Воронья дорога
Шрифт:
– Прентис, ты придешь ко мне вечером на молитву?
О черт, подумал я.
– Пожалуй, нет, дядя,– напустил я в голос уйму сожаления,– Надо в «Як» заскочить, решить один вопросик насчет девочки и джакузи. Прямо отсюда рвану.– Я снова солгал.
Дядя Хеймиш посмотрел на меня; морщины на его лбу были собраны в пучки и спутаны, карие глаза – как узлы.
– Джакузи, Прентис? – Слово «джакузи» прозвучало так, как в яковитской трагедии главный герой произносит имя своего палача [19] .
19
Слово
– Да, джакузи.
– Это такая ванна, я не ошибаюсь?
– Ванна.
– Надеюсь, ты не собираешься встречаться в ванне с этой юной леди, Прентис? – Губы дяди Хеймиша медленно растянулись – вероятно, в улыбке.
– Что вы, дядя, бар «Якобит» вряд ли может похвастать таким сервисом,– сказал я.– Там и горячую-то воду в мужской туалет провели совсем недавно. Джакузи, о котором речь, находится в Берлине.
– Берлин? Немецкий город?
Я пораскинул мозгами: может, недослышал, может, Эш говорила о каком-то одноименном ансамбле, который недавно вошел в топ-десятку? Вряд ли.
– Да, дядя, город. Там еще стена была.
– Понятно,– кивнул дядя Хеймиш.– Берлин.– Он посмотрел на испещренный картинами средневековых битв витраж.– Это не там ли, где Ильза?
Я нахмурился:
– Тетя Ильза? Нет, она ведь, кажется, в Патагонии. Инкоммуникадо [20] .
Дядя Хеймиш, лицезрея ужасный фронтонный витраж, изобразил должное смущение. Затем кивнул.
– Ах да, конечно.– И взглянул на меня: – Так что же, Прентис, увидим ли мы тебя за ужином?
20
Incommunicado (лат., юр.) – без связи с внешним миром.
– Не знаю,– пожал я плечами.– Скорее всего, я в баре возьму шашлычок или рыбу.
– У тебя есть ключ?
– Да, есть. Спасибо. Я… ну… ну, вы понимаете. Вы уже будете спать, когда я приду.
– Хорошо.– Взгляд дяди Хеймиша снова переместился на дурацкое рубилово.– Мы уже через полчасика поедем. Дай знать, если захочешь, чтобы мы тебя подвезли.
– Конечно.
– Договорились.– Дядя Хеймиш кивнул, повернулся, а затем снова, с крайним интересом на лице, оглянулся на меня.
– А правду говорят, что мама взорвалась?
Я кивнул:
– Электростимулятор. Потому-то и приехал доктор Файф – спешил нас предупредить. Но опоздал.
Таким озадаченным я дядю Хеймиша еще ни разу не видел. Все же он кивнул и сказал беспечно: «Понятно»,– и отошел, скрипя паркетом, в точности как скрипит ветвями старое дерево, и я с небольшим, но приятным удивлением догадался, что на самом деле это скрипят его черные ботинки.
Я двинулся прямиком к буфету за выпивкой, но по пути бросил взгляд на боковое окно. Верити Божественная оттуда уже ушла.
Фортингалл – скромных
Это случилось в темную грозовую ночь (на самом деле – нет); трава у комля древнего узловатого тиса, что скрипел и корчился под напором ураганного ветра, была мокра, поэтому тете и ее мужу Стиву пришлось стоять до дрожи в коленках, и Шарлотта держалась за могучий низкий сук; вот тогда-то и вот там-то, вопреки силе тяжести, была зачата грациозная и сногсшибательно-очаровательная Верити – под черными громовыми небесами, под тучами, затмившими полную белую луну, в час, когда все приличные люди лежат в своих постелях и даже неприличные люди лежат в постелях, правда не обязательно в своих. Случилось это в незнакомой пертширской деревушке, в самом конце великой и смешной хипповской эпохи.
Так рассказывает моя тетя, и я ей верю. Это каким же надо быть психом, чтобы допустить, будто какая-то сверхъестественная космическая энергия возьмет и попрет из какого-то гериатрического пня на каком-то занюханном шотландском погосте в дождливую ночь понедельника! По-моему, придумать такое нарочно совершенно невозможно.
– Не-а, она – класс, просто классный класс! Я в нее влюблен! Я обожаю ее, я принадлежу ей. Верити, возьми меня, вытащи меня из моего ничтожества! О господи!..
Я надрался. Дело было к полуночи; дело было в баре «Якобит»; и дело шло к десятой кружке «экспортного», что для меня, собственно, норма. Эш с Дином Уоттом, еще парочка старых приятелей – Энди Лэндганд и Лиззи Полланд – приняли на грудь примерно по стольку же, но они, в отличие от меня, с поминок отправились по домам пить чай; я же почти весь день накачивался эрвилловским виски.
– Так ты, Прентис, ей об этом сказал? – спросила Эш, ставя очередную батарею кружек на щербатый медный столик.
– Ах, Эш! – хлопнул я по столу ладонью. – Преклоняюсь перед женщиной, способной за раз принести три кружки пива.
– Прентис, я спрашиваю: ты сказал ей, что влюбился? – уселась Эш.
Из нагрудного кармана матросской куртки она достала бутылку крепкого сидра, а из другого – стакан с виски.
– Ух ты! – восхитился я.– Эш! Правда – ух ты! Лихо! – Я потряс головой, взял свою недопитую кружку и залпом ее прикончил.
– Отвечай девочке,– пихнул меня локтем в бок Дин.
– Нет, не сказал,– признался я.
– Трус,– обвинила Лизи.
– Хочешь, я за тебя ей скажу? – предложил Дроид (после «Звездных войн» целое поколение Эндрю носит прозвище Дроид [21] ).
– Не-а,—сказал я.—Она ведь такая… баснословная. Такая…
– Но почему ты ей не скажешь? – спросила Лиз.
– Стесняюсь,– вздохнул я, положив руку на сердце, возведя очи горе и трепыхая ресницами.
– Да иди ты!
– Скажи ей,– потребовала Эш.
– Да к тому же у нее бойфренд,– снова вздохнул я.
21
…после «Звездных войн» целое поколение Эндрю носит прозвище Дроид…— Дроид – сокращение от «андроид» (android), что созвучно Эндрю (Andrew); с Андреем было бы прозрачнее.