Вор
Шрифт:
Жанна молча слушала. Она и раньше не понимала, что и как он делает. И сейчас не поняла. Но судя по всему Ахлейн… испугался?
– Тебя это испугало?
Он с облегчением выдохнул. Будто сам себе боялся в этом признаться, но теперь пришлось - и стало легче.
– До чёртиков. И более того. Я скажу кое-что, что тебе точно не понравится.
– Ну?
– Я думаю, что тоже так сделал… забыл воспоминания, которые меня травмировали. Я… в общем, если коротко - я уверен, что мне провели в детстве нано-апгрейд.
– Что?!
– Жанна наклонилась и схватила
– Что ты сказал?
– Я в этом теперь почти уверен. И более того. Ты, вполне вероятно, тоже через него прошла.
Её пальцы почти свело, так сильно она сжимала их на его плечах, но Ахлейн даже не пошевелился. Говорил монотонно и серо:
– Не бывает мистики. Есть только наука. Меня перенастроили. Научили улавливать и анализировать информацию. И конечно, чтобы мозг не сломать, я подстроился… и решил, что это наследственность. Скрытый мистический талант. Шаманы-предки передали потомку свои умения. Но мистики нет, Жанна. Её нет.
– А я?
– Думаю, тебя изменили, когда ты поступила в Космодемию и подписалась под исследованиями. Помнишь, сама рассказывала?
– Но я видела… ещё в детстве...
– И твой мозг мог выдумать про детство, чтобы было легче принять реальность. Самая главная проблема нано улучшений - это то, что человеческий мозг не может справиться с нагрузкой, с новыми возможностями. Он сгорает, человек сходит с ума. Если вообще остаётся жив.
– Но это незаконно.
Жанна почувствовала, как дрожат руки. Отпустила его, почти оттолкнула. Отвернулась.
– Нет. Я не верю.
– Но если хочешь, - ровно продолжил Ахлейн.
– Мы больше никогда не будем с тобой об этом говорить. Никогда.
Жанна дрожала. Её трясло, в голове вспыхивали, на долю секунды выхватываясь из темноты ярким светом какие-то непонятные картины. Странные медицинские аппараты, больше похожие на пыточные, какие-то крики… от боли… или от того, что голова увеличивается, становится всё больше и больше, раздувается, как воздушный шар, а воздух всё качает и качает... и кто-то кричал: “давай, а то она не выберется”!
Но ведь это просто кошмар?
После того исследования на учёбу не вернулись двое. Говорят, они просто забрали документы, передумали, или изменили планы по семейным обстоятельствам. Так бывает. За первый же год из курса Жанны ушло ещё несколько человек, так что да, бывает.
Но кто видел? Тех, что не вернулись после исследований?
Они ведь друг друга ещё толком не знали. Не успели перезнакомиться, завести друзей. Поэтому кто заметил их уход? Никто. Были - и нету… Были - и…
– Жанна!
– Всё в порядке.
– Она облизала пересохшие губы, поморщилась.
– Это… давай не сейчас? Не здесь? Просто всего слишком много… так много… понимаешь?
– Да. Прости меня.
– Ахлейн осторожно взял её за руку, притянул ближе, посадил к себе на колени и обнял, положил голову ей на плечо.
– Я зря тебе сказал. Ты права, к чему это сейчас? А парня этого, Никиту, я поищу. Просто ничего не обещаю. То, что я нашёл в последний раз… я больше не хочу
– Я понимаю.
– Жанна всё-таки расплакалась.
– Я понимаю, милый, правда. Найти человеческие тела… Прости, что я тебя заставляю.
– Ты не заставляешь. Парень не заслужил того, чтобы его кости остались гнить в чужой земле и никто никогда не узнал о его судьбе. Дай мне чуть-чуть времени - и я попробую его найти.
Жанна молча кивнула, обнимая его всё крепче. Если бы она могла как-то облегчить его поиски, обязательно бы помогла.
Но всё что она могла - это быть рядом.
По сути, немало.
***
Васька понятия не имела, когда заснула. Она лежала на надувной кушетке под мягким одеялом, которое принёс Данила, рядом на столике лежал экран, на котором пестрела страница модного журнала - Васька как читала, как и отложила в сторону. Если в прежние времена она просматривала модные тенденции сезона в одежде, потому что примеряла их на себя, то сейчас ей казалось до смешного нелепым погружаться в необходимость выбирать именно лимонный оттенок, а не просто светло-жёлтый, и бархат брать с длинным ворсом, а не с абы каким коротким.
Данила долго и усердно искал свои непонятные закономерности. Все экраны были включены и демонстрировали сложные графики и изображения. Вначале Васька ещё спрашивала, а потом махнула рукой - всё равно ничего не запомнить. Он без конца изучал цветовые таблицы, слушал шумы, рассматривал снимки местности - и цветные, и чёрно-белые. Искал, сам не знал чего. И даже этого не скрывал.
– Кажется, дело всё же не в звуках.
– Признался он в ответ на очередной вопрос об успехах.
– Может, в запахах? Или в излучении. Чёрт! Это может быть что угодно.
Васька ничем не могла помочь. Поэтому просто не мешала. Лежала и смотрела на него. Гладила взглядом его щёку, и ухо, которое торчало из отросшей шевелюры, при искусственном свете светящейся серебром. И на подбородок, на котором уже вылезла светлая щетина. Он всегда был гладко выбрит. А тут, наверное, стал колючий.
Она просто наблюдала, и Данила ловил на себе эти пристальные взгляды, но не протестовал. А ведь находиться под чьим-то наблюдением очень некомфортно. Васька по себе знает. Иногда на семейных обедах она под этим наблюдением проводила ни один час. С одной стороны - презрительный взгляд отца, с другой - ненавидящий взгляд бабки. Особенно если они настроения не скрывали, это было вдвойне тяжелей.
Но ведь она смотрит иначе. Можно сказать, любуется. Может, Даниле даже нравится. По крайне мере, когда он в очередной раз вспоминал, что не один и оборачивался к Ваське, то всегда улыбался.
Пока она смотрела журналы, он дважды приносил воду и водоросли. И каждый раз спрашивал:
– Как ты?
– Отлично. А ты?
– Всё так же.
Он тяжело вздыхал и продолжал изучать какие-то инструкции. Иногда он морщил нос, а иногда, видимо, останавливаясь на формулах, так сильно хмурился, что его становилось жалко. Он тёр подбородок рукой, лохматил себе волосы, в общем, был в большом затруднении.