Воровство и обман в науке
Шрифт:
На такой наглядный и простенький контраргумент ответить было нечем. Им Араго сбил спесь с противников Ампера, обеспечив еще одну победу над скептицизмом и консерватизмом в науке. Кстати, именно этот находчивый ученый в том же 1820 году обнаружил способность железных опилок намагничиваться при расположенном вблизи проводнике с электрическим током.
Но ведь подобных Араго незакостеневших исследователей в то время можно было пересчитать буквально по пальцам. Царившая в научных кругах атмосфера недоверия и предвзятости безжалостно душила любые попытки вырваться за рамки традиционных взглядов и понятий.
Нащупав непосредственную связь между электрическими и магнитными процессами, Ампер в том же судьбоносном для него 1820 году впервые вышел экспериментальным путем на правило (он назвал его "правилом пловца**), которым теперь широко пользуются для определения направления магнитных полей в зависимости от направленности электрического тока. Только после всех этих открытий Ампер, располагая колоссальным подручным материалом, начал разрабатывать общую теорию электромагнетизма, предложив разделить это учение на электростатику и электродинамику. Свои взгляды на электромагнетизм он изложил в книге "Теория электродинамических явлений, выведенная исключительно из опыта", но на подлинный научный прорыв все же не решило*.
Опасаясь новой волны сопротивления, ученый остался в плену реакционных классических представлений ньютоновой физики, хотя вся совокупность фактов подталкивала к осознанию электромагнитных воздействий как сил совершенно нового типа, *к связанных с гравитацией, на которые законы Ньютона никак не распространялись.
Решился на прорыв Фарадей, увязав электрические процессы не с собственно магнитным полем, а с его изменениями. Это был как раз тот случай, когда исход решило слово. Фарадеева формулировка "изменение поля" прорвала путы традиционных представлений и освободила путь к истинному пониманию природы вещей.
Кому же мы должны отдать предпочтение и где искать истоки удач и неудач двух равных по силе ума исследователей, одержимых одной и той же научной идеей? При всем сочувствии к Амперу, ставшему жертвой научных столкновений и семейных неурядиц, конечно, Фарадею. Последний был просто незаурядной личностью. Он обладал редкой способностью добиваться блестящих успехов в любом деле, за которое когда-либо брался. Он отлично понимал, что естественные законы, как справедливо отмечала Анни Безант, "устанавливают лишь условия для деятельности, самую же деятельность они не предписывают, и человек всегда остается свободным внутри себя, хотя и бывает ограничен условиями той среды, в которой они происходят".
Проявления творческой натуры Фарадея — это всякий раз яркая демонстрация того, насколько сильно влияют на плодотворность научных занятий ученого его личностные, морально-психологические качества. Для решающего прорыва в будущее исследователю необходимо "обзавестись" такими фарадеевыми чертами, как готовность к самопожертвованию во имя большой и благородной цели, упорство и одержимость в достижении этой цели. Был у Фарадея и еще один "плюс", позволявший ему добиваться фантастической продуктивности там, где другие, не менее блестящие умы, подстерегала неудача. Это — умение проблемно рассматривать любые вопросы научного характера и умение доводить решение проблемы до логического конца.
Как же часто люди науки изменяют этому единственно надежному
Водород и кислород не дадут сегодня воду, а завтра синильную кислоту, огонь не будет сегодня жечь, а завтра замораживать. И если та же вода в один момент представляет собой жидкость, а в другой твердое тело, то это происходит лишь потому, что изменились условия, и стоит их восстановить, как неизбежно появится и прежний результат. Каждое новое сведение относительно законов природы по существу не новое ограничение, а новая сила, поддающаяся тому, кто знает, как ее применять.
С этой точки зрения Фарадей безусловно превосходил Ампера в способности охватывать проблему целиком, а такие качества личности, как воля, настойчивость и гражданское мужество, умноженные на прозорливость, позволяли ему не попадать в фатальное колесо неудач и почти всегда находиться на гребне научно-технического прогресса.
Значительно уступали Фарадею и другие ученые. Какие только головы не были задействованы, например, в реализации идеи создания электромотора! Сначала ею занимался Ганс Кристиан Эрстед, затем подключился Андре Мари Ампер, изучавший замеченный им процесс вращения батарейки с замкнутым электрическим током вблизи постоянного магнита. Затем Гемфри Дэви по совету Араго начал ставить эксперименты с электрической дугой, заставив ее, наконец, двигаться в поле магнитных сил.
Да и сам Араго, постоянно твердивший, что "нельзя говорить нельзя" в конечном итоге набрел на принцип, заложенный в современные МГД-генераторы: при прохождении электропроводящего газа через магнитное поле неизменно возникает электрический ток.
На основе всех этих воззрений венгерский физик Аньош Иштван Йедлик сконструировал несколько моделей нового двигателя. Начал его строить и С. даль Негро, но никто из них так и не довел дело до конца. И уж тем более не дошел до революционного научного вывода, открывшего золотую эру в практическом применении электродвигателей, который касался принципа использования силы, преобразующей электрическую энергию в механическую.
Для этого понадобился всеобъемлющий и въедливый ум Фа-радея, девизом которого было "наблюдать, изучать, работать", а не уходить, по меткому выражению академика А.А. Андронова, "завернув хвост колечком".
Всегда способный концентрировать научную волю Фарадей считал свои гениальные открытия рядовой вещью, согласуясь в этом с гениальным писателем Марком Твеном, утверждавшим, что создавать литературные произведения очень просто. "Достаточно иметь лишь бумагу и ручку, чтобы безо всяких усилий писать то, что приходит в голову, — отшучивался Твен, дабы отделаться от серьезных бесед о писательском мастерстве. — Хотя несколько хуже обстоит дело с тем, что именно приходит в голову". И, надо сказать, в этой его шутке доля истины была особенно очевидной.