Воровская честь

Арчер Джеффри

— Могу я поговорить с послом? — вежливо спросил Аль-Обайди.

— Он на совещании, сэр, — последовал неизменный ответ. — Мне позвать его к телефону?

— Нет-нет, не беспокойте его. Передайте только, что звонил Хамид Аль-Обайди из Багдада и просил перезвонить ему.

— Да, сэр, — ответили ему, и он положил трубку. Правильный порядок действий был соблюдён с его стороны.

Открыв папку санкций, он нацарапал под своим отчётом:

Министерство промышленности отправило документы на это изделие непосредственно в Женеву. Я звонил нашему

послу туда, но не смог связаться с ним. Поэтому я не могу предпринять никаких дальнейших действий по этому вопросу, пока он не перезвонит мне.

Хамид Аль-Обайди.

Свой следующий шаг Аль-Обайди обдумывал с особой тщательностью. Если он решит ничего не предпринимать, его действия опять же должны выглядеть обычными и не выходящими за рамки полученных указаний. Малейшее отклонение от заведённого порядка в городе, который кормился слухами и паранойей, и на верёвке будет болтаться он, а не двоюродный брат Саддама.

Аль-Обайди посмотрел на второй пункт в своём списке, позвонил секретарше и велел ей соединить его с генералом Сабаави Аль-Хассаном, занимавшим пост начальника госбезопасности, на котором за последние семь месяцев сменилось три человека. Генерал ответил сразу же, подтверждая тем самым, что у иракского режима было больше генералов, чем послов.

— Посол, доброе утро. Я сам собирался позвонить вам. Нам нужно поговорить, прежде чем вы отправитесь на новую должность в Париж.

— Вы угадали мои мысли, — сказал Аль-Обайди. — Я не имею понятия, кто представляет нас теперь в Европе. Прошло уже много лет с тех пор, как я служил в этой части мира.

— Честно говоря, у нас там слабовато. Многие наши лучшие люди оказались выдворенными, включая даже так называемых студентов, на которых мы всегда полагались в прошлом. Но это не тема для телефонного разговора. Когда бы вы хотели, чтобы я подъехал и встретился с вами?

— Вы свободны сегодня с четырех до пяти часов дня?

Генерал помолчал, прежде чем ответить:

— Я смогу подъехать к вам около четырех, но должен буду к пяти вернуться в свой офис. Как вы думаете, этого времени будет достаточно?

— Я уверен, что вы сможете проинструктировать меня по всем вопросам за это время, генерал. — Выполнив очередную формальность, Аль-Обайди положил трубку.

Третьим в его списке стоял тот, с кем блефовать будет труднее. Поэтому следующие несколько минут Аль-Обайди репетировал свои вопросы, прежде чем набрать внутренний номер. На его звонок ответила мисс Саиб.

— У вас какой-то конкретный вопрос к заместителю министра? — спросила она.

— Нет, — ответил Аль-Обайди. — Я звоню по его просьбе. Мне полагается небольшой отпуск в конце недели, и заместитель министра дал ясно понять, что хочет проинструктировать меня, перед тем, как я займу новую должность в Париже.

— Я перезвоню вам, как только у меня будет возможность обсудить вашу просьбу с министром, — пообещала мисс Саиб.

Аль-Обайди вновь положил трубку. Здесь ничего не может вызвать подозрений. Он вернулся к своему блокноту и добавил в последнем пункте знак вопроса, две стрелки и ещё одно слово:

Женева.

В

течение следующих сорока восьми часов ему придётся решить, в каком направлении он должен отправиться.

Первый вопрос, который Крац задал Скотту по пути из Кальмара в Стокгольм, был о том, что означали цифры 0-4-0-7-9-3. Скотт с трудом стряхнул с себя сон, в котором он спасал Ханну на белом скакуне, и вернулся в реальный мир, казавшийся гораздо менее обещающим.

— Четвёртое июля, — ответил он. — Какой ещё день мог выбрать Саддам, чтобы унизить американский народ, не говоря уже о его новом президенте.

— Теперь мы хоть знаем свой крайний срок, — сказал Крац.

— Да, но у нас остаётся всего одиннадцать дней, — ответил Скотт. — Как ни крути.

— И все же у нас теперь есть мадам Берта, — сказал Крац, стараясь приподнять настроение.

— Верно, — откликнулся Скотт. — И куда ты собираешься отвезти её на первое свидание?

— Почти к самой цели, — сказал Крац. — А точнее говоря, в Иорданию, где к нам должен будешь присоединиться ты. На самом деле вся моя команда уже ждёт в Стокгольме, чтобы отправиться с ней в Багдад. В Лэнгли нам приготовили все необходимые документы, так что задержек в пути не должно быть. Первой трудностью на нашем пути будет пересечение иорданской границы, но поскольку у нас есть все реквизиты ООН, то несколько лишних долларов, отстёгнутых нужному таможеннику, заставят его руку со штампом опуститься на нужной странице наших паспортов.

— Сколько времени ты отводишь на дорогу до Иордании? — спросил Скотт, памятуя о своём напряжённом графике.

— Шесть-семь дней, самое большее восемь. У меня команда из шести человек, все с большим практическим опытом. Ни одному из них не придётся сидеть за рулём больше четырех часов подряд без последующего шестнадцатичасового отдыха. При таком графике движения у нас не будет необходимости в остановках, кроме как для заправки топливом. — За окном промелькнул знак, указывающий, что до Стокгольма осталось десять километров пути.

— Итак, у меня есть неделя, — сказал Скотт.

— Да, и будем надеяться, что за это время Билл Орейли успеет сделать новую копию Декларации, — заметил Крац.

— Во второй раз ему должно быть намного легче, — усмехнулся Скотт. — Тем более, что каждое его требование выполнялось за считанные часы. А чёрные чернила более чем девяти разных оттенков были доставлены из Лондона на «Конкорде» уже на следующее утро.

— Вот если бы можно было доставить на «Конкорде» мадам Берту…

Скотт рассмеялся.

— Расскажи-ка мне лучше о своей команде.

— Это лучшие из моих людей, — сказал Крац. — Все имеют опыт участия в объявленных и необъявленных войнах. Пятеро израильтян и один курд.

Скотт удивлённо вскинул брови.

— Мало кто знает, — продолжал Крац, — что в МОССАДе есть арабская секция, небольшая по численности, но подготовленная так, что в умении убивать уступает только туркам. Самое интересное, сможешь ли ты отличить его от других членов команды.

— Сколько человек пойдёт с нами через границу?