Вор комиссара Мегрэ
Шрифт:
– Когда начинаешь стареть…
И правда, Боб Мандий был примерно ровесником Мегрэ. Когда-то его имя было весьма популярным. Почти каждый месяц он выкидывал какой-нибудь трюк – то прыгал с парашютом на самую середину площади Согласия и приземлялся в нескольких метрах от обелиска, то на ходу пересаживался с мчавшейся галопом, лошади в гоночный автомобиль.
После тщетных попыток стать актером он сделался одним из знаменитейших каскадеров в кино. Трудно сосчитать, сколько раз он становился жертвой несчастных случаев.
Он сохранял прежнее изящество, элегантность. Правда, в его манерах чувствовалось некоторое напряжение, из-за которого движения казались слегка неестественными, как у автомата. Лицо же было даже чересчур гладким, со слишком правильными чертами, что, конечно, свидетельствовало о перенесенной пластической операции.
– Виски?
– Пиво.
– И вам тоже, молодой человек?
Лапуэнту явно не понравилось, что его так назвали.
– Видите ли, господин Мегрэ, я остепенился. Страховые компании считают, что я уже слишком стар, чтобы идти на риск, и в кино я вдруг перестал быть нулевым. Ну вот, я женился на Розе и стал хозяином этого ресторанчика. Видите мои волосы? Помните фотографию – после того как пропеллер вертолета снял мне кожу с головы вместе с волосами и голова стала гладкой, как колено? А это, конечно, парик. И он галантно помахал им в знак приветствия, как шляпой.
– Вы знали Розу? Она долгое время пела в «Трианон-Лирик». Роза Дельваль, как ее тогда называли. Ее настоящее имя Роза Ватан, но это слишком буднично для афиши. Итак, что вы хотите от меня услышать?
Мегрэ посмотрел на девицу, названную Фернандой.
– Не обращайте на нее внимания. Это пустое место. Через два часа она будет в стельку пьяна и не сможет сделать ни шагу. Тогда я запихну ее в такси.
– Вы, конечно, знаете Рикена.
– Конечно… За ваше здоровье. Я пью воду, простите. Рикен ужинает здесь раз или два в неделю.
– С женой?
– Конечно, с Софи. Редко увидишь Рикена без Софи.
– Когда, они были здесь в последний раз?
– Минутку… Какой сегодня день? Пятница. Они были здесь в среду вечером.
– С приятелями?
– В тот вечер не было никого из их компании. Если не ошибаюсь, кроме Маки. Мне кажется, что Маки ужинал тогда в своем углу.
– Они сели вместе с ним?
– Нет. Фрэнсис приоткрыл дверь и спросил у меня, видел ли я Карю, а я ответил, что не видел его два или три дня.
– В котором часу они ушли?
– Да они вообще не заходили. Должно быть, ужинали в другом месте. А где сейчас Фрэнсис? Надеюсь, вы его не засадили в тюрьму?
– Почему вы об этом спрашиваете?
– Я только что прочитал в газете, что жена его убита выстрелом из пистолета, а он сбежал.
Мегрэ улыбнулся. Полицейские явно плохо информировали репортеров.
– Кто вам рассказал о моем ресторане?
– Рикен.
– Значит, он не сбежал?
– Нет.
– Арестован?
– Тоже
– Он никого не способен убить, кроме себя.
– Почему вы так думаете?
– Бывают минуты, когда он теряет веру в собственные силы и начинает себя презирать. Тогда он напивается. После нескольких рюмок он впадает в полное отчаяние, уверяет, что неудачник и делает несчастной жену.
– Вам он платит регулярно?
– Что вы, у него довольно длинный список долгов. Если бы я слушал Розу, то давно отказал бы ему в кредите. Роза считает: дело есть дело.
– В тот вечер Рикен сюда вернулся?
– Да. Я обслуживал один столик и почувствовал, что откуда-то дует. Я обернулся к двери. Дверь приоткрылась, и я увидел Рикена, который искал кого-то глазами.
– И нашел?
– Нет.
– В котором часу это было?
– Около одиннадцати. Вы правильно делаете, что хотите это точно выяснить. В тот вечер он пришел и в третий раз, намного позже. Иногда после ужина мы остаемся поболтать с клиентами. Это было после полуночи, в среду. Он снова явился, остался у дверей и знаком подозвал меня.
– Он знал клиентов, с которыми вы сидели?
– Нет. Это были давние друзья Розы, люди из театра, и жена присоединилась к нам, даже не сняв передника. Фрэнсис очень боится Розу. Он у меня спросил, приходил ли Карю. Я ответил, что нет. «А Жерар?» Жерар – это Драмен, один тип, о котором еще будут говорить в мире кино. «Тоже нет», – сказал я. Тогда он пробормотал, что ему необходимо достать две тысячи франков. Я знаком дал понять, что не могу. Несколько ужинов – это еще куда ни шло. Пятьдесят или сотню франков при случае, втайне от Розы, – это я могу. Но две тысячи франков…
– Он вам не сказал, зачем ему так срочно понадобились деньги?
– Сказал, что его собираются выставить за дверь и распродать все имущество.
– Он впервые обратился к вам с подобной просьбой?
– Конечно, нет. Роза не так уж и неправа, когда говорит, что он любит брать взаймы. Но хочу вам сказать, что он не циник. Просто верит, убежден, что не сегодня-завтра подпишет выгодный договор. Он так стесняется просить, что стыдишься ему отказать.
– Он был возбужден?
– А вы его вообще-то видели?
– Конечно.
– Как, по-вашему, он нервный или спокойный?
– Комок нервов.
– Так вот, я никогда не видел его другим. Иногда даже тяжело на него смотреть. Руки дрожат, лицо передергивается, из-за любого пустяка он лезет в бутылку, становится желчным или хорохорится. И при этом, верьте мне, комиссар, это славный малый, и я не удивлюсь, если он чего-нибудь добьется.
– А что вы думаете о Софи?
– Кажется, о мертвых нельзя говорить плохо, но таких, как Софи, везде навалом… Вы понимаете…