Воровка
Шрифт:
— Ремис, нам идти скоро, — сказала она равнодушно, даже не всхлипнув. — Выйди, пожалуйста, мне переодеться надо.
— А. Конечно, сейчас исчезну. — Ремис несколько стушевался: он-то думал, это Милли придется за шиворот отрывать от Иллин. — Я тебя за дверью подожду, идет?
Милли кивнула. Ремис повернулся к Иллин. Не зная, что сказать ей, выдавил кривую улыбку:
— Ну, пока? Увидимся еще как-нибудь.
Иллин подняла голову. Лицо у нее было мокрое от слез, а вид — такой несчастный, что хотелось обнять ее и накормить вкусным. Хотя Иллин говорила с Ремисом,
— Увидимся. Конечно, увидимся, — хрипло сказала она, пытаясь улыбнуться. Улыбка никак не получалась. — Пока, Ремис. Ты заботься о ней, пожалуйста. Ей это нужно.
— Не вопрос, Иллин. — Ремис легонько хлопнул Иллин по плечу. — Я ведь уже пообещал, нет? Передавай привет Риссе, когда проснется.
Ему ужасно не хотелось уходить. Бросать Иллин, Риссу… особенно Риссу. Жалко, что они даже наорать друг на друга не смогут и помириться после этого. Теперь уже, наверное, не выйдет с ней помириться. Да и не до того скоро станет, чтобы о ней думать. У него же теперь нагрузка будет — подумать страшно. А еще надо школьную программу по всем предметам подтянуть и научиться писать без ошибок…
Наверное, он скоро совсем о Риссе забудет. Может, и хорошо, но сейчас от этой мысли хотелось выть. Не хотел он ее забывать. И прощаться навсегда тоже не хотел. Да что с ним за хрень творится?! Еще разреветься не хватало, как Иллин.
— Только давай по-быстрому, мелочь, — бросил он, очень стараясь говорить небрежно и грубовато. — Не хочу, чтобы с нас шкуру спустили в первый же день.
Времени, на самом деле, было еще за глаза, но поторопить малявку было не лишним: а то сейчас обнимутся с Иллин и как начнут реветь… Ну их, этих девчонок. Сами ревут чуть что и других заражают.
В коридоре его поджидал Кир. Заметив, что кто-то идет, он торопливо прикрыл курткой бутерброд — в Академии за еду в неположенном месте можно было получить по шее, — и расслабился, только узнав Ремиса. Светлые волосы друга были еще мокрыми после душа и кое-как зачесанными назад — не то что его обычная прическа, зализанная и аккуратная настолько, что кулаки по привычке чесались врезать.
— Здорово. — Ремис бухнулся рядом с ним на скамейку. — Ты кто такой и что ты сделал с Киром?
— В смысле? — не понял Кир. Ремис, закатив глаза, поочередно ткнул на неположенный бутерброд и прическу. — А, это… Я боялся, что не успею тебе поймать, если пойду на обед и слишком долго провожусь в душе. Тебе же улетать через полчаса?
— Вообще-то, уже через двадцать минут, — Ремис сверился с хронометром. — Сам не верю, что это говорю.
— Кому рассказать — не поверят. — Кир улыбнулся. — Мне Дильхаш говорила, что попасть даже к лорду — это огромная удача, которая мне точно не светит. Ей же не удалось, а она чистокровная. А ты умудрился попасть к повелителю из Совета, хотя не пробыл в Академии даже месяца и тангенс с гипотенузой путаешь.
Ремис вытаращил глаза, изображая праведный гнев:
— Путаю?! Да ты на меня гонишь. Я даже не в курсе, что это такое. Кстати, а как Дильхаш? Ты вроде говорил, что у
Кир отмахнулся:
— Да какие у нее проблемы… Дядюшка как узнал, что случилось с Аргейлом, тут же к верховному наставнику примчался, ее выгораживать. Все у нее хорошо, даже не сошлют никуда. К другой группе прикрепили, и все.
Ремис хотел было поинтересоваться, что у Кира за дядюшка такой, что может "примчаться" к верховному наставнику и добиться своего, но не стал. Судя по лицу друга, у него с этим была связана большущая и больная мозоль, по которой лучше не топтаться.
— Да ну их всех! — сказал Кир, проглотив почти не жуя очередной кусок бутерброда. — Ты-то хоть рад?
Если бы Ремис в тот момент ел, он бы непременно подавился. Да как такому можно не радоваться?! Он же теперь точно в люди выбьется. Никогда больше не будет оборванцем, которого гоняют из приличных районов, а особо жалостливые женщины называют "сиротинушкой" и подкармливают дешевой уличной едой, хотя сами бы такую в рот не взяли. Да перед ним с Милли теперь даже высокомерные имперцы кланяться будут!
— Рад? Спрашиваешь! А ты бы не радовался?
У Кира сделалось такое лицо, будто Ремис подкинул ему сложную задачку, которую с полпинка не решить.
— Не знаю, — сказал он с очень серьезным видом. — Конечно, это огромная честь, но и ответственность немалая. От тебя будут очень многого требовать, гораздо больше, чем в Академии. А еще у тебя своей жизни не будет: ты теперь принадлежишь учителю и все время будешь посвящать тому, чтобы ему угодить. А я пожить хочу. Вот пройду испытания и женюсь на Джамике. Помнишь, я тебе про нее рассказывал? Она, конечно, не ситх, но такая красивая… Мы с ней даже поклялись, что она меня дождется из Академии, а я с другими девчонками крутить не буду. Это дорогого стоит.
Ремис сказал бы, чего стоят такие клятвы — ни одна из его знакомых девчонок парня из тюрьмы не дождалась, — но посмотрел на замечтавшегося Кира и ничего говорить не стал. Когда он говорил об этой своей Джамике, у него даже лицо менялось, становилось немного дурковатым. Наверное, девчонки на всех так действуют. Только Ремиса Рисска точно ждать не будет.
— Но тебя в любом случае можно поздравить. Глядишь, я тебе лет через десять кланяться буду.
— Да ну нафиг! — Ремис хлопнул Кира по плечу. — Не будешь! И вообще, с чего ты взял, что тебе не повезет? Может, тебя тоже лорд из Темного Совета возьмет, какой-нибудь другой. Их же целых двенадцать — и что, никому ученики не понадобятся?
Кир только усмехнулся. Видно было, что ни на что подобное он не надеется, да и, наверное, не слишком хочет: у него семья, Джамика эта… а чем хатт не шутит, вдруг дождется? Имперцы — они как из другой галактики, у них все не так, как у нормальных людей.
Зашипела, открываясь, дверь медблока, и в коридор вышла Милли — уже причесанная, умытая и одетая в новенькую форму. На ее плече болтался маленький рюкзачок с самыми необходимыми в дороге вещами. Кир тут же поднялся; оберточную бумагу от бутерброда скомкал и запихнул в карман.