Воришка, хочешь в семью?
Шрифт:
Разумеется Сэмуэль мне врал. Я не могу достичь всего, чего хочу. Я не похожа на них. У меня слишком мало сил, чтобы бороться с теми обстоятельствами, в которые мне довелось попасть. Что он вообще может знать? Он мужчина, а значит ему ни разу не довелось столкнуться с тем, что за помощь мужчины ожидают очень определенной благодарности. Я по пальцам обеих рук могу посчитать людей, которые помогли мне, как эта семья. А ведь только их семь человек.
Хорошо, даже если предположить, что когда-то, давным-давно, Шарлотта и Сэмуэль начинали без родительских денег и смогли достичь того, что их дети ни в чем не нуждаются. Тогда Сэмуэль просто не помнит каково быть на той стороне
Пример с горничными не случаен. Моя мама, в безалкогольный период, работала там. Денег хватало на оплату счетов и скудную еду. Так что я решила, что буду избегать такой жизни, сколько смогу. Пусть мне не стать офисным клерком, который за минуту своего времени получает столько, сколько другие за час, но зато я могу быть той, кто добывает деньги обманным путем. С детства я тащила все, что не прибито и имеет хоть какую-то ценность. Стеклянные фигурки, одежда школьников из раздевалки, бесплатные обеды в благотворительных организациях, недорогие ювелирные украшение…Работать все равно приходилось, но кражи были моим бунтом и я чувствовала себя выше тех, кто, как и я, работает за минимальную оплату.
Впрочем, признаю, мы такие не потому, что нам этого хочется. Мне вот точно. С удовольствием бы осталась в семье Браун, если бы знала, что правда обо мне не всплывет за каким-нибудь из ужинов. Что правду обо мне не принесет случайный гость, приглашенный на вечеринку. Что правду обо мне не расскажет мистер Х, с которым у меня хорошо оплачиваемая сделка.
Девять. Возвращение
Дом семьи Браун я покинула вовремя. И даже если бы решила задержаться, то ничего бы у меня не вышло. Мистер Х, будь он неладен, позаботился об этом. Не знаю, чем меня накачали, но засыпая в комнате, которую уже начала считать своей, я и подумать не могла, что проснусь там, куда мне так не хотелось возвращаться.
Тем не менее, следовало признать, что трусливый старикашка, который опять сделал из моей поездки сказочное перемещение, был по-своему галантен. Все вещи, что купили мне члены семьи Браун, оказались со мной. И даже книга, которую я однажды нашла на соседней подушке, была бережно упакована.
Разбирая вещи, оплакивала свои мечты по поводу того, что я могу поступить правильно и, невзирая на обстоятельства, остаться в доме, где была счастлива. Деликатность хозяев позволила бы мне прожить там столько, сколько потребовалось бы для построения новой жизни. Например, я могла бы выучиться на грумера или флориста. Работа не требует высшего образования, образовательные курсы стоят не слишком дорого, по сравнению с ценами на одежду, что висела теперь в моем шкафу, да и временные затраты более чем реальны. Мне требовалось всего два-три года, чтобы перевернуть свою жизнь на сто восемьдесят градусов.
Как бы то ни было, хорошо что мне попался этот странный заказ. Задаток при мне, плюс появилось много одежды и техники, которую в случае чего можно продать через доску
Впрочем, что меня на самом деле беспокоило тогда, так это сны. Появились они в первый же день после приезда и становились все более объемными и реалистичными. Вначале я приняла их за последствие от неуемного просмотра телевизора. После трех месяцев вынужденных лишений я смотрела на сменяющиеся картинки с видом путника из глуши. Пара приключенческих сериалов, ток-шоу про холостяка и несколько ужастиков, что я посмотрела запоем, могли дать такой результат. Но спустя неделю забеспокоилась по-настоящему.
В сновидениях я подчиняла людей и животных своей воли. Взмах рукой — человек выпрыгивает из окна. Поднимаю бровь — подписывает нужный мне документ. Топаю туфелькой — волки сами идут ко мне из леса. Особой системы в движениях не было. Это я поняла довольно быстро, когда попыталась записать те, что запомнила. Движения руками, в моих снах, заставляли людей делать совершенно разные вещи. Хуже всего то, что мне это нравилось. Я отчетливо поняла это тогда, когда очнулась у психиатра, которому жаловалась на бессонницу. Что-то внутри меня захотело уменьшить количество часов бодрствования до минимума.
Получила рецепт, что было вполне очевидным, ведь мне даже семилетней продавали алкоголь, когда я честно сообщала, что это родителям. Скомкала его и выбросила в мусорку. Точным броском решила отпраздновать начало периода, когда я буду бороться со своими сновидениями. Не хочу стать психованной или странной. Не хочу проводить в играх подсознания большую часть суток. К тому же, сама тема меня раздражала. В жизни я не отношусь к тем, кто может повлиять на чьи-либо решения. Хотя в детстве мне этого очень хотелось.
В седьмом, насколько помню, классе. Родители тогда сделали очередное усилие по выходу из зависимости и начали новую жизнь. Отдраили квартиру, прогнали всех гостей-собутыльников, устроились на работу и, та-дам, перевели меня в гимназию. И если до этого я училась в обычной школе, где у части детей не было одного из родителей, а у части были проблемы материального характера, то в гимназии меня ожидал сюрприз. Уверенные в своих силах дети. Не знаю, как растят таких особей, но спустя месяц после перевода они поняли что меня можно гнобить.
Я списываю все на красную куртку. Личных вещей у меня было крайне мало и все было бы в порядке, будь они по-настоящему моими и по размеру. Однако, одевали меня в секонд-хендах или в то, что отдали добрые и не очень соседи. Одним из ужасов дарения стала красная куртка. Она до сих пор снится мне в кошмарных снах. Итак, что же в ней было такого ужасного? Ну, во-первых, фасон. Он был не просто бабушкин, он был пра-пра-бабушкин. Во-вторых, запах. Нафталин, который не выбивался ни одним парфюмом, что мне удалось тогда достать. В-третьих, общее состояние. Без преувеличения, я походила на лицо без определенного места жительства, которому приходиться добывать еду и, само собой, одежду на помойке.
И вот с таким видом, приплюсовывая затертые дешевые джинсы, что подворачивались до колена, а потом распарывались по мере моего роста, отсутствие сменной обуви, нормальной прически и хотя бы блеска для губ, мне приходилось посещать учебное заведение. Было бы по-киношному, будь я зубрилкой. Тогда все мои минусы могли бы отнести к тому, что я не от мира сего и внешность это последнее, что меня интересует. Или будь я особым фриком, что выше капитализма и идее о необходимости быть красивой. Но и тут не повезло.