Воровская правда
Шрифт:
— Путевый базар имеется к вашему пахану! Сорока мне весточку на крылышке принесла, что останемся мы здесь надолго. И чтобы не расписывать по углам разномастных, нам бы определиться надо, — пояснил Мулла.
— Что именно ты хочешь? Иначе встречи не будет.
— Ладно, хорошо… Передай своему пахану, что предлагаю разделить зону, отгородиться локалками, и пусть каждый на своей территории заживет королем.
Парень крепко задумался. Озороватый огненный круг с каждой новой затяжкой все ближе подползал к губам в жестоком желании обжечь его красивые губы и сорвать с лица гримасу брезгливости.
— Значит,
Через несколько минут послышались голоса, и Мулла снова приник к щели. Впереди шел мужчина лет пятидесяти небольшого росточка, а следом топала группа зэков. Мужчина шел по-хозяйски, было видно, что он здесь главный: несмотря на неторопливый шаг, его никто не обгонял. Так же величаво выступают партийные вожди, пребывая в полной уверенности, что свита не оставит хозяина в одиночестве и потащится за ним хоть к черту на рога.
Этого ссученного вора знали все зэки от Магадана до Воркуты. На многих он наводил почти животный ужас: нечто подобное испытывает грибник, когда сталкивается в лесу нос к носу с медведем. Хотя выглядел он вполне обыкновенно и даже как-то по-домашнему. Своим видом он располагал к себе: совершенно новенький бушлат, на шее белый вязаный шарф, а на ногах необычная обувь — мокасины, сшитые из оленьего меха. Его полноватое, умное, даже интеллигентное лицо никак не вязалось с теми рассказами, которые ходили про него по всем зонам. Пахан больше походил на состарившегося херувимчика, обретшего желанный покой на далекой северной сторонушке.
Погоняло у него было Лесовик — никак не подходившее к его домашней внешности. Тем более невозможно было заподозрить этого человека в связях с нечистой силой. И все-таки это был пахан. Притом сучий пахан! И стоял он во главе не какой-нибудь захудалой зоны, о которой знали только пролетающие над ней крикливые птицы да местное лагерное начальство, а распоряжался целым государством под названием «Сучьи лагеря». Территория, которой командовал Лесовик, была огромной, разбросанной по всему Советскому Союзу. И распоряжения Лесовика принимались здесь к исполнению незамедлительно, как если бы это была воля господа бога. Скажет — «разморозить» зону, и зэки поднимут бунт в тот же миг. Велит уничтожить оступившегося, и предатель будет тут же заколот.
Внешне Лесовик производил впечатление человека очень мягкого и сговорчивого. Говорили, что брань из его уст услышать столь же немыслимо, как хулу на бога из уст архиерея.
— Открывай! — распорядился Лесовик.
Подручные расторопно бросились выполнять приказ. Звякнула щеколда, в темный барак ворвался поток света и застыл на неровных, плохо сбитых половицах продолговатым пятном.
— Здравствуй, Мулла! Для меня честь принимать в своем логове такого знатного урку, как ты!
Голос Лесовика звучал мирно. Невозможно было поверить, что именно по его воле воры в сучьей зоне выкорчевывались так же беспощадно, как пни на пашне. Лесовик помнил известную истину: баре могут общаться между собой вполне дружески, в то время как у холопов трещат чубы.
— Здравствуй, Лесовик! Слыхал я, какую возню в лагерях
Лесовик печально улыбнулся. Он создал свою религию, может быть, несколько отличную от классической воровской философии, но тем не менее имеющую такое же право на жизнь, как и всякая другая. Это была религия воров новой формации, более жизнеспособная, что ли, вполне применимая к современным реалиям. Он не считал себя раскольником, а тем более не считал свое учение какой-то крамолой, просто он так жил, и заведенный порядок был для него так же естествен, как для живого человека — дыхание.
Лесовик прекрасно знал, что все воровские зоны считают его Иудой, призывают на его голову все кары небесные и ставят свечи на его быстрейший упокой. Но это его ничуть не смущало.
— Разве я похож на кровожадное чудовище, которое способно сожрать собственных братьев? Вижу, Мулла, что ты меня совсем не знаешь. Жаль, что у нас раньше не было времени познакомиться поближе. Где мы с тобой встречались — в Челябинской пересылке?
Мулла нахмурился, вспомнив, что случай когда-то и впрямь определил их с Лесовиком в одну камеру — в то время никто не мог предположить, что тот станет ссученным вором номер один: если бы можно было предвидеть подобный расклад, Мулла самолично завязал бы крепенький шарфик у Лесовика на шее.
Не дождавшись от Муллы ответа, Лесовик продолжал:
— Эх, жалко, развели нас тогда дорожки, а то, кто знает, может быть, на одной стороне воевали бы!
Сучий пахан в упор смотрел в глаза Мулле. Два крепких самца, два вожака, они как никто тонко понимали значение пристального взгляда, придавая ему порой смысл куда больший, чем словам. По понятиям более слабый должен опустить взгляд — именно так в волчьей стае самый сильный самец подавляет других самцов. Если взгляд будет слишком упорным и долгим, то это воспринимается как вызов. Никто из них сейчас не желал уступать, каждый надеялся на победу.
— Так о чем базар? — наконец проговорил Лесовик, слегка растягивая слова.
В его повадках ощущалась заметная ленца, и если бы Мулла не знал ссученного пахана, то мог бы предположить, что подобная манера вести разговор — своеобразная маска. Этакий неудавшийся трагик, пытающийся сыграть императора. Но сложность заключалось в том, что Лесовик вовсе не играл роль короля — он им был, и это чувствовали даже правильные воры.
— Если ты считаешь себя вором, то должен согласиться на сход — пусть братва решит, как нам делить зону.
— Ты меня умиляешь своей наивностью, Мулла! Будто лох какой-то. Ты находишься в моем доме, который вы называете «сучья зона». Так вот что я тебе хочу сказать: в чужой монастырь со своим уставом не ходят. — Последние слова были произнесены предельно жестко — мягкотелый король в период боевых действий — это беда, это всегда ведет к большим потерям. А Лесовик непременно хотел победить, криво улыбаясь, он добавил: — А может, тебе суки не нравятся? Вот что я тебе скажу: тут качать права не резон. Щелкну пальцами — и мои молодцы успокоят тебя на веки вечные. А приставил я к тебе охрану для того, чтобы тебя не порвали на части, слишком много накопилось претензий у нашего брата к вам, правильным ворам. Вот что я тебе предлагаю, Мулла: переходи вместе со своей шоблой на нашу сторону.