Ворлок из Гардарики
Шрифт:
– Позволь, я вмешаюсь в спор благородных мужей и святых отцов? – Халли Челнок протиснулся вперед. Высморкался на траву, не стесняясь присутствия королевы и ее дочерей. Вытер пальцы о штанину.
– Хочешь позвать всех за стол? – усмехнулся Харальд.
– Нет, хочу на голодный желудок заступиться за скальдов, если уж мой конунг, который сам скальд, каких поискать, не желает делать этого.
– Ну, давай… Говори!
Халли откашлялся. Хотел еще раз сморкнуться, но передумал.
– Я скажу вису. Она только что пришла мне на ум. Хочу сразу предупредить:
Точильный Камень переступил с ноги на ногу, рыкнул что-то неразборчиво.
– Так я скажу? – спросил Халли у конунга.
– Говори! – милостиво махнул рукой Харальд.
– Итак, виса в защиту скальдов. И не только скальдов.
Вор ворует, ворлок жеВорожбою кормится.Режет руны, кровиюОкропить их пробует.Нид, недаром сложенный,Вред врагу, но добраяДрапа друга радует,Древо дрота рьяное.Ярл Торфинн крякнул одобрительно. Харальд улыбнулся.
Лосси аж передернулся.
– К чему ты ведешь? – возмутился он. – Это всем известно!
– А мне кажется, что не всем, – отвечал исландец. – Кое-кто, прибывший на Оркнейские острова из Дании, путает искусство скальда с ворожбой ворлока. Я хотел подсказать собравшимся здесь именитым мужам, что нельзя обижать вкусившего меда поэзии, обзывая его колдуном. Кем бы скальд ни был – мастером, признанным от Миклогарда до Нидароса, или учеником.
– Да? Я сам слеплю строки не хуже вшивого русича!
– Слепишь? – прищурился Халли. – В том-то и дело, что ты лепишь, а скальд складывает. Чуешь разницу?
Громко грозил отрок,В праздности возросший:Сотворю-де дреки,Дайте только древо.Волк ольхи клыкастыйГлупцу лизнул пальцы.Не удержит ложки,Огнь войны не вынет.Викинги рассмеялись.«Вот молодец!» – шепнул Сигурд.
Лосси побагровел от злости. Засопел, бросая на исландского скальда взгляды исподлобья.
– Кто еще хочет высказаться? – спросил Торфинн.
– А что говорить? И так все ясно, – махнул рукой Гудбранд из Согнефьорда.
– Пускай конунг огласит приговор, – добавил одноглазый ярл в плаще, заколотом на груди золотым бегущим оленем.
– Что ж. – Харальд Суровый встал, скрестил руки на груди. – Я выслушал и обвинение и защиту. Я услышал слова епископа, внял речам советников. Мой приговор. Хродгейр Черный Скальд невиновен. Вратко из Хольмгарда невиновен. За оговор назначаю Лосси Точильному Камню выплатить
Лосси зарычал, но возражать не посмел.
– У кого есть еще просьбы, жалобы? – Конунг устало скользнул взглядом по толпе.
Вратко понял, что если промолчит сейчас, то будет мучиться всю жизнь. Непочтительно толкнув Сигурда и увернувшись от лап удивленно охнувшего Гуннара, он выскочил вперед.
– У меня есть жалоба! Я обвиняю! – от волнения у него сорвался голос. Парень захрипел и схватился за горло, закашлявшись.
– Это и есть Вратко из Гардарики? – спросил Харальд.
– Да, мой конунг, – кивнул Хродгейр. – Он из Хольмгарда. После того как мы выловили его из воды, я назвал его Подарком Ньёрда.
– Подарком Ньёрда? – усмехнулся правитель. – Хороший хейти. Говори, Вратко из Хольмгарда. Кого и в чем ты обвиняешь?
Новгородец набрал в грудь побольше воздуха:
– Я обвиняю монаха Бернара в том, что он позволил убить моего отца, купца Позняка из Новгорода. Из-за него началась ссора…
– Это серьезное обвинение, Вратко, – покачал головой Харальд. – Его нужно доказывать.
Парень почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Вот сейчас на смех поднимут, самого обвинят в облыжном доносе… А! Будь что будет!
– У меня нет доказательств. Есть только мои слова против слов монаха, – решив насмерть стоять на своем, начал рассказ Вратко. Он поведал все, с того дня, как Бернар поднялся на борт «Морской красавицы» в торговом городе Волине. Не старался выгородить Позняка, начавшего первым драку. Зато хорошо описал смех германцев, торчащих над бортом, когда сам Вратко свалился в море, и постную рожу монаха, уходящего прочь от толпы, но палец о палец не ударившего, чтобы помочь тонущему.
Выбрасывая злые, но правдивые слова, он не отрывал глаз от лица монаха.
Бернар сохранял бесстрастно-высокомерное выражение. Ни один мускул не дрогнул: он не позволял себе ни гнева, ни насмешки. Неужели так уверен в безнаказанности? Еще бы! Он, по всему видать, приближенный человек епископа, привык при королях, герцогах да князьях ошиваться. Что ему обвинения какого-то мальчишки? Знает, гадина, наверняка, что поверят ему, а не русичу. Одна надежда остается на Елизавету Ярославну…
Вратко остановился и перевел дух. С удивлением он заметил, что все викинги слушали его очень внимательно. Не шумели и не перебивали. Даже вознамерившийся уйти Лосси Точильный Камень задержался, чтобы дослушать до конца.
– Мы выслушали твои обвинения, – кивнул Харальд. – Они весьма серьезны. Но брат Бернар имеет право на защиту. Что ты можешь сказать, святой отец?
Монах дернул плечом.
– Все ложь. От начала до конца. Я не слышал ни о какой «Морской красавице»…
– Вот и зря, – раздался негромкий голос Хродгейра. – Гамбуржца Гуннара знают во всех городах моря Варяжского. И его телохранителя – Дитера из Магдебурга.
– Пусть так. Но на Оркнейские острова я приплыл на корабле хевдинга Модольва Кетильсона по прозвищу Белоголовый. Это могут подтвердить все.