Восемь бусин на тонкой ниточке

Михалкова Елена Ивановна

И Ева пожала плечиками с таким видом, словно говорила: куда ж нам против законов природы?

Повисло молчание, которое неожиданно нарушил Гена.

– Это что же, выходит, любую бабскую гадость можно на эволюцию списать? – хмуро спросил он.

Ева поморщилась:

– Геннадий, выбирайте выражения.

– Нет, вы объясните! – настаивал покрасневший Коровкин. – Выживаемость вида, основная эволюционная задача – это все красиво звучит. А порядочность вы куда дели? Порядочность как-нибудь вписывается в эту вашу эволюционную задачу? Или

совесть? Или честность?

– Эти понятия придуманы мужчинами и для мужчин, – промурлыкала Ева. Казалось, чем краснее становился Коровкин, тем большее удовольствие она получала от их спора. – Вы не рожаете детей, не воспитываете их, поэтому можете себе позволить игры в порядочность. А женщинам не до этого. Им о серьезном нужно подумать – о продолжении жизни.

– Глобально… – оценил Борис.

– А вы, Геннадий, нервничаете, потому что в глубине души понимаете, что я права, – добавила Ева.

– Я нервничаю, потому что вы сами себе выдаете индульгенцию на любую гадость, – резко возразил Коровкин. – И оправдываете себя эволюционной задачей. Ваша демагогия отвратительна!

– А ваш пыл смешон. И сами вы, Гена, смешны! Знаете, что я заметила? – Ева доверительно наклонилась к нему через стол. – Чем меньше у мужчины рост, тем более пылко он отстаивает свою точку зрения. Высокие мужчины великодушны. А вы, малыши, не можете позволить себе великодушия по отношению к женщине. Вам обязательно нужно самоутвердиться.

Борис пробормотал что-то вроде «тут ты, Ева, переборщила…» Но женщина откинулась на спинку стула и смотрела победительницей.

Маша взглянула на Гену. Она ожидала вспышки или обиды, но, к ее удивлению, после оскорбительных слов Евы Коровкин успокоился.

– Я и забыл, с кем спорю, – извиняющимся тоном сказал он, обращаясь ко всем сразу. – Марфа Степановна, простите, мы с Евой увлеклись.

Хозяйка милостиво кивнула.

Гена явно не хотел продолжать разговор. Он уткнулся в свою тарелку, не поднимая глаз на Еву.

Зато его жена отодвинула свой творог и низким звучным голосом произнесла неожиданно для всех:

– Ну конечно, дорогой, ты забыл, с кем споришь.

Ева изогнула левую бровь, ухитрившись в одно это движение вложить и вопрос, и насмешку, и пренебрежение к супруге Коровкина.

Но Лену этим было не пронять.

– Ведь наша дорогая Ева не выполнила свою эволюционную задачу, – не торопясь, продолжала она. – Развелась с мужем, рассчитывая на хорошие алименты, а Марк взял и утопился. И второй раз замуж никак не удается выйти. Представь, какое невезение!

Она спокойно облизала ложку из-под варенья.

«Ай да Лена! – ахнула Маша. – Сильно же ее задела Ева, когда напала на ее супруга. Но сейчас Освальд разнесет обоих Коровкиных».

Но Ева не успела дать отпор. Марфа, сидевшая со странной отрешенной улыбкой, внезапно сказала, глядя поверх голов:

– Разве Марк утопился? Нет-нет, его убили! И душа его молит об отмщении. Разве вы не слышите? Послушайте!

Так велико было воздействие ее голоса,

что на несколько мгновений все прислушались. Даже Маша, прекрасно понимавшая, что Марфа вновь разыгрывает спектакль. Словно старуха одной фразой навела колдовской морок на всех.

И вдруг Гена вскочил, хлопнул ладонью по столу, и морок спал.

– Хватит, – процедил Коровкин сквозь зубы, глядя на Марфу. – Вы сходите с ума! Да-да, не смотрите на меня так! Марк утопился, покончил с собой, понимаете?! А вы твердите, что его убили! В первый раз я думал, что вы оговорились, но теперь вижу, что это все всерьез. Делите ваши деньги дальше, а я уезжаю. Иначе можно и самому стать психом!

Он швырнул на стол салфетку и быстро вышел из столовой.

Лена виновато посмотрела на Марфу и побежала за ним.

– Господи… – пробормотал ошеломленный Иннокентий. – Что это с Коровкиным? Никогда его таким не видел…

– Расстроился из-за жабы! – хохотнул Борис.

Но Маша видела, что ему тоже не по себе. Как и всем им. От тихого незаметного Коровкина никто не ожидал восстания.

Как же теперь будут выкручиваться Матвей с Марфой? Отъезд двоих подозреваемых превращает их замысел в пустую трату времени. Поступок Гены не доказывает ни его вины, ни невиновности: он мог искренне возмущаться, но мог и воспользоваться подходящим поводом, чтобы сбежать.

Судя по хмурому лицу Матвея, он думал именно об этом. Зато Марфа единственная из всех присутствующих выглядела абсолютно безмятежной.

– Как же так… – огорченно сказала Нюта. – Марфа Степановна, неужели Гена с Леной так и уедут?

– Уедут, милая, уедут, – ласково подтвердила Олейникова. – А потом вернутся. Как уедут, так и вернутся.

– Э-э, нет, – усмехнулся Борис. – Не такой Генка человек, чтобы возвращаться. Если уж его довели, на попятный он не пойдет.

Впервые Маша была полностью согласна с Ярошкевичем.

Коровкины собрались так быстро, что не успела семья закончить завтрак, как снаружи затявкала собака.

– Машина уезжает, – определил Борис. – И не попрощались…

Марфа встала и подошла к окну. Дождь закончился, но чернильное небо висело почти над дорогой.

– Рано им прощаться, – загадочно сказала она. – Скоро увидимся.

Все с сомнением посмотрели на старуху. Во время своей короткой речи Геннадий выглядел как человек, ноги которого больше не будет в этом доме. Как же они увидятся?

Но Марфа оказалась права. Не прошло и получаса, как во дворе возникла широкая фигура в плаще-дождевике. Лена Коровкина выглядела грязной и измученной.

– Боюсь, нам нужна помощь, – виновато сказала она. – Мы застряли.

На выручку отправились все, кроме Марфы. Нюта тоже хотела остаться, но Иннокентий потащил ее с собой, приговаривая, что дыхание полей после дождя полезно и для плода, и для будущей матери. Будущая мать с видимой неохотой согласилась.

Выйдя за ограду, Маша сразу поняла, почему Марфа была так уверена в скором возвращении Коровкиных.