Ворон. Подлинная история лорда Северуса Тобиаса Снейп-Принц
Шрифт:
Сёстры встретили меня дружными полными неодобрения взглядами.
— Ты правда ведьма, — сказал я Лили. — Правда. Я давно за тобой наблюдаю. Но ничего плохого в этом нет. Моя мама тоже ведьма, а сам я — волшебник, — значимо добавил я.
Петунья обдала меня раскатами смеха, как холодной водой. Смех у нее тоже был отвратительный.
— Волшебник! — взвизгнула она. Теперь в ее глазах не было страха, вызванного моим внезапным появлением, а лишь нескрываемое презрение. — Я знаю, кто ты. Ты сын этих Снейпов. Они живут у реки, в Паучьем тупике, — сказала она Лили, и по её
— Я не шпионил! — сказал я, покраснев. И язвительно добавил, скользнув по Петунье столь же презрительным, как у нее, взглядом: — Уж за тобой-то я точно не стал бы шпионить. Ты — магл!
— Пошли, Лили, мы уходим! — резко бросила Петунья.
Лили тут же повиновалась. Уходя, она пристально взглянула на меня, и я понял, что готов отдать все на свете, чтобы только смотреть в эти глаза.
— Молодой человек, что вы застыли истуканом посреди улицы! — недовольный женский голос вырвал меня из пелены воспоминаний.
Рассеянно посмотрев на звук голоса. Я увидел, что передо мной стоят два мопса, выгуливающие на поводках пожилую маглу, в отвратительной розовой кофте.
— Я к вам обращаюсь. Что вы тут делаете? — строго спросила магла. Ее собаки в это время старательно обнюхивали мои ботинки.
Подавив в себе желание, отвесить им хорошего пинка — терпеть не могу любых волчьих родственников, даже столь убогое и дальние их подобие — я постарался улыбнуться.
— Простите миз, я просто задумался. Я иду домой. Извините. Всего доброго, — с этими словами я пошел прочь, но еще долго меня преследовало ощущение того, что кто-то смотрит мне в спину.
Небо окончательно заволокло серыми тучами, бросив в сторону небольшой рощи полный сожаления взгляд, я заторопился в Паучий. Моя легкая одежда была явно не предназначена для такого испытания как дождь.
Паучий тупик встретил меня безликими и одинаковыми кирпичными коробками домов, которые жались друг к другу, словно боялись остаться одни на полутемной кривой улочке. Некоторые окна домов были выбиты, а множество и вовсе заколочено досками. Начавшийся год назад экономический кризис окончательно добил дышавшую на ладан ткацкую фабрику, и множество домов остались без хозяев.
Мусор валяется прямо на земле, рядом с переполненными мусорными баками. Последний раз муниципалитет вспомнил о них в середине прошлого лета. Да и то, видимо, потому, что вонь из "клоаки" стала мешать жителям более благополучных районов.
В конце Паучьего тупика возвышалась почерневшая от копоти труба старой угольной электростанции, она нависала над улицей, словно желала накрыть ее всю своей тенью, раздавить своей массой.
Стараясь поменьше шуметь, я открыл дверь и вошел в свою квартирку.
В гостиной было тихо и пусто, зомбиящик не работал, а это значило, что Тобиас Снейп все еще шляется по барам. Для меня всегда было загадкой, откуда у него находились на это деньги. Мать ему никогда не давала ни пени. Видимо он все же где-то работал или подрабатывал, но сие так и осталось неразрешенной загадкой моего детства.
Миновав гостиную, я тихо встал на пороге небольшой кухни.
— Это ты Северус? — не поворачиваясь, спросила она.
— Я… мам, — Слова давались с трудом, я почувствовал, как к горлу подкатывает ком. — Здравствуй… я вернулся.
— Опять весь день где-то пропадал, — попеняла мне мать. Дольше, ма, гораздо дольше. Ты даже не представляешь насколько. — И, конечно же, не обедал! Садись за стол, только не забудь помыть руки.
На негнущихся ногах я проследовал к умывальнику.
Что я мог ей сказать? Здравствуй ма, я твой тридцативосьмилетний сын из будущего. Волею судеб теперь я еще и наследник Рода Принц. Твой непутевый сын, который потерял все, что ему было так дорого, и вернулся, чтобы все это изменить. Сын, который так и не нашел зелья или заклинания, способного тебя спасти…
Последнее письмо от матери, я получу в свой день рождения — девятого января 1978 года. А уже двенадцатого Дамблдор вызовет меня к себе и с ложным сочувствием сообщит о ее смерти. Для организации похорон матери я первый и последний раз в жизни попрошу у Малфоя денег в долг. А вечером после них я впервые напьюсь до беспамятства…
Зря! Все оказалось зря! Штудирование зельеварения не дало результатов в поисках лекарства. И тогда я обратился к Темным искусствам. Да, не скрою, я не чурался их и раньше. И двигало мною не только желание спасти мать. Да, мне хотелось достичь чего-нибудь этакого. Чего-нибудь, что позволит мне с гордостью смотреть всем в глаза. Я хотел доказать магическому миру, что со мной надо считаться!
У болезни — проклятия матери не было даже названия. В Мунго просто посчитали, что в результате несчастного случая, унесшего жизни моего деда и дяди, она стала сквибом. Но это было не так! Мама могла колдовать. Пусть слабо и не всегда, но могла! Магическую силу из нее словно откачивали, а когда магии практически не осталось, начали откачивать саму жизнь.
Магическому миру не нужна была потерявшая способность к колдовству магичка, и мама ушла в мир маглов. Нашла не особо оплачиваемую, но все же хоть какую-то работу, вышла замуж, затем родился я…
Мама поставила передо мной тарелку с тушеными овощами — как же я их терпеть не мог в свое время. Сейчас же я не променял бы это блюдо на самые изысканные яства. Впрочем, это не удивительно, учитывая то, чем мне приходилось питаться в Паучьем за время моих отпусков. Опытным путем я выяснил, что талантливый зельевар может быть совершенно бездарным кулинаром. А его стряпня неплохой заменой дементеров в Азкабане. Хотя нет… это было бы слишком жестоко.
Закончив ужинать, я убрал грязную тарелку в раковину. Подойдя со спины к матери, я крепко обнял ее за талию и сказал, поцеловав в щеку: