Ворожея
Шрифт:
– Беги в машину, я сейчас…
В руке он держал карточку с последним вызовом за эти безумные сутки. Семь утра, а до конца смены еще два часа.
В машине Вилена доводила Морозова:
– Володя! Владимир Владимирович! Вовочка!
Морозов опять лежал на верхних носилках, он на них залез, еще когда выезжали из Склифа. «Поспать, когда есть время, – это святое», – говаривал Морозов и действовал согласно этому правилу… Вилена тыкала кулачком в брезентовое дно носилок в проекции ребер Морозова, и тот, наконец, сдался:
– Ну что тебе, Маугли?
– А говорят,
– Ага! Щаз-з! С чего это?
– Сашка Костин сказал, что ты наколдовал, чтобы он упал.
– Да ладно чушь молоть! – Морозов разозлился. – Что ты сплетни слушаешь?
– Он сказал, что ты, когда ложился, произнес: «ЧТО-ТО САМОЛЕТЫ ДАВНО НЕ ПАДАЛИ!» – произнесла Вилена гробовым голосом.
– Я не помню! Ну и какое это имеет значение?
Носов привел Толика и уже садился в кабину. Услышав последнюю фразу Морозова, он спросил:
– Во сколько упал самолет?
– В четыре тридцать пять – четыре сорок, – ответил Морозов.
– А ты во сколько лег? – уточнила Вилена.
– Я что, помню?
– Мы приехали с последнего вызова в четыре двадцать пять, – сказал Носов, подыгрывая Вилене, – пять минут, чтоб постелиться и лечь, вот и выходит, что, кроме тебя, некому… Морозов, ты – террорист!
– Ну, вас к лешему, – обиделся Морозов. – Куда мы едем и на что?
Носов поглядел в карточку.
– Тут рядом, мужик пятидесяти лет – посинел…
Морозов чертыхнулся:
– Еще один кадавр…
– Я же говорю, – засмеялся Носов, – твое дежурство без приключений не обходится… Проверь кислород. Я, когда принимал бригаду, смотрел баллоны – было достаточно и вроде бы нигде не травило, пока не отъехали, проверь. Кстати, а почему Вилечка – Маугли?
– Так из анекдота, не слышали?
Носов и Вилена хором:
– Нет, расскажи!
Морозов, проверяя баллоны на наличие газов, начал:
– Джунгли, жара, полдень, Балу, Багира и Маугли в тени пальм отдыхают. Звери спят, а мальчишке не спится. Он теребит медведя:
– Балу, Балу…
– Ну, что тебе?
– Как думаешь, а я достану вон тот кокос?
– Достанешь… спи!
– Багира, Багира, а ты как думаешь, достану я вон тот, – указывает на другой, – кокос?
– Достанешь, уймись, дай поспать!
– Балу, Балу, а как думаешь, я смогу достать?…
– Сможешь, Маугли! Ты кого хочешь, можешь достать!
Бригада расхохоталась.
«Рафик», преодолев земляные раскопы на территории подстанции, выкатился за ворота…
Бригада Носова ехала на последний за сутки вызов. И это было здорово.
Остановились у крайнего подъезда пятиэтажки. Носов присвистнул: на пятый, без лифта… Вилена тяжело вздохнула, а Морозов сказал:
– Может, не будем пока брать кислород?
– Ага, а потом ты сам за ним побежишь? Туда и обратно! – ответил Носов. – Пошли уже.
Он взял ящик, отдал Вилене карточку и помог Морозову навьючить на себя сумку с кислородной аппаратурой.
Поднимались медленно, уже сказывалась усталость, накопившаяся за сутки… Подошли к двери.
– М-м-м-да, – сказал Морозов. – Замок здесь
Вилена спросила:
– Может, не пойдем? Мало ли, что там?
Носов толкнул дверь коленкой, и она, отвисая на одной верхней петле, медленно отворилась. Глазам бригады предстал темно-коричневый тусклый мрачный коридор трехкомнатной квартиры.
Из кухни справа слабо доносился приглушенный свет сквозь грязное или замазанное чем-то стекло двери. В сумраке и пыли угадывался массивный шкаф, а где-то в глубине еще две закрытые двери комнат. Из-за ближайшей двери, – а Носов знал, что обычно это самая маленькая комната по планировке, – доносился мощный храп.
Кроме этого звука, ничто не нарушало тишину, в которую Носов тихо бросил:
– Есть кто-нибудь не спящий? Скорая приехала!
Тотчас же открылась дверь дальней комнаты, коридор немного осветился, и им навстречу побежала, кренясь, как Паниковский, немолодая или какая-то уж очень сильно изнуренная женщина. Она не добежала до бригады, свернула в ближайшую комнату, из которой доносился храп.
– Идите сюда! – позвала она. – Посмотрите!
Из комнаты ударил мощный запах водочного перегара, коричневый свет прорвался в коридор, еще немного осветив обстановку. Морозов укоризненно посмотрел на Виктора и, вздохнув особенно тяжело, обрушил свои вериги на пол. Носов пожал плечами (откуда я мог знать?) и решительно прошел в комнату.
Обстановка не поддавалась описанию. В приглушенном несвежими серыми шторами свете видна фигура лежащего ничком на кушетке одетого мужчины. От фигуры раздавался храп, совершенно не похожий на хрип… Женщина квохчущей курицей налетела на спящего:
– Вставай, вставай, врачи приехали…
Носов, прошел к окну и раздернул шторы, впуская свет, спросил тихо:
– Вы нас зачем вызвали? Нам что, пьяных на улице не хватает? – и замолчал, остолбенев.
«На него смотрела поразительная харя…» Слова Ильфа и Петрова лучше всего характеризовали то, что предстало перед ошеломленной бригадой. Морозов и Вилена застыли в двери.
Опираясь на багрово-фиолетовые руки, совершенно пьяный мужик смотрел ярко-голубыми, как у фримена Аракиса 6 глазами, причем голубыми у него были белки, из-за чего зрачки казались черными, кожа лица отливала густой синевой, переходящей в фиолетовый на шее. Пробудившийся нетрезвый человек открыл рот, чтобы что-то сказать, может быть, что-то важное… и Носов увидел черный, как у чау-чау, язык.
– Дура ты! Шкло… – выругался синий мужик, шевеля черным языком и фиолетовыми губами. Он потянулся к большой алюминиевой кружке, на дне которой плескалась какая-то коричневая жижа. Отхлебнул, облизнулся и продолжил: – … пендра! Кто тебя просил людей беспокоить, собака енотовидная?
6
Житель планеты Арракис из романа Ф. Херберта «Дюна».