Вороны всегда следуют за волками

Райт Алекс

–Нет! – резко ответила она, заворачивая сферу обратно в материю. – Говоришь ты складно, признаюсь, тебя приятно слушать. Но я не куплюсь на твои уловки. Ты останешься обездвижен до самого Сантремира. Точка.

Спрятав артефакт и дневник, Набата устроилась головой на седле Пятого, чтобы проспать до утра. Засыпая, она ощущала взгляд демона у себя на спине, словно там у нее нарисовали мишень.

Теневис наблюдал за женщиной. Темнота не мешала его глазам видеть каждую деталь ее лица. Он видел, как подрагивали ее веки во сне. Три полоски белых тонких шрамов на волевой челюсти. Загоревшая под солнцем пустошей кожа. Волосы, черные, как его перья, ночным водопадом струились по плечам

и обрамляли лицо. Демон находил ее привлекательной. Но не только из-за внешности. Было в движениях и мимике этой женщины что-то, что трогало самые дальние, давно забытые уголки его воспоминаний. Теневис пытался ухватиться за эти чувства, но они растворялись и утекали сквозь пальцы подобно песку. Он все чаще ловил себя на мысли, что если получит свободу, то не станет убивать инквизитора. По крайней мере, сразу. Фантазии о том, как он лишает ее жизни, вместо возбуждения вызывали неестественное чувство тоски. Словно свершив это, он чего-то лишается. Демон снова и снова цеплялся за эти чувства, пытаясь потянуть за эти нити своей души в надежде распутать клубок, но ничего не получалось. Он будто забыл что-то важное. Что-то, что когда-то имело для него значение, но по какой-то причине превратилось в неуловимый едва различимый фантом.

Это злило.

Злила и близость сферы, которую он так искал. Если бы он мог двигаться, то дотянулся бы рукой до столь желаемого артефакта, но не мог пошевелить и пальцем. Теневис попытался договориться с инквизитором, призвав на помощь все свое медовое красноречие, но не сработало.

Ничего страшного. Он попробует снова. Все, что нужно, это нащупать нужные струны человеческой души. Стоит дотронуться до них, и душа запоет, инквизитор станет сговорчивее. Может, ее и учили сопротивляться таким, как он, но человек остается человеком, даже если его будни – это охота на демонов. У всех есть слабые места. Даже у демонов.

Солнце взошло в зенит и теперь беспощадно пекло в спину и затылок. Через четыре дня рана от демонических когтей горела, каждый шаг Пятого резкой болью отдавался в боку до самого плеча. Проезжая мимо торчащего из пыли высокого камня, Набата встретилась взглядом со стервятником, который разглядывал ее, восседая наверху. Уродливая голова на такой же уродливой, покрытой струпьями шее, поворачивалась вслед за проезжающей женщиной. Стервятники в вере фамианов считались посланниками смерти – встречи с ними являлись дурными предзнаменованиями.

Отвернувшись от уродливого падальщика, Набата постаралась прогнать тревожные мысли о знаках, убедив себя, что это просто наивные суеверия аборигенов. Что могла ей сделать глупая птица?

Проехав в седле еще час, она свернула с тропы в тень высокой скалы, торчавшей среди прерий, как одинокая свеча на торте. Прошла половина дня. Стоило переждать жару в тени, даже лошади устало опустили головы, поднимая копытами пыль.

Достав из сумки сушеное мясо и флягу отвратительно теплой воды, Набата села на землю, вытянув ноги и привалившись спиной к холодному камню, сняла шляпу. Здесь, в тени, было не сильно прохладней, но все же лучше, чем на палящем безжалостном солнце. Наконец, она могла ненадолго расслабиться и отдохнуть от изнуряющей жары и боли от раны.

–О, мы остановились. Я так понимаю, привал? – подал голос демон. Он лежал на животе, свисая со спины лошади лицом вниз, но как не крутил шеей, мало что мог увидеть из своего положения.

–У меня, да. – инквизитор потянула зубами сушеное мясо. – Ты пленник, у пленников нет привалов.

–Слушай. – не унимался он. – Ты уже победила. На мне ошейник. Я лишен сил. Унижен, если тебе угодно. Тебе не кажется, что железный кол в спине это, как бы помягче сказать…перебор?

–Нет. – отрезала Набата.

–Неужели в твоем сердце нет милосердия?

Она чуть не поперхнулась водой. Зашипела от боли в боку, когда

мышцы живота непроизвольно напряглись от смеха.

–Демон говорит мне о милосердии? Это что, шутка? Если да, то лучше заткнись, пока я тебе не вогнала железо в вонючую пасть.

–Я не шучу, а взываю к твоей чести, инквизитор. Разве у людей не принято проявлять уважение к поверженному противнику.

–Времена рыцарства ушли лет триста назад. Смирись. – Набата опустила на глаза шляпу, собираясь вздремнуть после скудного перекуса. – И заткнись. Я хочу поспать, пока не спадет жара.

–Триста лет назад… – протянул демон задумчиво. – Знаешь, когда ты бессмертен, время воспринимается совсем иначе. Кажется, словно это было вчера.

–Как жаль, что мне плевать. – проворчала Набата из-под шляпы. – Хотя нет, не жаль. Мне просто плевать.

Наступило молчание, только лошади изредка похрапывали и раскапывали сухую землю копытами. Сон не собирался приходить к инквизитору. Сложно сказать, что было тому виной – нестерпимая жара или боль от раны.

–Кстати, у меня не воняет из пасти. – внезапно подал голос демон. Набата в ответ тяжело и долго вздохнула. Убрала с лица шляпу, откинув с лица промокшие от пота волосы. Здесь действительно так жарко или у нее начинается лихорадка? Она стащила с шеи платок и расстегнула верхние пуговицы рубахи. Легче не стало.

–Ты правда думаешь, что я не заткну тебе рот железом?

–Снова угрозы, инквизитор. Только они напрасны. – он все же смог повернуть голову так, чтобы встретиться взглядом с Набатой. – Я слышу, как меняется биение твоего сердца. Может, проверишь рану?

Набата прищурилась, ожидая какого-то подвоха с его стороны. Но все же спустя мгновение вытащила рубаху из брюк, приспустила повязку, скрипя зубами и стеная от боли. Теперь, при свете дня, она смогла увидеть, на сколько все плохо, и как уродливо зашита рана. Края плоти разбухли и стали пунцовыми. Из неровного шва сочилась кровь. Пока еще только кровь. К вечеру это будет гной, а от лихорадки начнутся галлюцинации. В Дентшире имелся только коновал, но, наверное, стоило зайти хотя бы к нему, когда была возможность…

Теперь возвращаться обратно в Дентшир бессмысленно, в пути инквизитор умрет либо от лихорадки, либо от хищников пустоши. Если Набата сядет в седло сейчас, то к ночи прибудет на ранчо Нейласа Даексона и его супруги Ирэн. Нейлас был альвом, а вот его супруга человеком, такие пары не приветствовались в цивилизованном Сантремире, но среди людей Свободных городов не так сильно порицались. Как и многие подобные семьи, Нейлас с женой покинули большой город, чтобы найти счастье среди таких же изгоев, как они. И у них это даже получилось, что для пустошей завидная редкость – чета Даексонов разводила приземистых мустангов и бизонов, снабжая сыром, мясом и шерстью Дентшир и близлежащие поселения. А еще они приютили смышленого мальчишку-альва, беспризорного сироту, который до встречи с четой Даексонов выживал, подрезая карманы жителей Дентшира, за что часто был бит местными и не сыскал у них особой любви. Таких детей, что росли в Свободных городах, подобно сорной траве, предоставленные сами себе, жило довольно много, так что этому малому очень повезло, что пара фермеров подарила ему шанс на то, чтобы вырасти достойным членом общества.

Даексоны занимались животными, и умели худо-бедно лечить свою живность. Это не та врачебная помощь, на которую рассчитывала Набата, но фермеры смогут позаботиться о ней или попросить помощь у кого-нибудь еще, когда лихорадка победит инквизитора.

Наспех сменив бинты на чистые, Набата дала себе время, чтобы перевести дух. Весь бок, от подмышки до бедра, превратился в пульсирующее средоточие боли. Инквизитор нередко получала раны, ее тело носило на себе множественные следы сражений – шрамы от пуль, когтей, клыков, лезвий, старые и не очень, и каждый хранил в себе историю, нередко зловещую.