Ворон - Чистое небо (3 часть)

Морроу Винд

– НЕТ! Мне надо домой! – не унимался он. Чем больше я с ним говорю, тем меньше мне хочется его слушать. Вырубить, да связать. Эти вокруг по рожам понятно, что трусы и сбежали, а этот какой-то странный. Может и правда чем-то баловался.

– Зачем тебе домой? Ты работаешь.

– Моя мать… она болеет… я должен к ней вернуться… – Он заплакал.

– Пришли ей лекарства, попроси друзей проведать ее. Дождись увольнительной.

– Не поможет…. Ничто не поможет… Я должен вернуться… Я не хочу умирать от лап пустых! – зарыдал он. – Они такие страшные! Всех моих друзей убили!

Я не хочу умирать! Я хочу жить! Ахааааааааа!!!

– О, Король Духов, – застонал я. Ну что за тугодум. – Зачем ты вообще тогда стал синигами?

– Я не знал,… что все будет так… Я хотел вырваться из бедности. Не хотел быть фермером. Сбежал из дома… Но монстры такие страшные…. Они рвали нас на части! Разрывали и ели! Ели! Ели! Ели!!! Я не хочу умирать!

– Понимаю, – покивал я. – Пустые страшные. Я сам боялся их. Но они не неуязвимые. Их можно убить. Я сам видел, как обычные люди с ними сражались.

Да, это так. Когда мы приют защищали, многие стражники до последнего стояли. Победить не могли, но ребята держались молодцами. Некоторые.

– Ты ведь рядовой. Тебя не пошлют одного против монстра сильнее тебя. Рядом с тобой всегда будут друзья и офицеры. А толпой завалить можно.

– Их убили… – ревел парень. – Всех убили! Всех порвали! Всех съели!

– Моих друзей тоже убивали… – мрачно сказал я. Вот гад, заставляет меня вспоминать это. – Но в память о них, я все еще сражаюсь… Так и ты… Все кто уходят… вернутся…

– Нееееет… Мне надо домой…

– Ох, – потер я переносицу. – Ладно. Давай сделаем так. Я сломаю тебе ногу. Начальству твоему скажу, что у тебя был перелом и вернуться сам ты не мог. За это в карцер не посадят, и отправят лечиться. Там поговоришь с врачами. За небольшую плату они согласятся осмотреть твою мать. Если не хватает, я подкину денег. Ты неплохой парень, так что не надо губить свою ж…

– НЕТ!!! ТЫ НЕ ВЕРНЕШЬ МЕНЯ!!! – завопил он. – Не вернусь! Ни за что! Я больше не хочу быть синигами! Мне плевать на клятвы! Мне плевать на духов, пустых и всех остальных! Я не хочу больше быть СИНИГАМИ!!!!

– Ты… – помрачнел я. – Дал клятву… Поклялся…Что будешь синигами до смерти… К тому же там наверняка много твоих друзей…

– Мне все равно! Я должен вернуться! Мама одна с хозяйством не справится! Я должен быть с ней! Я должен жить! Хехехе! – он засмеялся. Его зрачки расширились. Его слезы текли ручьем – Я отдам меч, форму все! Я не буду больше синигами! Я буду фермером! Да! Пусть все остальные умирают, а я буду жить, как раньше, счастливо! И мама будет мной гордится! Мне плевать на остальных, пусть остаются, а я больше не хочу быт…….

Договорить свою тираду он не успел.

Вмиг я оказался за его спиной.

Шаг. Шаг. Шаг.

Он даже ничего не заметил. Не почувствовал. Только понял, что не может говорить.

Взмах!

Стряхиваю кровь с клинка.

Звон упавшего меча на пол. Звук такой глухой и пустой, будто слезы несчастного клинка, который не успел назвать свое имя.

Дайки упал.

Его голова коснулась земли раньше остального тела. Она покатилась вперед, будто пытаясь убежать и скрыться.

Кровь фонтаном ударила во все стороны, заливая

зал и своим алым цветом. В лучах заходящего солнца, кровь блестит, создавая мистическое свечение.

– Ты дал клятву быть синигами до смерти, – прошептал я. – Ты опозорил наши клинки и форму, наплевав на нас. Теперь ты не синигами. Ты свободен.

Убрал свой клинок в ножны. Затем развернулся и подошел к трупу. Забрал его занпакто. Асаучи нужно вернуть в Академию. Надеюсь, они найдут ему более достойного владельца.

Применил Хадо №18 – Экиэн, которое полностью сожгло тело. Жидкий огонь не оставит труп. Этим кидо владеет каждый в омницукидо. Полезное.

Развернулся и пошел обратно. Надо вызвать подмогу, чтобы забрали остальных дезертиров.

Тут я заметил Йоко.

Девочка упала и отползала от меня.

Она со слезами на глазах и ужасом смотрела на меня. Не как на учителя, не как на друга, а как на чудовище.

– Мы клянемся сражаться с пустыми и защищать души до смерти, – вздохнул я, посмотрев на ученицу. – Лишь перестав быть полезными Готею мы можем уйти… Именно поэтому аристократов многие не любят… Ведь вы можете сбежать, когда вам угодно. А мы убиваем своих, когда они трусливо бросают нас в этой вечной войне… – посмотрел ей в глаза. – Такова наша… грязная сторона…

Когда синигами покинули это место он вышел из укрытия.

Он молча подошел к трупу, оставленному тут, и мрачно посмотрел на все вокруг. Чувство отвращения и презрения он испытал ко всему произошедшему. Синигами не меняются. Убивают других, а теперь и самих себя. В них нет души и сострадания. Они лишаются эмоций и становятся омерзительным средством контроля и угрозы миру.

Его бесило существование этих людей, и когда придет время, он их всех уничтожит…

====== Глава 16. Вернувшись в Готей. ======

Возвращение в Готей прошло довольно тихо.

Повода радоваться у нас не было, потому мы молча вернулись и также тихо продолжили работу. За время нашего отсутствия многое произошло. Чиновники нашли какие-то непонятные документы у нас, которых точно раньше не было. Попытались наехать на пару ребят, но рядом была капитан, потому особо наглеть они не смели.

Из 12-го Отряда пришли результаты анализа крови, которую нашли на клинке Юске. Она, оказывается, принадлежит заместителю командира Второго взвода Омницукидо. Его кровь была на мече моего друга, потому того заместителя задержали и увели для дознания.

Юске уже выписали, и он вернулся к работе.

Вроде как новости неплохие, но настроения у меня никакого.

Мои отношения с Йоко резко ухудшились после того, что она увидела. Да, я убил того дезертира. Меня бесят такие как он. И пусть аристократы очень неприятны, но они по гонору и тупости ничто по сравнению с крестьянами. Пожалуй, из-за таких как этот Дайки я стал недолюбливать бедняков, идущих в синигами.

Многие идут в Академию по разным причинам. Но нам быстро дают понять, что быть синигами – это навсегда. Что наша работа опасна и трудна, порой неблагодарна и неприятна, но очень нужна. Однако многие просто не понимают этого, считая, что их такое не касается.