Вор
Шрифт:
— Привет, — говорю я.
Она разбирается с кучей бумаг, но, заметив меня, улыбается, и не только ртом, но и глазами. Но так же быстро улыбка исчезает из глаз, а губы становятся прямой линией. Что-то случилось. Я обхожу стол и притягиваю ее к себе.
— Что случилось? — целую ее в уголок рта. Она не шевелится. Когда я отпускаю ее, она садится на вращающийся стул и смотрит в пол.
Ладно.
Я беру стул и ставлю его рядом с ней так, что наши лица оказываются друг напротив друга. Когда она отворачивается от меня к стене,
Пожалуйста, Господи, хватит с меня всякого дерьма. Я больше не смогу этого вынести.
— Почему ты так холодна со мной?
— Не думаю, что смогу сделать это.
— Что?
— Это, — объясняет она, указывая на нас. — Это так неправильно.
Я потираю пальцами челюсть и стискиваю зубы.
— Мне казалось, у нас отлично получается делать что-то неправильное, разве нет?
— Ой, Калеб. Прекрати. Я должна обдумывать то, как спасти мой брак. А не то, как построить новые отношения с кем-то ещё.
— Построить новые отношения с кем-то ещё? — я поражен. — Мы ничего не строим. Мы были в отношениях ещё до того, как официально стали парой.
На самом деле, я говорил людям, что мы были вместе три года, хотя на самом деле только полтора, потому что мысленно был с ней с того момента, как мы встретились.
— Почему ты сейчас об этом говоришь? — спрашиваю я.
Она открывает стоящую на столе бутылку воды и делает глоток. Хочу спросить, когда она начала пить воду, но абсолютно уверен, что моя «не девушка» пытается закончить наши «не отношения», поэтому просто стою и молчу.
— Потому что так будет лучше для всех.
Не могу стереть с лица усмешку.
— Лучше для кого?
Оливия закрывает глаза и делает глубокий вдох.
— Для Эстеллы, — произносит она в ответ.
Такое ощущение, словно кто-то запустил руку в мое тело и сжал все органы.
Оливия кладет руку на колени и взбалтывает бутылку с водой.
— О чем, черт побери, ты говоришь? — я так давно не слышал ее имени. Часто о ней думал, но сейчас голос Оливии, произносящий знакомые слоги, режет слух.
Её ноздри раздуваются, но она по-прежнему избегает моего взгляда.
— Оливия...
— Эстелла твоя.
Это бред. Я моргаю, не понимая, откуда это взялось, или зачем она это говорит.
Даже если бы кто-то сказал, что мне осталось жить 24 часа, все равно было бы не так больно, как от этого заявления. Я ничего не отвечаю. Просто тупо смотрю на ее ноздри, которые движутся, словно рыбьи жабры.
Она крутится в своем кресле, пока её колени не упираются в мои, после чего смотрит мне прямо в глаза.
— Калеб… — её голос такой нежный, что я вздрагиваю. — Лия приходила ко мне. И сказала, что Эстелла твоя. Она сделает тест на отцовство, чтобы это доказать. Но только если мы не будем вместе.
Мои разум и сердце спорят о том, кому сейчас больнее. Я качаю головой. Лия? Была здесь?
— Она врет.
Оливия качает головой.
— Нет. Ты можешь через суд получить
Я поднимаюсь и подхожу к окну. Но размышляю не о том, как Лия может использовать Эстеллу, чтобы ранить меня. Я думаю о том, что Эстелла моя. Как это может быть правдой? И почему я об этом не знаю?
— Она была беременна до Эстеллы. Мы расстались, но один раз переспали. В любом случае, она потеряла ребенка после того, как проглотила упаковку снотворного, и ей промывали желудок. Вот почему мы уехали в Рим. Она сказала, что хочет помириться, а я чувствовал вину за выкидыш и случай с её сестрой.
Рассказывая это, я смотрю на Оливию. Она так сильно сжимает губы, что те побелели.
— Калеб, она не была беременна в больнице. Это была ложь. Она сама мне рассказала.
Мне всегда было интересно, что почувствовала Оливия, когда я признался ей, что сымитировал амнезию. Правда непередаваемо болезненна. Сначала она несколько раз крутит тебя, буквально до тошноты, а затем сильно ударяет в живот. Ты не хочешь верить в это, но боль была бы не такой сильной, если бы где-то в глубине души ты не знал правду. Первые несколько минут я все отрицаю.
— У нее было кровотечение. Я видел, как у нее шла кровь.
Отрицание — очень дружелюбный товарищ. Обычно именно Оливия с ним в хороших отношениях. Но внезапно и меня приглашают на эту вечеринку.
Оливия выглядит такой расстроенной.
— О, Калеб. Это не из-за выкидыша. Возможно, тогда у неё начались месячные, и она этим воспользовалась.
Проклятье. Черт. Оливия смотрит на меня так, словно я наивный, доверчивый дурак.
Я вспоминаю, как Лия выпроводила меня из палаты, прежде чем у меня появилась возможность пообщаться с доктором. Как я остановился в дверях и сказал ей, что останусь, лишь бы она сохранила ребенка. Она так старалась заставить меня выйти, прежде чем доктор расскажет правду.
Мне не нужно ничего говорить Оливии. Она и так видит, что я понимаю, где правда.
Чувствую, как становлюсь всё меньше и меньше. В то время, когда я то был с Лией, то нет, Оливия влюбилась в другого. Я мог бы просто уехать с Оливией в Рим и избавить нас обоих от всех этих странных и запутанных лет.
— Так как вы зачали Эстеллу?
— После Рима мы взяли еще месяц отдыха. Она так злилась на меня. Обвиняла в том, что я не подарок, и была права. Поэтому я снова переехал.
Я был на конференции в Денвере, а она путешествовала с друзьями. Мы наткнулись друг на друга в ресторане. Я вел себя дружелюбно, но сохранял дистанцию. В ту ночь она появилась в моем отеле. Я был пьян и переспал с ней. Через несколько недель она позвонила мне и сказала, что беременна. У меня даже сомнений не возникло. Так что я просто вернулся к ней. Я хотел ребенка. Мне было одиноко. Я был глуп.