Вор времени
Шрифт:
— С радостью, господин. — Лю-Цзе развернулся. — Прямо сейчас, господин?
— Да, прошу тебя.
— Так точно. Сделай же шаг вперед, Лобсанг Лудд.
— Слушаюсь, о метельщик.
Лю-Цзе протянул ему поношенную рясу и потрепанную метлу.
— Метла! Ряса! Смотри не потеряй, мы не гребем тут деньги лопатой! — провозгласил он.
— От всего сердца благодарю тебя, — сказал Лобсанг. — Это для меня большая честь.
Лобсанг поклонился. Лю-Цзе поклонился. Когда их головы оказались на одном уровне
— Ты меня удивил.
— Спасибо.
— Все получилось очень даже мифично. Хоть сейчас заноси в свиток. И в то же время достаточно чопорно. Смотри не пытайся повторить.
— Хорошо.
Они выпрямились.
— А что будет дальше? — спросил главный прислужник.
Он был конченым человеком и понимал это. После подобных событий, как правило, меняется вся твоя жизнь.
— Честно говоря, ничего, — ответил Лю-Цзе. — Метельщики продолжат мести. Отрок, займись этой стороной, а я начну с другой.
— Но он — Время! — воскликнул главный прислужник. — Сын самого Когда! Нам о стольком нужно его расспросить!
— А я о стольком вам не расскажу… — с улыбкой пообещал Лобсанг.
Настоятель наклонился и, брызгая слюной, прошептал что-то на ухо прислужнику.
Тот послушно ссутулился.
— Ну конечно, кто мы такие, чтобы задавать тебе какие-то вопросы… — пробормотал он и попятился.
— Вот именно, — согласился Лобсанг. — А теперь предлагаю всем продолжить заниматься своими крайне важными делами, поскольку все внимание без остатка я буду вынужден уделить этой площади.
Старшие монахи принялись подавать руками отчаянные знаки, и скоро вся община, хоть и несколько неохотно, разошлась.
— Они будут следить за нами отовсюду, где только можно спрятаться, — пообещал Лю-Цзе, когда они остались одни.
— Разумеется, — кивнул Лобсанг.
— Ну как поживаешь?
— Очень хорошо. Мать счастлива, хочет скоро уйти на покой. Вместе с отцом.
— Что? Домик в деревне и все такое прочее?
— Не совсем, но очень похоже.
Некоторое время тишину нарушал лишь шорох двух метел. Потом Лобсанг сказал:
— Лю-Цзе, слушай… Насколько я знаю, ученик по окончании своего обучения обычно преподносит наставнику подарок или сувенир…
— Возможно, — промолвил, выпрямляясь, Лю-Цзе. — Но мне ничего не нужно. У меня есть спальный коврик, миска и мой Путь.
— Каждый человек хоть что-то да хочет, — возразил Лобсанг.
— Ха! А вот в этом ты не прав, чудо-отрок. Мне восемьсот лет. Все мои желания давным-давно кончились.
— Ну и ну. Жаль. Я думал, что смогу тебя чем-нибудь порадовать. — Теперь и Лобсанг выпрямился, вскинув метлу на плечо. — В любом случае, мне пора. Слишком много дел.
— Не сомневаюсь в этом, — ответил Лю-Цзе. — Не сомневаюсь. К примеру, нужно еще подмести вон ту аллею. Кстати,
Лобсанг кивнул.
— Скажем так… я даже кое-что подновил. Метла теперь новее, чем была.
— Ха! — воскликнул Лю-Цзе и смел с дорожки еще несколько лепестков. — Вот так легко… Как же просто вору времени расплачиваться со своими долгами!
Лобсанг, очевидно, уловил укоризненные нотки в его голосе, потому что, потупив взор, уставился на свои ноги.
— Просто, да не со всеми… — буркнул он.
— О? — удивился Лю-Цзе, по-прежнему не спуская завороженного взгляда с конца своей метлы.
— Но когда спасаешь весь мир, нельзя думать о каком-то отдельном человеке. Ведь этот человек тоже часть мира, — продолжал Лобсанг.
— Правда? — спросил метельщик. — Ты так считаешь? Отрок, ты, похоже, слишком много общался с очень странными людьми.
— Но теперь у меня есть время, — совершенно серьезно сказал Лобсанг. — И надеюсь, она поймет.
— Ты удивишься, сколько всего может понять женщина. Главное — подыскать правильные слова, — ответил Лю-Цзе. — Удачи тебе, юноша. В целом ты неплохо справился. Ибо написано: «Нет времени, кроме настоящего».
Лобсанг улыбнулся ему и исчез. Лю-Цзе продолжил подметать аллею. Он тоже улыбнулся, что-то припомнив. Ученик, значит, захотел сделать подарок учителю? Можно подумать, Лю-Цзе не хватает того, что может дать ему Время…
Он остановился, посмотрел вверх и вдруг громко рассмеялся. Над головой, прямо у него на глазах, наливались соком спелые вишни.
В одном месте, которого ранее не существовало и которое появилось исключительно для этой цели, стоял огромный, начищенный до блеска чан.
— Десять тысяч галлонов нежнейшей помадной массы с добавлением фиалковой эссенции и перемешанной с черным шоколадом, — произнес Хаос. — А также слой пралине из лесных орехов в густом сливочном креме и небольшие островки мягкой карамели для особого наслаждения.
— ТО ЕСТЬ… ТЫ ХОЧЕШЬ СКАЗАТЬ, ЧТО В ПОИСТИНЕ БЕСКОНЕЧНОЙ ВЕЗДЕСУЩНОСТИ ЭТОТ ЧАН ОБЯЗАТЕЛЬНО ГДЕ-НИБУДЬ ДА СУЩЕСТВУЕТ, ТАК ПОЧЕМУ БЫ ЕМУ НЕ СУЩЕСТВОВАТЬ ЗДЕСЬ? — спросил Смерть.
— Именно, — ответил Хаос.
— НО ЗНАЧИТ, ТАМ, ГДЕ ОН ДОЛЖЕН СУЩЕСТВОВАТЬ, ЕГО ТЕПЕРЬ НЕТ.
— Неправильно. Теперьон должен существовать здесь. Простая математика, — пожал плечами Хаос.
— ЧТО? АХ, МАТЕМАТИКА… — презрительно фыркнул Смерть. — ЛИЧНО МНЕ ЛУЧШЕ ВСЕГО ДАВАЛОСЬ ВЫЧИТАНИЕ. С ОСТАЛЬНЫМ КАК-ТО НЕ СЛОЖИЛОСЬ.
— Так или иначе, шоколад вряд ли назовешь особой редкостью, — продолжал Хаос. — Поверхности некоторых планет покрыты толстым слоем этого продукта.