитан? — спросила вампир.

Меня удивили две вещи. Как вахтенный мог разглядеть нас на берегу? Ну да черт с этим! Магия! Не стоит ломать над сим голову. Гораздо интересней, что делает на торговом судне врач — это очень недешево, купцы-то обычно считают каждую монету. Медик мог находиться только на военном либо действительно крупном торговом корабле и лишь при одном условии.

— Наш капитан два дня назад сломал ногу, — ответил Рене Зилль и, замявшись, продолжил: — Я даю ему успокоительное. Сейчас он спит.

Я хмыкнул. Все ясно. Капитан надрался ромом, заперся в каюте и до утра до него не достучаться. Как бы не возникло проблем, когда капитан протрезвеет, потому что только с его ведома можно взять кого-нибудь на борт.

— Уверяю! Завтра он не скажет ни слова против. Он добрейшей души человек. — Офицеру тоже пришло на ум, что у капитана могут возникнуть вопросы. — К тому же с боцманом он обычно не спорит, а ведь тот приказал спустить шлюпку.

— Конечно, — молвила Ирменгрет обольстительным голосом, — капитан не станет возражать.