Ворон ворону глаз не выклюет. Том II
Шрифт:
– Ладно, давайте не будем обижать нашего усатика и выберем новую тему, – Сирша вновь закинула ноги на стол, чем заслужила от «усатика» очередной хлопок по лодыжке.
– Желательно, чтобы она не касалась меня, – Виктор сомкнул руки за спиной и выпрямился, неосознанно приняв угрожающую позу. От этих разговоров о его прошлом зудело в висках.
– Терпи, Хранитель, – фыркнула Диана, подливая себе вина. – Ты для нас, так сказать, свежая струя. Последние пару лет новички заглядывают к нам всё реже и реже.
Механизм шумно заработал, отпирая каменные врата. С криком «Наро-о-од, крепись, добавка пришла!»
– Дружище, не стесняйся, останься с нами ли чё ли. Сестрица расстаралась и опустошила по особому случаю закрома склада. Пируй, пока есть возможность.
– Не думаю, что моё присутствие уместно.
– Ерунда! – Танмир упрямо тянул Виктора к общему столу. – Айтан первым обозвал бы тэно скучной мордой за такой отказ.
Не сказать, что все за столом обрадовались пополнению. Карамия предсказуемо скривила губы, но прежде чем она успела выплюнуть очередную колкость, Лафайетт вложил ей в руку кальянную трубку.
– Застолье – это всё ваше прощание с мёртвыми? – Виктор не смог удержаться от вопроса.
– Небось считает, яко мы ведуны, то даже посрать без заклания не ходим, – не слишком-то тихим шёпотом фыркнул Лиховид, наклонившись поближе к Диане.
– Виктор, посмотри на нас! – с широкой улыбкой, которую не скрыла даже густая борода, Танмир обвёл жестом пирующих. – За этим столом собрались и шины, и айрхе, и горцы, и степняки, и низменники, а один и вовсе с Вердестта. У каждого свои представления о ритуалах погребения, сложно всем угодить.
– Все мы здесь любители нарушать правила, – добавил Лафайетт, пока он отработанным движением вскрывал бутылки одну за другой, – вот и прощаемся с мёртвыми так, как захотим, а не как требуют чьи-то традиции.
– Айтан был счастлив в те редкие моменты, когда все наши собирались за одним столом и закатывали пирушку. Чем не лучший способ почтить его память? – Сирша, желая подкрепить слова делом, схватилась за одну из открытых бутылок и выпила из горла.
Тунара подала Виктору жареную треску в соусе, варёные лапки крабов, даже сунула в руку целый апельсин – вот уж точно, гуляли не на шутку. Вся снедь так одуряюще пахла, что желудок свело от обострившегося голода – но стоило ли рисковать? Когда сидишь в кругу убийц, то закономерно опасаться яда в своей тарелке. Виктор обвёл Курьеров внимательным взглядом. Никому до него не было дела. Игнорировать угощение становилось всё сложнее. Ощущая жуткую неправильность оттого, что он отмечает прощание с убитым им парнем в компании его же товарищей, Виктор поддался соблазну.
Каким-то мистическим образом Танмир умудрился создать за столом лёгкую атмосферу: то подразнивал безобидной шуткой, то вовлекал в разговор Якоба, оторвав его и Наримана от очередной партии в настольную игру, и даже нашёл чем завлечь тихоню-Веселину. Взаимные подначки и обидные уколы сменил смех и рассказы о былых временах. Танмир воскликнул: «Ребята, ме же починил патефон!», и вскоре зал заполнили
– Эй, Лаф, давай растрясём твои старые кости, – Сирша поддела ногу соседа носком туфли. Долго уговаривать не пришлось, из Лафайетта вышел неплохой танцор, хотя выпил он поболее многих. От Танмира не скрылся тоскливый вздох сестры, и после короткого «А давай?..» они вместе пустились в диковатый пляс. Виктор успел в своей жизни насмотреться на танцы горцев, но привыкнуть к этому зрелищу всё равно не смог.
Сегодня Курьеров можно было принять за обычных людей, а не опасных преступников, беззаконников, которые проливают кровь из-за эгоистичных желаний обрести власть и силу, недоступную другим. Виктор налил себе немного таинственной настойки, которую притащила Тунара, стараясь не задерживаться на мыслях, что сам решил ступить на их путь. Он ведь не такой, как они. Потерпит немного и забудет о Курьерах, как о страшном сне.
«Именно так», – и Виктор сделал большой глоток. На языке остался пряный фруктовый привкус. Когда-то он тоже умел веселиться, да так лихо, что свидетели потом год вспоминали его выходки… теперь, казалось, то был совсем другой человек. Всё чаще Виктор сам не понимал, кем он стал.
Нагуляв танцами аппетит, народ вернулся к застолью. Новую тему для разговора долго искать не пришлось.
– А как Хранители своих провожают? – поинтересовался Лиховид, ковыряя в зубах рыбьей костью.
– …Никак? – Виктор попытался вспомнить хоть один подобный случай – и не смог. Смерть среди Хранителей – слишком частое дело, мастер Тарнетт никогда не акцентировал на этом внимание. Такой подход казался правильным, иначе как без страха подставляться под пули и мечи, защищая своих хранимых?
– Твои родители ещё живы, дядя-Хранитель? – Сирша внимательно поглядывала на него поверх рюмки.
– Нет, – в этом Виктор почему-то был уверен.
– Значит, правду говорят, что в Хранителях одни сироты?
– Наслышан, ваш мастер не гнушается малявок силой забирать, бывало такое ли чё ли? – вклинился Танмир.
– Гаруспик говорил, что Тарнетт вам с малолетства мозги промывает, и как же происходит сей процесс? – добавил Лафайетт.
– А покажи клеймо! – с горящими глазами воскликнула Диана, оно с первой встречи не давало ей покоя.
– У вас помимо меня есть ещё один Хранитель, его и спрашивайте, – Виктор давно был готов к допросу, но в более серьёзной обстановке и от Ламарка, а не от хмельных Курьеров.
– Да тамо вопрос дашь, а на ответ получишь два с хитринкой-подковыркой. Тако и позабудешь, что спросить хотел, – Лиховид пренебрежительно махнул рукой. – Хорош ломаться, новичок.
Вдруг на стол запрыгнул Долька, сверкнув алыми точками глаз. Лёгким шагом он прошёлся с одного края стола до другого, его шерсть отражалась в стекле бутылок серебристыми искрами – будто явился блудный дух, привлечённый шумом. Курьеры разом заткнулись с такими лицами, словно их застукали за чем-то постыдным.