Ворон и медведь
Шрифт:
Дом разделенный
– Долго это продолжаться не может! Тюрингия должна знать имя своего короля!
По обычаю траур по погибшему монарху длился девять дней - по числу миров, поддерживаемых ветвями Иггдрассиля. Но уже на следующий день был созван Королевский Совет из самых влиятельных людей королевства. Они собрались в главном покое Скитинга - обширном зале, увешанном оружием и головами охотничьих трофеев королей Тюрингии: вепрей, медведей, оленей. Стены покрывала искусная резьба по дереву, где раскрашенные яркими красками хищные звери и птицы ожесточенно терзали друг друга. У дальней стены стоял высокий идол, изображавший бородатого мужчину с семью ликами и семью же мечами у пояса. Правая
Перед жутковатым идолом стоял длинный стол, за которым и собрались участники Совета. Сейчас речь держал герцог Гибульд - низкорослый широкоплечий мужчина, с перебитым носом и двумя отрубленными пальцами на правой руке. Своей темно-рыжей бородой и колючими серыми глазами, он напоминал цверга из старых легенд. Это сходство усиливал боевой молот, рукоятка которого угадывалась под роскошным плащом, отороченным волчьим мехом. Гибульд был герцогом Алемании, старшим братом покойной королевы Роделинды, а также управителем королевского двора, названного, на франкский манер, майордомом. Он считался одним из самых влиятельных людей в Тюрингии и самым ярым сторонником Атаульфа.
– Мой племянник законный наследник, - слова, бросаемые им, падали в зал, словно удары пресловутого молота, - ни у кого не может быть в том сомнений. Атаульф старший сын, первенец Германфреда, в его жилах течет кровь королей Тюрингии и Алемании. Кому как не ему восседать на имперском троне?
Одобрительный гул стал ему ответом: знать Алемании и Баварии кивками и короткими репликами поддерживали слова Гибульда. К ним присоединился и кое-кто из тюрингов, тогда как остальные хранили угрюмое молчание - как и славянские князья, окружившие вдовствующую королеву. Молчали и сидевшие чуть наособицу священнослужители: языческих жрецов представлял Ярогост, жрец Ругевита, присланный сюда из самой Арконы. Высокий, крепкий еще старик, с длинной седой бородой, жрец носил красный плащ, покрытый изображениями черных и белых ласточек - одним из символов воинственного бога. Он неприязненно смотрел на сидевшего рядом с Гибульдом мужчину в облачении христианского священника и с большим золотым крестом на груди. Это был Теобальд, священник-франк и советник Гибульда, уговоривший принца креститься. Для Теобальда и его единоверцев вопрос о будущем наследнике стоял особенно остро: в языческой, большей частью, Тюрингии относительно крепкие позиции церкви были лишь в Алемании и только ставленник этой партии мог обеспечить христианам более-менее сносные условия.
– Мой муж так и не назначил наследника, - сказала Ярослава, когда Гибульд замолчал, - и никто не может сказать, кого бы он хотел видеть на своем троне. Да, Атаульф первенец, но королева и первая жена сейчас я.
– Это ничего не значит, - буркнул Гибульд.
– Все эти годы, с тех пор как умерла Роделинда, я была ближе к королю чем кто-бы то ни было, - продолжала Ярослава, - и кому как не мне были ведомы его тайные помыслы и мечтания. Мой сын Крут...Германфред всегда гордился им, как никто веря в его великое будущее. Крут уже покрыл себя славой - в боях с франками в Альпах и подавляя хорватский мятеж на востоке. А сколько раз видели в бою Атаульфа?
На этот раз гул пронесся уже на стороне королевы - славяне и тюринги обменивались едкими замечаниями по поводу мужества наследника. Гибульд, напротив, побагровел так, что его лицо почти сравнялось цветом с его бородой.
– Ты обвиняешь моего племянника
– Я никого не обвиняю, - примирительно сказала Ярослава, - я просто говорю, что не нужно спешить с решением.
– Спешить нужно, - заметил герцог бавар Тассилон, крепкий темноволосый мужчина в горностаевой мантии, - Гибульд прав, Тюрингия не может долго оставаться без короля.
– Германфред был предан старым богам, - веско произнес Ярогост, - и, наверняка, хотел бы видеть такого же наследника. Атаульф же - христианин. Все королевство отринет его.
– Уже многие народы приняли Христа , - возразил Теобальд, - мы с королем немало говорили об этом. Думаю, он и сам стремился к тому, чтобы обрести жизнь вечную и лишь смерть, безвременная смерть, остановила его в этом решении.
– Кто слышал эти ваши разговоры с королем?!
– презрительно покривила губы Ярослава, - Тюрингии не нужен Распятый Мертвец. Вот наш бог, он стоит здесь перед нами и он всегда приносил нам победу - в том числе и над христианами-франками. Среди которых кое-кто уже принимает веру в бога сарацинов и подставляют свой уд под жертвенный нож.
– Предателей Христа не так уж много, - возразил Теобальд, - большинство франков отважно сражается с сарацинами. Если Тюрингия объединит с ними свои усилия, то...
– То это будет значить, что мы связали свою судьбу с франками, - оборвал его Драговит, князь сорбов, - как, по вашему, на это посмотрит каган? С каким трудом мы отбили прошлый набег?
На миг Совет замолчал: словно черная тень накрыла покой, разом объединив оба враждующих лагеря. Хотя минуло уже полвека с тех пор как Тюрингия сбросила с себя тягостную зависимость от Аварского Каганата, слово могучего восточного соседа все еще немало значило в королевстве.
– С запада франки, с востока - авары, с юга подбираются сарацины, а на севере все еще бунтуют саксы, которых поддерживают даны, - заговорил Ярогост, - мы в кольце врагов и не время сейчас возбуждать новые распри.
– И что вы предлагаете?
– спросил Гибульд.
– Сделать так, как испокон веков делали франки, - сказал Ярогост, - разделить королевство между братьями - и пусть каждый правит в своей отчизне и приходит на помощь другому, когда ему грозит беда. Так мы избежим многих смут.
– Граница проляжет по Унструту, Заале и Лабе, - подхватила Ярослава, - пусть все, что к юго-западу от этих рек остается Атаульфу, а север получит Крут. Атаульфу достанется и Скитинг, а Крут признает его как старшего брата и короля. Сам же он будет охранять восточные и северные границы Тюрингии.
Гибульд нахмурился, услышав такое предложение, однако сейчас он оказался в явном меньшинстве - слова королевы пришлись по душе не только славянам и тюрингам, но и многим его сородичам, обрадованным мирным разрешением уже готовой разгореться свары. Майордом перевел взгляд на Ярославу и неохотно кивнул.
Что скрывает мох?
Свинцово-серые тучи стелились над Тюрингенским лесом, медленно переползая через вершины невысоких гор, поросших густым ельником. То и дело срывался дождь, пополняя и без того разлившиеся после зимнего таяния горные водопады.
Королева Ярослава остановила белую кобылу возле двух огромных утесов, казавшихся зелеными из-за покрывших их мха и тины. Сквозь трещины пробивались струйки воды, спадавшие в ручей, бежавший по дну узкого ущелья, вход в которое начинался между утесами. Под зеленым покровом, облепившим камень, угадывались очертания гротескно-злобных ликов, грубо вырезанных на склонах. Чуть ниже виднелись почти стершиеся от времени руны.