Восемь месяцев плюс…

Примаков Евгений Максимович

бообходимостью для дела, – именно не технического, а пищевого спирта.

Был установлен контроль на заводах, производящих водку – на многих из них, условно говоря, работала «налево» третья смена. Резко сократили число оптовых баз. В МВД была создана межведомственная комиссия, возглавляемая сильным работником – заместителем министра Владимиром Абдуалиевичем Васильевым, который постоянно докладывал о результатах. В тот период милиция развернула серьезную борьбу с подпольным производством, но я сказал Васильеву: «Ваша задача не просто уничтожать «левую» продукцию, а сделать так, чтобы вновь не восстанавливались подпольные цеха». Итогом было резкое, в течение двух месяцев, повышение сбора налогов от спиртоводочного производства – в 1,5 раза.

Мы

не пошли на национализацию и в этой сфере, но ввели государственный контроль, государственное регулирование. Не пошли и на увеличение акцизных сборов – вне всякого сомнения, подорожание спиртоводочных изделий привело бы к росту подпольного производства. А ведь были, да и сейчас они есть, те, кто требовал увеличения акцизов, исходя из узковедомственных соображений и не считаясь с тем, что в целом страдает бюджет. Выступая на заседании Государственной думы по вопросу об исполнении федерального бюджета за первое полугодие 2000 года, председатель Счетной палаты С. В. Степашин, в частности, сказал: «Имели место, на наш взгляд, и очевидные ошибки. Именно такой является ошибка, связанная с повышением акцизов на спирт и водку. Счетная палата многократно обращала внимание на эту проблему. Мы предупреждали, что необоснованное увеличение акцизов на водку и ликеро-водочные изделия может привести к росту цен на эту продукцию, что закономерно, и падению легального производства, сокращению налогооблагаемой базы и недобору акцизов. Исполнение бюджета на первое полугодие показывает, что все так и произошло. Ежегодные потери бюджета по этой статье оцениваются нами в 20 миллиардов рублей, в том числе федерального в 10 миллиардов».

К слову, предупреждали о неизбежности такого финала и мы -говорили об этом руководителям правительства М. М. Касьянова. Жаль, что не прислушались и не взяли в учет практику нашего кабинета.

Конечно, имели место промахи и у нас. Например, следовало бы, очевидно, более решительно вторгаться в розничную торговлю водкой. Вместе с тем я уверен, что наше правительство во всяком случае не допустило бы отката от взятого курса, а, напротив, усовершенствовало бы его. Тем более что мы начали серьезно изучать вопрос о введении государственного контроля на импорт и производство табачных изделий.

Идя на все это, мы бросали «перчатку» мощным силам, связанным с подпольным производством, приносящим баснословные прибыли. Но на активную борьбу против правительства, тем более открытую, они пойти в тот момент не посмели.

Госсобственность приносится в жертву?

Понятно, что весь комплекс вопросов обеспечения экономического роста в России рассматривался нашим правительством с целью создания оптимальных условий для функционирования предприятий всех видов собственности. А как обстояло дело на период перехода к рыночным отношениям с управлением той собственностью, которая непосредственно принадлежит государству?

Одной из первых встреч в Белом доме был «вызов на ковер» всего руководства Мингосимущества. Министерство занималось в основном, а по сути целиком продажей принадлежащей государству собственности. Отчисления от сделок, которые получало, да и в настоящее время получает министерство, были немалые. Не скажу, что все они бесполезны – нужно было оснастить министерство, его представителей в центре и на местах техникой, – но все-таки достаточно большие премиальные тоже подстегивали руководящих сотрудников этого ведомства все больше смотреть в одну сторону – в сторону продажи принадлежащих государству акций предприятий.

Существовал план таких продаж, который далеко не во всем был выверен с точки зрения государственных интересов – и по размеру пакетов акций, подлежащих передаче в частную собственность, и по цене. Мы запретили, например, продажу очередных 25 процентов принадлежащих государству акций «Связьинвеста». За три месяца до этого аналогичный пакет был продан за 1,8 млрд долларов – теперь меня уверяли,

что цена не может быть выше 600 млн долларов и следует с ней согласиться. Позже, когда я прочел перепечатанную «Московскими новостями» главу из новой книги Дж. Сороса, многое стало яснее. По словам Сороса, Березовский «искренне верил, что он и другие олигархи оплатили переизбрание Ельцина, а правительство теперь отказывается выполнять условия сделки, проводя честный аукцион по «Связьинвесту».

Вне поля зрения Мингосимущества практически оказалось рациональное использование средств на предприятиях, принадлежавших государству, или в акционерных обществах с участием государства. А в России около 14 тыс. государственных унитарных предприятий, 23 тыс. учреждений и почти 4 тыс. акционерных обществ с государственным пакетом акций, в половине из них – контрольным. Парадокс заключался в том, что бюджет получал от всех государственных предприятий в виде дивидендов меньше 1 млрд рублей в год! Когда я остро поднял этот вопрос, министр Ф. Р. Газизуллин, в целом хороший специалист (мне было очень жаль, что через некоторое время он перенес сердечный приступ, но, слава Богу, выздоровел), сказал: «Я дожил до тех времен, которые близки мне. Я понимаю жесткость постановки вопроса и по продаже госимущества – необходимость выпускать на рынок, продавать акции не ради распродажи, а только в интересах государства и только по таким ценам, которые выгодны, – и по вопросам менеджмента на унитарных или иных предприятиях с государственным участием».

Было ясно, что следует незамедлительно менять в советах директоров предприятий и учреждений коррумпированных представителей государства, которые закрывают глаза на махинации, приводящие к занижению прибыли, или далекие от нужд производства расходы. Государственные представители или, точнее, так называемые государственные представители закрывают глаза на то, что через амортизационные отчисления, реинвестиции, обслуживание кредитов, создание дочерних обществ и так далее искусственно занижается чистая прибыль. А после того как эта чистая прибыль фиксируется в явно уменьшенном размере, совет директоров с участием «государственных представителей» очень часто голосует не за выплату дивидендов в бюджет, а за «дополнительные инвестиции», оборачивающиеся в шикарные офисы компаний, роскошные автомобили, дома отдыха, коттеджи. Что касается простых работников, то они получают низкую зарплату, да и то с задержкой.

Нужно было кончать и с практикой направления в качестве государственных представителей небольшой группы лиц – каждый из них представлял государство подчас в десятках компаний. Естественно, что такое «представительство» могло быть лишь формальным.

Если говорить об учреждениях с государственным участием, в первую очередь это относится к электронным средствам массовой информации, то и здесь «представители государства» не только не проводили политики, защищающей интересы общества, но и самоотстранялись, не желая «портить отношения» с олигархами, а подчас попросту прислуживая им.

Одновременно с постановкой вопроса по улучшению системы подбора представителей государства в советы директоров контролируемых им предприятий и учреждений обозначилось начало курса на привлечение региональных и муниципальных органов власти к управлению такими предприятиями в тех случаях, где это ведет к росту эффективности. Такую линию мы стали проводить в угольной промышленности. Об этой практике высоко отзывались губернаторы А. Г. Тулеев и А. И. Лебедь.

Мы несколько продвинулись, но не могу сказать, что нам удалось создать перелом в работе Мингосимущества, коренным образом изменить навязанную псевдолибералами идею, отвергающую сам принцип эффективного управления принадлежащими государству компаниями. Нужно, дескать, передать все в частные руки. В связи с этим «постулатом» завязалась борьба, но либо сопротивление было отчаянным, либо нам не хватило решительности, либо поджало время, но далеко не во всем правительство смогло довести дело до конца.