Воровской орден
Шрифт:
«Больше суток у нас не гуляют», — скажут вам в любом управлении МВД. И это не хвастовство. Это в самом деле так. Но чего стоит скорый поиск! Беглец висит на каждом тюремщике (в особенности на тех, кто его содержал под стражей), как неоплаченный карточный долг. Начальство готово все звездочки поснимать, в порошок стереть. Упустили! Марку потеряли! Устали? С ног валитесь? Спать хочется? Потом будете спать, когда поймаете! Есть хочется? Хотите регулярно питаться, не упускайте зэка! Зэк должен сидеть, а не разгуливать на свободе!
Самое страшное — если побег обнаружен с опозданием.
Теперь вся надежда на коллег. В десятки городов и поселков идут ориентировки. Но у коллег своих забот полон рот. Делать нечего. Надо ехать самим. И на месте проверять: может там оказаться беглец или не может. И если повезет, брать самим. И ад охоты идет по второму кругу: голодуха, безденежье, бессонные ночи.
Каждый побег — это большая затрата денег. Сумма многократно возрастает, если поиск растягивается на недели и месяцы. Логично было бы вместе с дополнительным сроком заставить беглеца оплачивать все расходы, понесенные государством на его поиск. Но такого закона нет. Говорят, в Кировской области на свой страх и риск какое-то время предъявляли материальный иск беглецам, и эта мера привела к заметному сокращению побегов. Но дальше эксперимента дело не пошло.
Ловцов тошнит от курева и крепкого чая. Но еще больше тошнит при мысли о судьях.
Преступник, считают тюремщики, обязан сдерживать свои порывы, и, не дергаясь, отбывать назначенный срок. Уклонение от отбытия наказания лишний раз подчеркивает, что преступник продолжает ставить себя над обществом и тем самым подтверждает свою неисправимость. А ему добавляют за побег, как правило, не более двух лет. Разве это справедливо?
Вопиющее несоответствие между опасностью, заложенной во всяком беглеце, и назначаемым ему наказанием, мягко говоря, злит ловцов. И им приходится иногда изобретать свои наказания.
Ловили однажды душегуба (убил таксиста и сжег его труп) и невероятного пакостника (заставил мать лечь под своего партнера по побегу). Несколько суток поиска ничего не дали. Но все выходы из города были надежно перекрыты. И ловцы знали: эта двуногая тварь где-то рядом. И тут звонок из одной колонии: поймали, приезжайте, забирайте.
Приехали: в самом деле он! Сидит, развалясь, и посмеивается. «Ладно, гад, ты у нас на нервах играешь, поиграем и мы», — решил подполковник. Звонит по телефону в управление и говорит: «Ошибка! Это не он». И беглецу: «А ну-ка, в машину! Поедем за город!» — «Зачем это?» — насторожился убийца. «Будем тебя брать», — ответил подполковник и достал пистолет. Все понял душегуб и — в ноги: «Начальник, не надо». Наручники на него, в машину — и на окраину. Выкинули: «Беги». — «Начальник, я все понял!» — залился слезами мерзавец. Тут даже начальник колонии, откуда он бежал, не выдержал: «Перестаньте!» Даже он не понял, что это всего лишь розыгрыш. «Ладно, — сказали беглецу, — благодари своего начальника. Если б не он…»
Жестоко? Безусловно. Но что в результате? Сидит теперь тихо, как мышь.
— На что больше похож поиск беглецов?
Самым лучшим был такой ответ:
— Это самая настоящая охота, но с большим чувством собственной вины.
— Но вот вы, такие усталые, злые, наконец нашли…
— Нередко беглецу, конечно, крепко достается. Но чаще всего бросаешься к телефону, поскорее доложить: поймали!
1993 г.
ОБЕЩАНИЕ СЛЕДОВАТЕЛЯ МАТЕРИ УБИТОГО
Они были расстреляны восемь лет назад. Сергей Овчинников и Юрий Лисуненков. За ними тянулся длинный шлейф грабежей, насилий. Наконец, они совершили убийство. Лисуненков не стал даже писать прошение о помиловании. Человек неглупый, он внимательно перечитал приговор и понял: высшая мера неизбежна.
Поздним вечером втроем (с ними была девка) они попросили незнакомого водителя «Жигулей» Владимира Г. отвезти их в Донское. Это больше десяти километров езды по горной дороге. Да и клиенты навеселе… Но Владимир Г. — перворазрядник по боксу — был уве-рен в себе. Откуда он мог знать, что Овчинников, севший справа, сжимал большой рыбацкий нож с зазубринами на лезвии.
Вскрытие потом показало, что первым же ударом была проткнута печень. Но Владимир Г. продолжал защищаться. Его выволокли из машины и стали бить ногами, камнями, колоть ножом. Потом бросили тело в багажник и повезли прятать в знакомую пещеру.
— Включите громче музыку! — потребовала девка.
Она первая услышала стоны владельца «Жигулей». Но громкость не помогла.
— Вы что? Добить не можете? — взвизгнула девка.
Владимира Г. вытащили из багажника и еще долго били, но никак не могли убить. Не исключено, что головорезы просто растягивали удовольствие. Девка уже билась в истерике. Тогда Овчинников, с трудом оторвав от земли валун, опустил его на голову Владимира Г.
Труп спрятали в пещере, в самом гиблом месте. Возвращались уверенные, что все шито-крыто. Но у ГАИ было какое-то профилактическое мероприятие, проверяли каждую третью машину. Убийцы не остановились. Как можно — весь салон и багажник в крови. Дальше было, как в кино. Уходя от погони, перевернулись, отделались легкими ушибами и скрылись.
Спустя примерно неделю милиция устраивает рейд по симферопольским подпольным притонам и задерживает ту девку. Она проговаривается. Из ее слов становится ясно, что ей что-то известно об убийстве Владимира Г.
Вести дело поручили 36-летнему следователю прокуратуры Юрию Мешкову. Машина со следами крови и отпечатками пальцев предполагаемых убийц была обнаружена. Труп найден. Фамилии убийц девка назвала. Осталось найти их. Но не тут-то было.
— Ни одно мое поручение оперуполномоченными не выполнялось, — говорил мне Мешков. — Например, нужно было прочесать довольно оольшую территорию для того, чтобы найти нож с зазубринами и следами крови Владимира Г. У меня были адреса квартир, где могли скрываться Овчинников и Лисуненков. Но как только я должен был вот-вот их взять, всякий раз выяснялось, что убийцы только что ушли.